Джанет Чапмен - Последний романтик

Ки отрицательно покачал головой:

— Я согреюсь на диване у Рейчел.

— Ты собираешься спать в ее доме?

Ки кивнул в сторону женщин:

— Ты действительно думаешь, что они заметят, что я у них в доме? Как только их головы коснутся подушки, их не сможет разбудить целая армия.

Дункан хлопнул себя по ноге и прищелкнул языком:

— Пошли, Микки. Идем домой.

Микки взглянул на Дункана, потом на женщин и завыл.

— Иди, — приказал Ки, подталкивая его коленом.

В конце концов Дункану пришлось схватить волка за загривок и оттащить назад, на тропинку к Саб-Роуз.

Ки повернулся и расположился на клене, где раньше сидел Люк. Он увидел, что женщины сидели и все еще беседовали, и покачал головой.

Рейчел Фостер определенно была полна сюрпризов. Когда она не пыталась заставить мир считать ее милым, серьезным, достойным членом общества, то нападала на него в библиотеке, лгала в глаза, а затем снова атаковала его своим горячим, вкуснейшим и очень страстным ртом.

Но наряду с многочисленными сюрпризами у нее были и секреты.

Ки был согласен с Дунканом, что Рейчел, возможно, выгораживала Уиллоу. Связь между сестрами была очевидна, после сегодняшнего шоу он в этом не сомневался. И насколько он мог судить исходя из своих наблюдений и наведенных в городе справок, в жизни Рейчел просто никого не было, на кого могло бы пасть подозрение в разгадке этой грандиозной шарады.

Нет, единственное, что могло заставить Рейчел вернуться в Саб-Роуз — учитывая, что произошло здесь три года назад, — была всепоглощающая и беззаветная любовь к сестре.

И Ки был почти уверен в том, что знает, кого она защищала. Она ничего не украла у него в ту первую ночь — она возвращала изумруды, ценную картину, золотое кольцо с рубинами и бронзовую восточную статуэтку — все, что было украдено много лет назад. Он нашел все в склепе, а ничего этого не было в Саб-Роуз, когда умер старина Таддеус.

Да, именно сестринская любовь заставила Рейчел ударить нового наследника Саб-Роуз.

Ки был искренне восхищен ее хитростью.

У нее не было личной ненависти к нему — она понятия не имела о том, кто унаследует Саб-Роуз. Рейчел просто пыталась защитить политическое будущее Уиллоу и делала все для того, чтобы скандал с незаконными поступками Таддеуса Лейкмана никогда не связывался с именем Фостеров.

И разве он сам не поступил бы так же ради того, кого любит?

Конечно, поступил бы. Он бы прошел сквозь огонь ради Микаэлы. И черт возьми, разве он не шел на компромисс с самим собой, защищая сейчас Рейчел, не требуя, чтобы она рассказала ему, как к ней попали краденые предметы?

Ки встал и отступил в тень, когда Рейчел и Уиллоу наконец поднялись и направились к дому. Рейчел шла, нарочно утрируя хромоту, и Уиллоу старалась поддержать ее. Обе были настолько пьяны, что было странно, как они вообще держались на ногах.

Он наблюдал за тем, как они, спотыкаясь, поднялись по ступенькам и вошли на кухню, пройдя мимо разбросанных на крыльце вещей. Затем он услышал, как стул проехал по полу и обо что-то ударился, за чем последовало проклятие, хихиканье, смех, а потом тишина.

Он подобрался поближе к дому, оставаясь в тени дерева, пока не оказался рядом с входной дверью, и стал наблюдать, слегка сердясь и не веря своим глазам, как они ввалились в гостиную и пошли в свои спальни, даже не закрыв, тем более не заперев дверь на кухню.

Черт возьми, да за ними обеими требовался присмотр!

Ки пересек лужайку и, стоя у основания лестницы, смотрел через стеклянную дверь, как сестры поднимались по ступеням, все еще поддерживая друг друга.

Он проскользнул на крыльцо, открыл входную дверь и ступил на кухню. Тихо закрыл внутреннюю дверь, запер ее и, пройдя в дом, стащил с кухонного прилавка последнюю горсть клубники. Он поднял опрокинутый стул и сел, засунув в рот большую сочную ягоду. Кто-то ударился о стену над его головой, раздалось довольно грязное ругательство и затем смех.

Ки съел всю корзинку с клубникой, дожидаясь, когда наверху наступит тишина. Через добрых двадцать минут, решив, что девушки уже ничего не слышат, он снял обувь и направился к лестнице.

На третьей ступеньке он наткнулся на испачканную клубникой блузку и попытался догадаться, кому из сестер Фостер она принадлежит. Не то чтобы это имело значение, потому что через четыре ступеньки он наткнулся еще на одну.

Он поднял с перил закинутый на них бюстгальтер и перешагнул через трусики, брошенные при входе в холл. Ктому времени как он достиг двери первой спальни, ему сделалось весьма некомфортно в собственных джинсах.

Он заглянул в первую комнату, залитую ярким светом, и увидел мирно похрапывающую Уиллоу, лежащую на кровати лицом вниз, подставив зад, прикрытый голубыми пижамными брюками, легкому ветерку. В отличие от своей сестры Уиллоу обладала немного большим воображением, когда дело касалось ее белья.

Ки закинул в комнату такой же небесно-голубой лифчик, выключил свет и тихонько прикрыл дверь.

Он направился в спальню Рейчел, решив внезапно, что кушетка внизу выглядела для него несколько коротковатой и что в кровати Рейчел ему будет удобнее.

И несомненно, теплее.

Ки вошел в спальню и во второй раз за сегодняшний вечер замер как вкопанный. Рейчел тоже была распластана на кровати, но у нее оказалось намного больше проблем с раздеванием. Ее брюки были спущены до колен, а бретельки бюстгальтера закручены на локтях как смирительная рубашка.

Ки провел нетвердой рукой по лицу Рейчел, вытирая пот с ее лба, и постарался вспомнить, положил ли он в карман утром два или три презерватива.

Тот факт, что он решил попрыгать по телу маленькой пьянчужки и что это было не очень-то по-джентльменски, не очень его заботил. Рейчел отдалась ему прошлой ночью, отдалась целиком и страстно, и теперь была его очередь вернуть ей долг.

Кроме того, тот факт, что она была пьяна, мог смягчить ее и, как он надеялся, притушить то пламя, которое вспыхивало между ними, когда они касались друг друга.

Ему хотелось заняться с ней любовью медленно и не позволить ей довести его до сексуальной лихорадки своими волшебными руками, своими горячими и такими вкусными губами и этими проклятыми непокорными кудрями, которые заставляли его член каменеть каждый раз, когда он дотрагивался до них.

Ки снова провел по ее лицу дрожащей рукой. Что в ней такого особенного, что так быстро и так глубоко проникло в его сердце?

Дело было не только в ее страстной натуре или даже в сексуальном теле, в котором концентрировалась эта страсть. Нет, его захватила она целиком — своим мужеством, и умом, и пылом. Его покорила ее готовность противостоять ему, ее способность лгать прямо ему в глаза и при этом улыбаться и ее преданность своей сестре, преданность, настолько сильная, что она была готова подвергать себя огромному риску.

Но больше всего, наверное, его покорил ее пыл.

Ки повернулся и бесшумно закрыл дверь спальни, но оставил свет включенным. Сегодня ночью им не придется шарить руками в темноте, это будет медленное и нежное соединение, когда они оба смогут видеть и оценивать друг друга.

Он стянул через голову рубашку и швырнул ее на пол, потом с трудом расстегнул «молнию» на джинсах и снял их. Он взял брюки с собой, достал из кармана три презерватива и положил их на столик рядом с кроватью.

Он не спеша стянул с Рейчел брюки и пристально рассмотрел ее правое колено. Оно довольно хорошо зажило, и на каждой стороне остались только два маленьких красных шрама.

В городе говорили, что она разорвала мениск, взбираясь на Галльскую гору. Также со смехом рассказывали о том, что всю дорогу вниз она дразнила и ругала спасательную команду.

Рейчел пробормотала что-то неразборчивое и постаралась помахать спеленутой рукой в воздухе, словно прогоняя муху. Ки улыбнулся, сел рядом с ней на кровать и стал расстегивать на ней бюстгальтер.

Конечно, это был один из тех проклятых бюстгальтеров, которые застегивались на спине, так что ему пришлось приподнять девушку и, прижимая к себе одной рукой, начать возиться с застежкой.

Она пробормотала что-то ласковое, от чего вся кровь прилила к его члену, затем задела губами его грудь и уткнулась в его левый сосок.

Пот снова выступил у него на лбу, и Ки обеими руками порвал крючки на бюстгальтере. Он быстро высвободил ее руки, бросил порванный лифчик на пол и осторожно оторвал ее губы от своей груди. Она открыла глаза и стала наблюдать за ним.

Она улыбнулась.

— Я еще никогда не встречала мужчины с такими красивыми глазами, — проговорила она едва слышно заплетающимся языком.

— Разве ты сейчас можешь видеть мои глаза? — спросил он, глядя ей в лицо. Ее щека была перемазана клубникой, а в волосах застрял кусочек ягоды.

— Мне не нужно их видеть, — прошептала она сонно, падая головой на подушку. — Они навечно отпечатались в моем мозгу, — пробормотала она, перекатываясь до тех пор, пока не засунула одну из теперь свободных рук ему в пах.

— Я хочу заняться с тобой любовью, — сказал он, легонько встряхивая ее.

— О'кей, — промурлыкала она ему в бедро, обдавая его своим теплым дыханием, от которого у него по телу побежали мурашки.

— Мне требуется твоя помощь, Рейчел. — Он перевернул ее на спину и накрыл одну из ее прекрасных грудей своей рукой. Сосок впился ему в ладонь, и вся кровь в нем начала закипать. — Не спи.

Ки бросил взгляд на столик возле кровати. Возможно, ему нужно надеть презерватив прямо сейчас, пока он еще способен соображать. Он встал, взял одни из запечатанных пакетиков и разорвал его зубами.

— Нет, иди сюда, — простонала она с кровати, протягивая к нему руку. — Я не буду спать, обещаю.

Держа пакетик в руке, Ки перевел взгляд на Рейчел, затем на свое восставшее естество, а потом вверх на потолок.

— Черт возьми! — прорычал он, бросая пакетик на стол. Ки подошел к двери, выключил свет и снова вернулся к кровати. Он привел Рейчел в вертикальное положение, откинул одеяло, положил ее и улегся рядом с ней. Ему было тесно.

— Почему взрослая женщина спит в детской кроватке? — проворчал он, притягивая ее к себе и охнув, когда ее попка устроилась в его паху.

Скрипя зубами, Ки успокоил своего восставшее достоинство и даже положил между собой и Рейчел одеяло. Одну ногу он закинул на девушку скорее для того, чтобы посадить на якорь себя, чем чтобы удержать ее, и, глубоко вздохнув, обвился вокруг нее ногами.

Ночь обещала быть долгой.

Ей было ужасно жарко. И она, должно быть, забыла заплести косу перед сном, потому что волосы щекотали ей нос.

Только ее волосы пахли не так, как обычно, и даже не так, как ее шампунь. Она принюхалась. Это был знакомый запах… вроде какой-то специи с примесью клубники.

Господи, как же ей было жарко! Она что, включила обогреватель? И она вся запуталась в одеялах, так что не могла пошевелиться.

Но тупая боль в голове заставила ее наконец все вспомнить. Клубничный дайкири, Уиллоу, ром и еще ром. Пьяные обрывки разговоров.

Рейчел не хотела открывать глаза, потому что знала, что будет больно. Черт возьми, ей и так уже больно. Ей казалось, что на груди у нее стоит трейлер, и что-то тыкалось ей в бедро.

И еще что-то тихонько дышало возле ее головы!

Рейчел распахнула глаза и увидела, что лежит, уткнувшись носом в грудь Кинана Оукса. Она знала, что это он — его запах, ощущение его присутствия, токи, которые исходили от него, и сам факт того, что каждый нерв в ее теле был напряжен, снова доказывали существование проблемы близости.

Ну что ж, разве это не приятный сюрприз? Не каждый день она, просыпаясь, видела лежащего на себе полубога.

Что делать…

Что ей следует делать?

Она могла бы ткнуть его в ребра и сбросить с кровати, а затем выругать за то, что он имел дерзость прокрасться сюда, пока она спала.

Или… или она могла просто зацеловать его, пока он не проснется, а затем посмотреть, не найти ли им хорошее применение тому, что толкало ее в бедро.

— Если ты не прекратишь, я наброшусь на тебя, не спрашивая разрешения, — прошептал он, отстраняясь от ее губ.

Рейчел до сих пор не сознавала, что водит губами взад и вперед по мягким и чувственным волосам на его груди.

Он наклонился над ней еще ближе, так что она могла заглянуть ему в глаза.

— Как твоя голова?

— Болит.

— Вот как, — вздохнул он, — сегодня только наше второе свидание, а ты уже жалуешься на головную боль.

— Это свидание?

Он кивнул.

— Вот как… а я получила удовольствие от него?

— Пока еще нет, но я сделаю так, что получишь. — Его глаза с нежностью искали ее. — Хотя это будет непросто с головной болью.

— Но моя голова не перестанет болеть независимо оттого, буду ли я получать удовольствие или просто лежать здесь, чувствуя себя несчастной, правда?

Его прекрасные небесно-голубые глаза сверкали в скудном утреннем свете, пробивающемся сквозь шторы.