— Ты был абсолютно прав, это дом с верандой, довоенной постройки. Меблировка вполне современная, антиквариата совсем немного. Вязаных салфеток и в помине нет. Два пастельно-розовых рисунка на стене — у изголовья водяной кровати тети Матильды…

— Водяной кровати!

— Предписание врачей. Матильда страдала артритом. Ужасная болезнь!.. — с ром заключила Роксана, но, увидев ошеломленную физиономию Брэма, улыбнулась. — Видел бы ты тетушку в ее лучшие годы! Гремучая смесь Айседоры Дункан, Анны Павловой и Онти Мейм. Истинная дочь Терпсихоры. В восемьдесят лет у нее все еще была ясная голова и непоседливая душа, заключенная в искалеченное тело. Я с радостью переехала к ней и начала за ней ухаживать: помогала во всем, лечила всевозможными способами, но ничто не помогало. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой бессильной!

Роксана ударила кулаком по столу.

— Ничто не помогало! Дурацкая болезнь отняла у нее всякую способность к движению, и после этого тетя недолго протянула.

Роксана почувствовала, как на ее побелевший от напряжения кулак ласково опускается большая сильная ладонь.

— Так ты была ее надеждой и опорой! Как я тебя понимаю! — Он разжал пальцы и перецеловал один за другим. — Мой дед пережил моих родителей, и наблюдая, как он уходит из жизни, я в отчаянии твердил себе, что я — неудачник и все кончено. Я был смыслом его жизни, а вот в моей собственной жизни смысла не обнаружил.

— Неудачник? Забавно! Я почувствовала себя банкротом гораздо раньше, и тетя как раз помогла мне найти себя, заставила поверить в собственные силы.

— Ментор-наставник?

— О, нет! Скорее поддержка словом. Луч света в темном тоннеле, когда башка забита Бог весть какой чепухой.

Брэм засмеялся.

— Не представляю тебя с головой, забитой чепухой. — Он снова поднял карты, с любопытством поглядывая на нее. — И как же эту чепуху звали?

— Ричард Бэк. — Роксана испуганно зажала себе рот, но птичка уже вылетела. Боже, зачем она произнесла вслух это имя? Срочно успокоиться и незаметненько сменить тему. — Ты собираешься ходить или нет?

— Как ловко ты это сделала, — заметил Брэм, шлепая картой.

— Что сделала?

— Сменила тему.

Господи! Он еще и читает ее мысли! Роксана надула губы.

— Эту тему прошу больше не затрагивать. Я же не копаюсь в твоем прошлом?

— Можешь начать прямо сейчас, — невинно отозвался Брэм и перешел на шепот: — Номер первый — Дженнифер Ламберт. Мне было двенадцать лет — лето в разгаре, и я увел ее за табло школьного стадиона…

— Подходящее местечко, — фыркнула Роксана.

— Я просто пытаюсь соответствовать твоему представлению обо мне.

— Не надо. Все равно не соответствуешь.

— Не надо — так не надо.

Роксана со вздохом открыла карты.

— Ставка та же?

— Да. — Брэм многозначительно приподнял брови и как бы между делом сказал: — Итак, расскажи мне о Ричарде Бэке. Я не хочу совершать его ошибок. Как известно, кто предупрежден, тот вооружен.

— Ричард не ошибается никогда! — саркастически отозвалась Роксана и, помолчав, добавила: — Ошиблась я. Я тогда добросовестно разыгрывала из себя леди Совершенство. Но до роковой ошибки дело, к счастью, не дошло: я поняла, что больше похожу на Папайю из мультфильма про матросов. Проще говоря, я такая, какая есть.

— А Ричарду не нравилась Папайя?

— Абсолютно! Ему нравилась Роксана его грез. Когда он услышал, что я начинаю «Приветствия», его чуть удар не хватил. Чем больше я становилась собой, тем чаще у Ричарда случались микроинфаркты.

— А в итоге — чао, крошка?

— В итоге — тяжелое расставание обрученной пары.

— Ты так далеко зашла?

— Да… так далеко.

— А впечатления тети Матильды?

— Ей никогда не нравился Ричард. Слишком напыщенный и самодовольный. Конечно, у нее по роду профессии были проблемы в отношениях с мужчинами. Мало кто пригласит домой стриптизершу, чтобы познакомить ее с родителями. Я думаю, и мама-то вышла замуж только потому, что нашла такого человека, как отец.

— Ты… ты хочешь сказать, что твоя мама тоже стриптизерша?

— У мамы была пара самых красивых ног в мире. Она играла в мюзик-холле в Рэйдио-Сити, а потом отправилась выступать на площадках Бродвея. Отец был хореографом, они встретились во время шоу в театре Рокси и влюбились друг в друга.

— Однако, Роксана!..

Она лишь улыбнулась.

— Итак, к шуму толпы и прокуренным залам ты привыкла с детства, — подытожил Брэм, доставая карту, — и «Приветствия и Поздравления» стали естественным способом начала карьеры… У тебя был опыт танцев на Бродвее?

— Нет. Меня никогда не хватало на монотонную ежедневную работу. Я не признавала и не признаю жизнь по режиму, и потому отказывалась ездить в летние лагеря. — Роксана улыбнулась. — Тетя Матильда как-то сказала, что из меня выйдет отличная стриптизерша. Но сейчас этой профессии не учат, не то, что в двадцатые годы. Где вы, нынешние Салли Ренд и Джипси Роуз Ли?

— Где угодно, только не в Миннеаполисе, — согласился Брэм. — Значит, Ричард Бэк не решился привести домой восточную танцовщицу?

Почему он опять спрашивает о Ричарде? — подумала Роксана и ответила:

— Восточную танцовщицу, гориллу и прочих карнавальных персонажей. Меня его реакция не удивляет. Многие мужчины с положением не пожелают иметь жену, расхаживающую в костюме Кинг-Конга. А чем занималась несостоявшаяся миссис Тэйлор?

Брэм задумался.

— Последняя по счету была частной сиделкой, если мне не изменяет память.

Роксана натянуто улыбнулась.

— Ну что же, вполне достойная профессия. Не одобряю твою разборчивость.

— Достоинство сидит напротив меня.

— В самом деле? Хорошо. Тогда какой недостойный поступок в последний раз совершил Абрахам Тэйлор?

— Снялся в баскетбольной форме в компании шестнадцати приятелей для годовой книги колледжа.

— А посвежее? Ходьба босиком во время летнего дождя? Лепка снежных баб? Водяные битвы в процессе мойки машины?

— Не имело места быть.

Брэм оглядел себя.

— Проигрыш рубашки пойдет? — спросил он с ухмылкой.

— Так уж и быть. Но пора уже снимать ботинки. У меня джинн.

Роксана снова выложила карты. Брэм взглянул на них и нагнулся, чтобы развязать шнурки.

— Ничего нет хуже, чем попасть в пасть акулы картежного бизнеса. С игрой на раздевание я явно промахнулся.

— Это точно, — согласилась Роксана, собирая карты в колоду. — Нет ничего приятнее, чем обуть… пардон, раздеть банкира.

— Сдавай! — взревел Брэм.

К концу партии Брэм остался без носков.

— Может быть, сыграем в покер, а? — спросил он жалобно и, когда Роксана попыталась возразить, упрямо объявил: — В конце концов, выбор игры — прерогатива раздающего. Кстати, на редкость простая игра: сдаешь по пять карт…

Через минуту Роксана тупо рассматривала свои карты.

— Напомни, какие из них старше, а какие наоборот?

— Пара, две пары, тройка, стрит, флеш, фулл-хаус…

— Можешь не продолжать.

— Блефуешь?

Роксана улыбнулась и открыла карты. Брэм, обозвав ее шулером, отдал часы.

— Покер мне тоже нравится, — объявила Роксана. — Предлагаю сдавать семь карт, и младшая — джокер.

— Обманщица! Тетя обучила тебя всем азартным играм на свете!

— Я же говорила, что прошла школу жизни по полной программе, — сладко напомнила Роксана. — Играем в последний раз. Я проголодалась и устала сидеть на месте.

— В последний раз? Предлагаю сыграть ва-банк.

Роксана захохотала:

— Ва-банк? Ты не боишься остаться вообще без одежды?

— Хочу посмотреть, что ты будешь делать с голым мужиком, — сказал он хмуро. — А еще интереснее взглянуть, что произойдет, если я выиграю.

— Ты? Выиграешь?

Она взглянула в карты и усмехнулась.

— Так что, говоришь, главнее?

— О, нет, — покачал головой Брэм, — на этот раз ты меня не проведешь!

Брэм открыл четыре карты.

— Ну, что скажешь?

— Еще не вечер!

Роксана сдала по последней карте и победно вскинула руки:

— Фулл-хаус: пятерки и семерки.

Глаза Брэма горели торжеством.

— Не спеши, детка! У меня четыре тройки. — Брэм снисходительно потрепал ее по щеке.

— О это сладкое слово «победа»! Улыбнись и раздевайся, Рокси! — Брэм откинулся на спинку кресла. — Так какие же два предмета выбрать? Я чувствую себя мальчишкой, пробравшимся в кондитерскую лавку.

Поднявшись, он подошел к ней вплотную, нависнув как скала. Роксана заерзала, ощущая себя невероятно беспомощной.

Ей вдруг вспомнились ласки прошедшей ночи, и безумно захотелось воскресить эти переживания. Судя по бурно вздымавшейся и опадавшей груди Брэма, он переживал нечто схожее. Все еще сидя, Роксана задрожала в ожидании решения, которое примет Брэм.

— Снимай носки! — выпалила она, перехватывая инициативу.

— Носки? — более чем разочарованно переспросил Брэм, поглядел в пол, немного поразмыслил и одарил Роксану ленивой улыбкой. — Ты великодушно отдаешь в мое пользование внутреннюю сторону коленок с их эрогенными зонами, так?

Приподняв ее правую ногу, Брэм нарочито медленно стал стягивать носок.

— У тебя ноги танцовщицы. Стройные, элегантные, бесконечно длинные, с тонкими, но сильными лодыжками…

Роксана пыталась унять сердцебиение, убеждая себя, что с нее всего лишь снимают носок. Она смотрела, как Брэм поглаживает ее икры, и все больше возгоралась от этих прикосновений.

Внезапно свет погас, и комната погрузилась во тьму.

— Черт! Вот так всегда, когда начинается самое интересное! — пробормотал Брэм.

7

Роксана поморгала, привыкая к темноте.

— Не похоже, чтобы перегорели лампы, — сказала она неуверенно.

— Вот именно, — отозвался Брэм. — По всей видимости, отключилось электричество.

— Послушай, как воет ветер. Старушка-зима не на шутку разбушевалась, а мы увлеклись и забыли, что находимся в эпицентре стихийного бедствия.

— В банке есть автономный генератор? — В голосе ее прозвучала надежда.

Брэм присел на стол и покачал головой.

— Аварийная система энергоснабжения находится в подвале, — ответил он. — Если тебя пугает перспектива отсутствия света и тепла…

Роксана содрогнулась.

— Я представила себе картину. Горящие деньги — замерзающие люди.

На ощупь отыскав ее лицо, Брэм шепнул:

— Не волнуйся, родная, я сумею согреть твои сокровища.

— Да, вы, банкиры, всегда норовите взять на хранение самое ценное, — с упреком сказала Роксана и взвизгнула, очутившись в плену его сильных рук.

— Разделим тепло наших тел, — доверительно предложил Брэм, потираясь носом о ее шею, руками лаская спину. — Боже, Рокси, ты восхитительна! Мы так чудесно вписываемся друг в друга.

Роксана застыла, пока Брэм осыпал ее поцелуями. Всю ночь она промечтала о таком повороте событий, но сейчас, когда все это произошло, стремилась остановить их общее безумие.

Остановить. Легко сказать! При одной мысли об Абрахаме Тэйлоре бросало в жар и холод, чувство уверенности покидало ее.

— У тебя… есть спички? — с трудом проговорила она.

Брэм обнял ее за талию и поцеловал в подбородок.

— Чтобы зажечь огонь во мне, спичек не нужно.

— Спички нужны мне! — сухо сказала она. — Я не собираюсь сидеть в темноте и заниматься неизвестно чем.

— Неизвестно чем? — ворчливо переспросил Брэм, освободил ее из объятий и пошарил по карманам. — Спичек нет, есть фонарик.

Послышался щелчок, и в лицо Роксане ударил узкий пучок света. Она отвернула голову.

— Всякий раз, когда я стараюсь играть по твоим правилам, ты становишься холодной и неприступной, — пожаловался Брэм, отводя луч.

Роксана провела рукой по его щеке.

— Кто-то же должен сохранять разум, — терпеливо пояснила она. — Я поищу спички, а ты пока одевайся.

Отобрав фонарик, она принялась исследовать содержимое шкафа, и через минуту раздался крик «Эврика!». Наполняя комнату янтарным светом, загорелись три свечи.

— По-моему, так намного лучше, — сказала она, устанавливая подсвечник на стол.

Брэм сосредоточенно натягивал носки.

— Нет, — сказал он хмуро. — Играться с тобой в темноте намного приятнее.

— А я думала, что вице-президенты никогда не падают духом.

Брэм выключил фонарик и убрал его в карман. Следя за тем, как Роксана двигает канделябр по столу, выбирая наилучший угол освещения, он подумал, что стоит, пожалуй, сменить стратегию. Он скрестил руки на груди, уселся поудобнее и напустил на себя скучающий, почти меланхолический вид.