«Роджер прав, – твердила она себе. – Чего мне бояться? Я известная писательница, образцовая жена и мать. Мне тридцать девять, а мужчины вдвое моложе по-прежнему провожают меня восхищенными взглядами. Между тем я не сижу на диетах, не крашу волосы…» По правде сказать, ее курчавая каштановая грива не требовала никаких искусственных ухищрений. Дафна провела рукой по волосам. Надо взять себя в руки и попытаться с честью выйти из этого затруднительного положения.

Глядя вслед удаляющемуся супругу, Дафна поймала себя на мысли, что ей хочется запустить ему в спину томиком «Windows-98 – руководство для "чайников"».

Мысленно приготовившись к предстоящей экзекуции, Дафна заняла свое место за столиком с разложенными на нем экземплярами «Прогулки после полуночи» и кружкой с полудюжиной ручек, поставленной кем-то из персонала. «Очень кстати, – усмехнулась Дафна. – Как будто в одной-единственной ручке не хватит чернил, чтобы подписать книги всем желающим. Можно подумать, за автографом уже выстроилась очередь фанатов».

Несколько посетителей равнодушно посмотрели на Дафну и тут же отвернулись. Это напомнило ей танцы на выпускном вечере, когда она просидела все время у стены, неестественно улыбаясь, отчего прямо-таки сводило скулы.

Дафна сейчас была бы рада даже обществу прыщавого помощника менеджера, который подходил к столику каждые десять минут, проверяя, не нужно ли ей чего. Дафне хотелось крикнуть ему: «Дайте мне что-нибудь тяжелое – стукнуть по голове вас, а заодно и моего супруга».

Роджер погрузился в чтение какой-то книги в дальнем углу магазина и, казалось, забыл о ней.

Отец никогда не оставил бы маму в трудную минуту. С дочерьми он был суров – это верно, но жену боготворил. Трогательно-нежные отношения родителей всегда вызывали зависть друзей и знакомых. Они прожили вместе душа в душу вот уже сорок лет. Дафна попыталась представить себе сорокалетие их с Роджером супружеской жизни, но сейчас ей казалось, что их брак не доживет и до вечера.

Она еще раз взглянула на мужа и заметила, что тот разговаривает с какой-то женщиной – судя по всему, давней знакомой. Блондинка с короткой стрижкой, не красавица, но миловидная, вероятно, из пригорода. Роджер что-то сказал ей, она улыбнулась и кокетливо склонила голову.

Наблюдая за ними, Дафна все больше проникалась смутными подозрениями. Роджер, похоже, не спешил вновь вернуться к книге, которую держал под мышкой. В сторону Дафны он даже не взглянул. Если эта женщина его хорошая знакомая, почему Роджер не представил ее жене? Роджер отмахивается от нее, как от назойливой мухи, а для посторонних у него всегда находится время.

Роджер небрежно оперся о верхнюю полку и теперь нависал над своей собеседницей, будто собирался вот-вот обнять ее за плечи. В Дафне закипал праведный гнев.

Пять минут незаметно перетекли в десять, и вот незнакомка с сожалением взглянула на часы. Она что-то сказала Роджеру и уже собралась уходить, как вдруг он протянул ей свою визитную карточку. Исподтишка, как показалось Дафне. Или же ей только померещилось нечто вороватое в их движениях? Визитка исчезла в темно-синей дамской сумочке.

Дафна сидела как громом оглушенная. Неужели Роджер… Неужели у него интрижка с этой женщиной? Ее охватила паника.

В голове промелькнула, как вспышка молнии, полузабытая картина из детства (сколько ей тогда было – восемь, девять?): темная комната, из коридора доносятся гомон и шум веселого праздника, и силуэты пары в освещенном дверном проеме…

Дафна чуть не зажмурилась, как тогда. «Глупо, – ругала она себя. – Ты раздуваешь из мухи слона, потому что разозлилась на Роджера».

– Простите, вы мисс Сигрейв?

Дафна увидела перед собой пожилую даму, робко прижимавшую к груди экземпляр ее книги. Маленькая, седенькая, скромно одетая, немного сутулая – такие, как она, ни за что не станут скандалить, если кто-нибудь втиснется в очередь прямо у них перед носом. Женщина взглянула на фото на обороте книги и, с облегчением вздохнув, положила экземпляр на место.

– Так это в самом деле вы! – Она прижала ладони к раскрасневшимся щекам. – О Господи, не знаю что и сказать! Как я рада встретить вас! Я читала все ваши книги. Знаете, – она чуть подалась вперед, будто сообщая Дафне страшную тайну, – вы моя любимая писательница. После Айрис Мердок.

– Благодарю. – Дафна принужденно улыбнулась. – Это самый приятный комплимент за весь вечер.

Дама огляделась, отчего Дафна внутренне поежилась: сейчас она увидит, что, кроме нее, никто не проявляет интереса к писательнице. Но восторженная поклонница сбивчиво пробормотала:

– Я так боялась опоздать! Думала, чтение уже закончилось и вы уехали. Но вы здесь – какое счастье! Меня зовут Дорис. Дорис Уингейт.

– Рада познакомиться. – Дафна пожала робко протянутую ей сухонькую ручку. – Хотите, я подпишу вам одну из книг?

Дорис густо покраснела.

– О, конечно! Я не думала… ну да, как глупо с моей стороны, вы же приехали, чтобы продать книги. Мне бы очень хотелось… но я беру книги в библиотеке.

Желая приободрить смущенную поклонницу, Дафна шепотом призналась:

– Прекрасно вас понимаю. Я сама частенько спасаюсь в библиотеке. У меня двое детей: дочке три года, а сыну – семь. Порой дома трудно сосредоточиться на чтении. – Женщины сочувственно улыбнулись друг другу, и Дорис вздохнула свободнее. Повинуясь внутреннему порыву, Дафна достала из сумочки кошелек и вынула из него двадцать пять долларов, написала несколько слов на титульном листе одного из экземпляров «Прогулки после полуночи» и протянула книгу Дорис: – Возьмите. Я дарю ее вам.

– Боже мой, не знаю как вас и благодарить! Это… это самый лучший подарок за всю мою жизнь. – В глазах Дорис блеснули слезы.

Дафна смотрела на пожилую даму и думала: «Неужели и меня ждет такая же участь? Неужели и я когда-нибудь вот так же униженно буду благодарить за малейшее внимание к своей особе? Как это похоже… на маму».

Дафна поспешно отбросила эту мысль. Мама не имеет ничего общего с бедной пожилой женщиной. «И сама я тоже. Надо поговорить с Роджером. Он должен успокоить меня».

Выждав удобный момент, она потихоньку выскользнула из магазина вместе с мужем и, усевшись в автомобиль, приступила к допросу.

– Кто эта женщина, с которой ты разговаривал?

– Какая? – Роджер, включив сигнал поворота, перестроился на соседнюю линию автомагистрали Лонг-Айленд.

– Мне показалось, вы хорошо знакомы.

Роджер усмехнулся:

– Просто не верится! Ты ревнуешь меня к Мэрианн Патранке?

– Что за глупости!

– Это мать моего маленького пациента. Мы не виделись несколько лет. – Роджер нервно забарабанил пальцами по рулю. Он не сказал Дафне, что дал Мэрианн свою визитную карточку. Если у них сугубо деловые отношения, то нечему удивляться. Если же нет…

– Ты мог бы меня представить, – холодно проговорила Дафна. – Я не отказалась бы поболтать с ней, не так уж я была занята.

– Ты продала одну книгу, я видел, – уклончиво заметил Роджер. – Это уже что-то.

Дафна не призналась мужу, что подарила книгу, ибо вдруг поняла, что предстать перед ним сейчас сентиментальной, отчаявшейся – значит окончательно признать свое поражение.

Она уставилась в окошко. Глядя, как потоки воды скатываются на обочину, Дафна думала не о предательстве Роджера и даже не о его возможной интрижке на стороне, а перебирала в памяти неотложные дела. Поскольку в пятницу они едут в Калифорнию, надо забрать свое атласное платье и смокинг мужа из чистки, немного отпустить брюки Кайла, который растет не по дням, а по часам, связаться с агентом из бюро путешествий и проверить, чтобы в Сан-Франциско их ждал именно четырехдверный седан. А еще позвонить сестре Китти и спросить, не согласится ли та посидеть с детьми, пока она будет помогать матери.

«И это твоя жизнь, – пронеслось у нее в голове. – Каждодневная рутина, тысячи неотложных дел, проблемы и планы на будущее…» Дафна аккуратно подгоняет их друг к другу, выстраивая прочный каменный домик, который не сокрушит даже злой волк из сказки. В этом домике-крепости она надеется забыть о той жизни, какую могла бы прожить… вместе с Джонни.

Может, поэтому она и не доверяет Роджеру? Ведь сама Дафна не раз изменяла ему душой, если не телом. Что, если она злится на холодность и небрежение Роджера только потому, что много лет назад ей пришлось выбрать его вопреки зову сердца?

«Выбрось это из головы, Дафна». Мамин голос, как прохладная ладонь, прижавшаяся к разгоряченному лбу. Познала ли она, как и ее дочь, горечь сожалений и несбывшихся надежд? Видит Бог, мать со многим могла примириться, а у отца характер не из легких. Но они любили друг друга все эти сорок лет и продолжают любить до сих пор…

То, что увидела маленькая Дафна в ту ночь в родительской спальне, вполне возможно, почудилось ей. Она могла неверно истолковать невинные объятия. В любом случае мать и отец давным-давно уладили все ссоры и недоразумения. Дафна гостила у них прошлым летом, и ее поразила, почти смутила трепетная нежность их отношений. Мама вся светилась от счастья, когда отец (в свои шестьдесят семь он все еще работает главным патологоанатомом в «Мирамонте дженерал») возвращался домой поздно вечером.

– Ну вот, дорога не слишком загружена, – проговорил Роджер. – Через несколько минут будет туннель, а там и до дома рукой подать.

Дом. Как ей хотелось сейчас очутиться дома! Но не на Парк-авеню. Больше всего на свете Дафна мечтала оказаться в своей спальне на верхнем этаже родительского дома на Сайприс-лейн, лечь на кровать и смотреть, как заходящее солнце золотит лужайки у Агва-Фриа-Пойнт.

Дафна представила себе, как идет по тропинке с мужем и детьми. На крыльце стоит мама, приставив ладонь козырьком к глазам, а другую руку прижимает к груди. А папа крепко обнимет ее и воскликнет басом: «Приехала? Молодец!»

Вечером того же дня, поднимаясь в лифте с мужем на двадцать четвертый этаж, где располагался их пентхаус, Дафна внутренне радовалась, что все неурядицы позади: несколько минут позора в книжном магазине, Роджер, любезничающий с какой-то женщиной, – все это ерунда по сравнению с тем, что она имеет. Не стоит гневить Бога – у нее прекрасный муж, двое детей. Родители пожилые, но все еще бодрые и любящие. Сестры – Китти и Алекс.

Войдя в комнату и увидев бледную, растерянную няню у телефона, Дафна сразу почувствовала, что ее ждет ужасная новость. Сьюзи передала ей трубку и дрожащим голосом сказала:

– Это ваша сестра. Она чем-то расстроена.

Китти. И она не просто расстроена – она в истерике захлебывается рыданиями и что-то пытается прокричать в трубку. Смысл ее сбивчивых слов был настолько страшен, что сознание отказывалось воспринимать его.

– Папа… наш папочка, – рыдала Китти на другом конце провода. – Мама застрелила его. Полиция. Ее увезли. Приезжай, Дафна. Скорее.

Глава 2

В тот роковой понедельник, который стал водоразделом между прошлой и будущей жизнью целого семейства, Китти Сигрейв месила тесто для булочек с корицей.

Празднование сороковой годовщины родительской свадьбы было назначено на ближайшие выходные в клубе, и она вызвалась испечь трехслойный торт «Леди Балтимор». И только сегодня Китти сообразила, что забыла заказать для него масло и яйца. Минувшая неделя окончательно выбила ее из колеи – Китти стыдно было признаться даже себе, что в последнее время она совсем не думала о родительском юбилее.

Это на нее не похоже. Китти Сигрейв всегда пекла к Рождеству сдобные булочки и, помня все дни рождения, рассылала родственникам поздравительные открытки. Китти – любящая тетушка и примерная дочь (последняя из ролей имела мало общего с настоящей Китти).

Но как она может думать о чем-то еще накануне судьбоносной встречи? Сегодня днем Китти встретится с шестнадцатилетней девушкой, которая способна подарить ей самый драгоценный на свете подарок или сделать глубоко несчастной.

Китти взглянула на круглые кухонные часы на стене. «Ровно через девять часов и тридцать шесть минут я увижусь с матерью моего будущего ребенка, – подумала она. – Если только все пройдет хорошо…»

А вдруг девушка, едва взглянув на нее, бросится бежать куда глаза глядят? Китти прекрасно понимала, какое впечатление она производит на людей незнакомых: незамужняя дама живет в Мирамонте одна и довольствуется обществом домашних животных. Впрочем, у нее хватило здравого смысла превратить свои кулинарные таланты в нечто, приносящее доход (Китти открыла чайный салон и продает там свою выпечку). Словом, такой женщине можно доверить детей на пару часов, но растить их и воспитывать… вряд ли.

А что, если переставить мебель наверху? Или спрятать подальше шелковый полог с бахромой?

Какая разница? Это ничего не изменит.

Есть вещи, которые стали частью тебя самой, как тембр голоса или отпечатки пальцев. Каждое утро Китти видела в зеркале тридцатишестилетнюю женщину, внешне мало изменившуюся с тех пор, как ей минуло четырнадцать. Ее лицо уже утратило свежесть юности, но в остальном это была все та же Китти Сигрейв с огненной гривой до пояса и весом не более ста фунтов (ей и Дафне повезло в отличие от Алекс, которая постоянно измеряла талию, злясь и завидуя сестрам).