Филиппа Грегори - Последняя из рода Тюдор

Однажды, гуляя в саду и любуясь пылающими кронами осенних деревьев и золотистыми листьями, что кружат у моих ног, я замечаю на тропе белый квадратик. Тут же поднимаю его и разворачиваю.

Ваши друзья заступятся за вас и вашу сестру. Вы не забыты. Англия помнит своих наследников.

Кладу записку в карман, а вернувшись к себе, сжигаю в пустом камине и растираю пепел кочергой. Вдруг осознаю, что я улыбаюсь. Возможно, скоро я буду ходить в комнатах попросторнее этой. Буду гулять в саду и выходить через калитку. Возможно, следующей весной я услышу счастливую кукушку в парке Брадгейт.

* * *

Мой вынужденный хозяин приходит ко мне в маленькую комнатку. На нем бриджи для верховой езды и ботинки, на плечах теплая накидка, в руке шляпа, и он вовсе не выглядит робким, а, напротив, весь светится. Я сижу на единственном стуле перед открытым окном, а сэр Уильям низко кланяется мне. Я немедленно настораживаюсь, точно олень, почуявший гончих. Что происходит?

– Видите ли, я уезжаю. Еду в Лондон, – говорит Хотри.

Я киваю, сохраняя спокойное и заинтересованное выражение лица, тогда как в голове все идет кругом.

– Прошу вас сидеть в моем доме тихо, пока меня не будет. Если вы воспользуетесь моим отсутствием и попробуете сбежать, немилость королевы падет и на нас с женой. Вы же понимаете, я этого не перенесу.

– Мне некуда идти и не с кем встречаться, и я не стала бы подвергать вас и мою сестру такой опасности, – отвечаю ему. – Не сомневаюсь, что королева накажет Катерину и моих племянников, если я попытаюсь сбежать.

Сэр Уильям снова кланяется.

– Кроме того, я надеюсь вернуться с хорошими новостями для вас и леди Хартфорд, члена королевской семьи.

Я замечаю, что он признает происхождение Катерины и ее замужний титул.

– Неужели?

Он оглядывается – вдруг кто-то стоит у открытой двери. Я закрываю окно и поворачиваюсь к Хотри. Впервые мы с ним точно заговорщики, опасающиеся шпионов.

– Меня вызывают в парламент. Мы будем настаивать на том, чтобы королева объявила наследника. Только парламент может повысить налоги ради нее, и мы можем ставить свои условия. Все сходятся во мнении, что бывает редко, придворные советники не внесли разногласия, и палата лордов нас поддерживает. Мы будем настойчиво требовать объявления преемника, и этим преемником должна стать леди Хартфорд с сыном.

Я могла бы вскочить и захлопать в ладоши, но сижу, как положено принцессе, и наклоняю голову.

– Рада это слышать, – коротко отвечаю я.

– Когда вас отпустят, – он даже не говорит «если», а сразу «когда», – я надеюсь, что вы передадите своей сестре леди Хартфорд, что я был для вас настолько хорошим хозяином, насколько мне позволялось.

– Передам, – обещаю я. – А также скажу, что вы отправились в Лондон, когда вас вызвали, и сделали все возможное, чтобы убедить королеву назвать мою сестру наследницей.

Сэр Уильям кланяется низко, как члену королевской семьи.

– И я буду очень вам признательна, если вы навестите мистера Томаса Киза во Флитской тюрьме и настоите на том, чтобы его отпустили.

– Я подниму этот вопрос вместе с другими членами парламента, – обещает он. – Естественно, никто не должен быть лишен свободы без обвинения.

Он ждет от меня дальнейших распоряжений.

– Поговорить с кем-нибудь при дворе от вашего имени?

Я улыбаюсь ему. Не стану называть друзей или родственников и подвергать их опасности.

– Пусть все свершится в открытую. Говорите обо мне и моей сестре со всеми.

* * *

В отсутствие моего опекуна мне разрешается гулять и сидеть в саду. Я занимаюсь и пишу, читаю Библию и рисую. Даже пробую украсить стены комнаты фресками, вспомнив резьбу, сделанную мальчишками Дадли много лет назад на каминной трубе у Тауэра. Если нас с Катериной отпустят, вернут нам дом, а ее объявят наследницей, то эта долгая мучительная история семейного предательства и потерянной любви закончится, невинные дети выйдут на свободу. Я молюсь о том, чтобы мои маленькие племянники росли в прекрасном доме их отца под присмотром обоих родителей, зная, что они законные наследники престола и обязательно займут свое место. Думаю, Катерина будет хорошей королевой Англии: она не станет захватывать власть, прибегать к услугам шпионов и пытками добиваться своего. Из ее сына тоже получится достойный протестантский король из рода Сеймуров – Тюдоров, как мой бедный кузен Эдуард.

Через неделю леди Хотри получает письмо от мужа и приносит его в мою комнатку. Она стучит в дверь, и я откликаюсь:

– Войдите!

– Мой супруг прислал письмо из Лондона, в котором рассказывает, как идут дела, – сообщает леди Хотри, низко приседая. – Я подумала, вы захотите узнать новости.

– Конечно, – отвечаю я. – Прошу, садитесь.

Она устраивается на табурете у огня, а я сижу на высоком стуле, так что наши головы на одном уровне. Агнес разворачивает письмо и просматривает его.

– Он пишет, что палата общин поддерживает палату лордов в их протесте против действий королевы и что атмосфера накаляется. Обе палаты решительно настроены на то, чтобы леди Катерину объявили наследницей королевы. Тайный совет согласен с парламентом. Королева разругалась с герцогом Норфолком, Робертом Дадли и графом Пемброком.

Я внимательно слушаю. Это главные советники и друзья королевы; граф Пемброк был прежним свекром Катерины. Никогда бы не подумала, что из-за нее он рискнет не согласиться с Елизаветой. Никто из этих троих не получает никакой выгоды от признания Катерины. Елизавета должна понять, что они делают это ради блага страны. Они не пошли бы против королевы без уверенности в успехе.

– Теперь она запретила им приходить в приемный зал, – читает леди Хотри. – Странно, правда? – она поднимает голову и смотрит на меня.

– Да, – кратко отвечаю я.

– Она вызвала тридцать человек из палаты общин и не позволяет спикеру подходить к ней, – продолжает читать Агнес. – Мой муж пишет, что королева накричала на них.

Я поворачиваю голову, чтобы скрыть улыбку. Представляю, как были напуганы провинциальные члены парламента, ведь Елизавета могла арестовать их без предупреждения и задержать без суда. Но они не сдались. Они настаивали на своем праве давать ей совет, заключавшийся в том, что она должна выйти замуж и родить наследника либо объявить его сейчас.

Леди Хотри берет последнюю страницу.

– Он возвращается домой. Говорит, дело окончено. Они победили.

– Королева назвала Катерину? – шепчу я, не веря в происходящее. Это был единственный выход для Елизаветы, если палаты объединились против нее. – Она назвала ее?

Леди Хотри сворачивает письмо и подает мне.

– Посмотрите сами. Она поклялась. Ей выделили денежные средства, и королева пообещала, что они смогут выбрать наследника.

Агнес смотрит на меня.

– Они добились ее согласия. Вы думали, так и будет?

Я издаю дрожащий смешок.

– Даже надеяться не могла, лишь просила Бога об этом. Они действовали отважно, и Елизавету наконец-то убедили поступить правильно.

Леди Хотри изумленно качает головой.

– Поразительная женщина, она ни перед кем не отвечает.

– Она ответит перед Господом, – уверенно заявляю я. – И Он спросит с нее за Катерину и за мальчиков, Тедди и Томаса, за ее мужа Неда, даже за Маргариту Дуглас и ее малыша Чарльза, за меня и Томаса Киза. Бог, который обещал, что ни одна птица не упадет на землю без воли Отца Небесного, спросит у королевы Англии, где сейчас ее кузины.

Мария слегла в постель в своем беспокойном королевстве и находится при смерти из-за болезни селезенки. Она уже несколько часов без сознания, ее холодное тело пытаются согреть. Неизвестно, что будет дальше. Ее сын и наследник еще совсем мал, и никто его не защитит, если Мария умрет. Говорят, ее последними словами была просьба назначить Елизавету протектором при нем.

Это все равно что просить кукушку защитить свои яйца. Все равно что просить сову защитить мышонка. Но я вижу ловкость Марии: даже на смертном одре ей удается перехитрить Елизавету и заманить в ловушку с помощью королевского сына. Если Елизавета согласится быть протектором при наследнике шотландского престола, то она признает родство. Жадная до власти королева, разрываемая любовью и ненавистью к более красивой и молодой сопернице, не может устоять. Я получаю короткую анонимную записку с незнакомым почерком – полагаю, от Уильяма Сесила.

Королева станет крестной матерью Якова, принца шотландского.

Вот и все, конец моим надеждам. Елизавета нарушила обещание, данное парламенту и своим лордам. Она предпочла Марию Катерине, католичку – протестантке. Она увидела шанс в приманке Марии, которая, даже будучи при смерти, намного сообразительнее, чем Елизавета со всей ее хитростью. Королева Мария использовала ребенка как наживку, и Елизавета попалась на крючок. Надеясь на смерть Марии, она признает оставшегося без матери мальчика своим сыном и сделает его следующим королем Англии.

* * *

На Рождество я посылаю Катерине письмо, а вот подарить мне нечего. С ответом она присылает цепочку из золотых звеньев.

Это от моего мужа, который шлет мне свою любовь в письмах и небольших подарках. Наш малыш Томас здоров и хорошо растет. Старший, Тедди, находится в Ханворте с бабушкой, и она сообщает Неду, что он крепкий беззаботный мальчишка. Мы все молимся о том, чтобы нас отпустили – и тебя тоже. Я живу с хорошими людьми, которые утешают меня как могут, ведь наступает шестой год моей жизни в заключении. Я устала от этого, мне грустно, однако я верю, что, возможно, в новом году нас помилуют и отпустят. Говорят, королева Шотландии и наша добрая королева скоро придут к соглашению и мы с тобой будем их верными кузинами. Скучаю по тебе, моя сестра.

До свидания.

Я перечитываю письмо несколько раз, пока не запоминаю наизусть, а затем сжигаю в небольшом камине в моей комнате. Надеваю золотую цепочку на шею – и эту вещицу мне прислала женщина, имеющая право на все драгоценности из сокровищницы Англии.

Это не единственный подарок, что я получила на Рождество. Хозяева дома преподнесли мне ленты, а горничная украсила одну из моих ночных рубашек изящным кружевом. Я дарю леди Хотри набросок с изображением сада, который нарисовала, глядя из окна. Если бы я видела больше, то и изобразила бы больше, но даже мое поле зрения ограничено.

Лорд Дарнли, крайне порочный сын моей кузины Маргариты Дуглас, умер. Мальчишку, от которого никто не ожидал успехов в жизни, ждал страшный конец – его нашли голым и задушенным в собственном саду, рядом с разрушенным домом. Кто-то (все говорят, что это протестантские лорды) взорвал его поместье Кирк-о-Филд с помощью пороха и поймал Генри, когда он спасался бегством. Он был не из тех, кто спокойно умирает в своей постели – убийца, грозивший оружием своей жене и нерожденному сыну, испорченный под влиянием материнских амбиций ребенок. Но все шокированы, что его настигла такая смерть, и напуганы тем, что это значит для королевы Шотландии, только оправившейся от болезни, – теперь многие подозревают ее в убийстве супруга.

Елизавета, с трудом скрывая восторг от несчастий, разорвавших ее соглашение с Марией, прямо как дом ее мужа, напоказ сочувствует убитой горем матери порочного мальчишки. Нашу кузину леди Маргариту Дуглас выпускают из Тауэра, и ей разрешается жить у Томаса Сэквилла в Сэквилл-плейс. Малыш Чарльз едет с ней, чтобы утешать маму после такой ужасной потери. Смерть ее извращенного сына-убийцы каким-то образом оправдывает ее собственную измену. Леди Маргариту отпускают, нас же с Катериной, ни в чем не виновных, оставляют в заключении. Елизавета думает лишь о том, как ответить нашей кузине королеве Марии. Когда неистовые шотландские проповедники заявляют, что женщинам нельзя доверять власть, Елизавета вынуждена поддержать родственницу, но делает это неискренне. Она печатает рекомендацию шотландской королеве, указывая на разницу между собой, воздерживающейся от вступления в брак, и ею, позорно овдовевшей и побывавшей замужем дважды. Копия письма доходит даже до меня в Чекерс, и, читая его, я поражаюсь, что королева называет себя верной кузиной и подругой, опечаленной скорее нависшей над Марией опасностью, а не смертью Дарнли, и добавляет, что Мария должна беречь честь, а не смотреть сквозь пальцы на тех, кто сделал ей одолжение, убив ее мужа, «как многие говорят».