На мгновение я оцепенела. Из темных углов на меня словно надвинулись тени. Взяв письмо, я повернула его так, чтобы свет камина падал на страницу.

Судя по потертости пергамента, Каталина давно носила его с собой. Письмо было без даты, приветствия и печати. Я узнала до боли знакомый неровный почерк матери – страстный поток мыслей, запечатленных выцветшими чернилами.

Я глубоко вздохнула.

Пишу тебе накануне моей смерти, и мое желание уйти в мир иной омрачают лишь мысли о тех, кого мне придется покинуть. Вряд ли ты знаешь, будучи столь далеко от меня, как я за тебя переживаю в эти тяжкие времена. Будь сильной, hija mia, сильнее, чем когда-либо. Из Рима наконец получено соизволение, которое должно дойти до Англии к тому времени, когда ты получишь это письмо. С радостью извещаю, что его святейшество провозгласил союз между тобой и принцем Генрихом законным, ибо твой супружеский долг перед Артуром так и не был исполнен. Лишь самый порочный из мужчин осмелится теперь оспорить твою девственность. Я не могу быть рядом, чтобы тебя защитить, но Бог всегда с тобой, и справедливость восторжествует. Молюсь, чтобы ты более не нуждалась в поддержке, но, если случится так, что соизволения окажется недостаточно, ты должна положиться на Хуану. Я напишу ей и попрошу воспользоваться властью королевы Кастилии, чтобы, если потребуется, убедить Тюдора признать твою помолвку. Я знаю, она нежно тебя любит и не бросит в беде. Что касается меня, то ты навсегда останешься в моем сердце и душа моя навеки с тобой.

Твоя преданная мать,

Изабелла.

Письмо зашуршало в моих дрожащих руках.

– Я ничего не получала, – прошептала я, взглянув на Каталину. – Ее письмо до меня не дошло.

– Наверное, потерялось. Мое пришло почти через два месяца после ее смерти.

– Нет, не потерялось.

Перед глазами поплыло, и мне пришлось сосредоточиться, чтобы продолжать отчетливо видеть сестру. Настало время отомстить этому мерзавцу дону Мануэлю, утаившему от меня последнее письмо матери.

– Расскажи, почему король отказывается признать твою помолвку с принцем. Мне нужно знать все, чтобы тебе помочь.

– Как ты помнишь, принц Артур умер через две недели после нашей свадьбы, – бесстрастно заговорила она. – Пока я носила траур, жена короля Генриха, королева Елизавета, пригласила меня пожить при дворе. Она была очень добра ко мне, а когда траур закончился, предложила обручить меня с принцем Генрихом. Его светлость согласился. Она написала маме, и начались переговоры о получении соизволения из Рима, поскольку Генрих – брат моего мужа. Я поклялась перед свидетелями, что мы с Артуром никогда не исполняли супружеский долг, и никто не думал, что нам откажут.

Каталина замолчала, сжав руки на коленях, как часто бывало в классе, когда она не могла справиться с особенно трудным уроком. Как и я, она терпеть не могла неудач.

– Потом королева Елизавета умерла при родах, – продолжала она. – Его светлость был вне себя от горя, как и мы все, ибо она была доброй и любящей женщиной. И все же его светлость заверил меня, что его совет одобрит мою помолвку с Генрихом, поскольку таково было последнее желание его жены. – На осунувшемся лице Каталины промелькнула улыбка. – Ты даже не представляешь, как я обрадовалась, даже несмотря на траур по королеве. Я полюбила Генриха куда больше, чем когда-то Артура, и он отвечал мне тем же. Мы начали готовиться к свадьбе.

– И что случилось потом? – спросила я, в страхе ожидая ответа.

– Умерла мама. – На лице Каталины не отразилось никаких чувств, но я поняла, что она с трудом скрывает душевную боль. – На следующий же день король отправил меня в наследное поместье на берегу Темзы, сократив мое содержание до такой степени, что у меня не было денег на слуг, и почти все меня бросили. Мне пришлось заложить золотое блюдо, чтобы покупать еду. Я каждый день писала его светлости письма с протестами, но он отвечал, что мои трудности его не касаются, и советовал, раз уж я так нуждаюсь, попросить денег у отца. Мол, я всего лишь гостья в Англии, а не его подопечная. Потом… – голос ее дрогнул, – потом он написал, что папа римский объявил мой предполагаемый брак с Генрихом кровосмешением, так как я была женой его брата. Я клялась честью, что я девственница. Мы с Артуром ни разу не исполнили супружеский долг, но король отказывается мне верить. После я узнала, что Рим на самом деле дал соизволение, а король лгал мне, поскольку ищет Генриху другую невесту. Он бросил меня на произвол судьбы. Моя дуэнья, донья Мануэла, настаивала, чтобы я написала тебе, но когда я услышала, что ты уехала из Фландрии в Испанию, решила подождать. Отцу я, однако, написала. Но он не ответил. – Она взглянула мне в глаза. – Он ведь не болен?

– Нет. По крайней мере, мне ничего об этом не известно.

У меня перехватило дыхание. Мне хотелось разрушить этот замок голыми руками. Моя прекрасная сестра, принцесса Испании в расцвете юности, терпела лишения и унижение по вине какого-то выскочки Тюдора, чья родословная была весьма сомнительной. А Филипп уже много дней предавался разгулу, держа меня в полном неведении. Теперь я поняла, почему он от меня ускользнул и почему я не получала никаких приглашений. Никто не хотел, чтобы мы с Каталиной встретились. Никто не хотел, чтобы я знала о тех чудовищных страданиях, которые ей пришлось пережить.

Я встала.

– Беатрис! Скажи, пусть нам подготовят лошадей. – Я протянула руку Каталине. – Идем, pequeñita. Мы уезжаем.

– Уезжаем? – нахмурилась сестра. – Ты, наверное, не поняла. Когда я просила тебя о помощи, я вовсе не имела в виду, что хочу уехать.

– Не хочешь уехать? – переспросила я. – Но, во имя всего святого, зачем тебе оставаться? У тебя здесь нет никаких обязательств. Ты – инфанта Испании. Я – королева Испании. Ты можешь поехать со мной домой.

– И что дальше? Жить при дворе старой девой? Принять обет и уйти в монастырь? Или, может, выйти замуж за первого попавшегося вельможу, который надо мной сжалится? Я уже была замужем и овдовела. Хуана, я не тринадцатилетняя девочка, у которой за дверью толпятся ухажеры. Ты это знаешь не хуже меня. В моем возрасте ты уже родила своему мужу ребенка. Да, у меня есть обязательства. Я помолвлена с принцем Генрихом. Моя честь подвергнута сомнению, пусть и не по моей вине, и я не могу признать свое поражение. Ты читала письмо мамы. У Господа есть планы на мой счет. Он хочет, чтобы я стала королевой Англии.

– Может, Господь этого и хочет, но здесь я ничем тебе помочь не могу. У меня нет никакой власти, пока я не доберусь до Испании и кортесы не пожалуют мне титул. Неужели ты не понимаешь? Я… я тоже сражаюсь за свою жизнь.

Слова вырвались у меня, прежде чем я успела что-либо сообразить. Увидев, как вздрогнула Каталина, я сразу же поняла, что, несмотря на отдаленность от двора, она все же слышала о той ситуации, в которой оказалась я. Сестра наклонилась ближе ко мне:

– Кое-чем ты все же можешь помочь. Твой муж и король ведут переговоры. Его светлость намерен обручить Генриха с другой принцессой, вероятно с какой-то из твоих дочерей. Ты можешь отказаться, предложить ему нечто другое взамен на признание моей помолвки.

Взгляд Каталины обжигал. Она схватила меня за руки, и я внезапно испугалась. Сейчас она была похожа на нашу мать, уже принявшую решение, – несокрушимая, словно камень, о который мог разбиться весь мир.

– Его светлость плохо себя чувствует. – Глаза ее блеснули. – Он кашляет кровью и легко устает. Все, что мне требуется, – время. Генрих любит меня, я знаю. А как только он станет королем, он сделает меня своей королевой.

– О нет, Каталина. – Я взглянула на наши сплетенные пальцы, ощутив открывшуюся между нами бездну. – Это ты его любишь до беспамятства. Вижу по твоим глазам. Ты любишь его всем сердцем и душой, и твоя любовь тебя погубит, как когда-то погубила меня.

Сестра вздрогнула. Я взяла ее за подбородок:

– Посмотри на меня. Я тоже любила своего принца, как и ты. И в конце концов он меня предал. Тебе следует забыть своего Генриха. Поедем со мной, пока не стало слишком поздно.

– Нет, – помолчав, ответила она.

В коридоре послышались голоса. Каталина вскочила, схватила брошенное письмо и метнулась к двери за занавеской. Секунду помедлила, глядя на меня, а затем исчезла, как будто ее и не было.

Сдерживая нахлынувшую тоску и злость, я сделала знак Беатрис подойти к двери. Мгновение спустя вошла группа вельмож, которых сопровождали слуги с факелами. Яркий свет ударил в глаза, и я сразу же поняла, что сгорбленная худая фигура в соболиной мантии, стоявшая в центре, – Генрих Седьмой, король Англии.

Рядом с ним стоял мой муж.

* * *

Каталину я больше не видела, но от вопросов воздержалась, помня, как она стремилась сохранить нашу встречу в тайне. Я подозревала, что король обо всем знает, хотя и выразил удивление, что я здесь. Впрочем, я поняла, что за мной в конечном счете все равно бы послали, и эти комнаты были приготовлены для меня. Он устроил празднества в мою честь, оказав мне все уважение, положенное монарху. Мне он сразу же не понравился, хотя бы из-за того, как поступил с моей сестрой, а наши последующие встречи лишь подтвердили мои впечатления.

Сидя рядом с ним на королевском возвышении, я чувствовала оценивающий взгляд его серых глаз и слышала вкрадчивый хриплый голос мужчины, которому слишком долго пришлось спать в одиночестве. Его костлявые пальцы напоминали мне лапы насекомого. Он часто кашлял, капая кровавой слюной на салфетку. Я не знала, смертельна его болезнь или нет, но если даже и да, он мог протянуть еще многие годы. Чахотка отличалась непредсказуемостью, а он нисколько не походил на больного при последнем издыхании.

Когда он представил мне своего наследника, юного принца, я поняла, почему Каталина отказывалась его бросить. Удивительно высокий, с лицом херувима и фигурой бога, шестнадцатилетний тезка короля был безупречно учтив и обходителен. После короткой беседы он извинился и вышел. Я заметила, как его отец хмуро отвел взгляд при виде широких плеч и длинных мускулистых ног сына. Король не мог вынести столь откровенной противоположности собственному разваливающемуся телу.

– Когда-нибудь он станет прекрасным мужем, – усмехнулся Генрих Седьмой, наклоняясь ко мне столь близко, что я ощутила гнилостный запах из его рта.

То был первый намек, что он знал о моей встрече с сестрой.

Я отважно улыбнулась, предчувствуя ловушку, которую собирались устроить они с Филиппом.

* * *

Все произошло в течение недели.

Войдя в мои покои, Филипп положил передо мной черновик нового договора между ним и Тюдором. Требовалась лишь моя подпись. Внимательно прочитав документ, я подняла взгляд:

– Нет.

Губы Филиппа изогнулись в неприятной гримасе.

– Что значит – нет? Отличное соглашение. В обмен на несколько уступок мы получаем поддержку со стороны Англии в Испании. Что тебя не устраивает?

– Все. – Я отодвинула договор в сторону. – Во-первых, зачем нам поддержка Англии в Испании? Мы только что подписали соглашение с моим отцом. Во-вторых, эти уступки включают в себя три различных брачных альянса: между нашим сыном Карлом и младшей дочерью короля Марией, между твоей сестрой Маргаритой и самим королем и, что не менее важно, между его наследником и нашей Элеонорой.

– Да? И что? Неплохие союзы, на мой взгляд.

Мне хотелось плюнуть Филиппу в лицо, но я лишь посмотрела ему в глаза. Он попятился, почувствовав мое неприкрытое презрение, что порой позволяло свести очередную вспышку ненависти к обычной домашней ссоре.

– Со своей сестрой можешь поступать как хочешь, хотя сомневаюсь, что Маргарите это понравится. Но что касается наших детей – я тоже имею право решать, с кем им вступать в брак. И… – я подняла руку, заглушая его протест, – не забывай, что принц Генрих уже помолвлен с моей сестрой.

Побагровев, он стал барабанить пальцами по столу:

– Я просил твою подпись лишь затем, чтобы удовлетворить твою ослиную гордыню. Договору быть в любом случае, с твоей подписью или без нее.

– Поступай как хочешь. Можешь хоть душу дьяволу продать. Что касается меня, то я сегодня же уезжаю в Эссекс, к нашим кораблям.

Я направилась к двери, застигнув врасплох дона Мануэля и фламандских вельмож, притаившихся в коридоре вместе с собаками.