Наталья Шатрова - Последняя любовь Аскольда

– Ну, чего ты, Зборк, прицепился к ним? Остынь…

Дар воинственно продолжал наступление. Зборк почувствовал себя неуютно, сообразив вдруг, что, связавшись с пареньком, выглядит глупо в глазах своих людей.

– Ну-ну, защитник, – стушевался он, – успокойся. Я тебя, конечно, мигом на обе лопатки положу, да возиться со щенком неохота.

Зборк делано хохотнул и подался к ладье. Дар рванулся за ним вдогонку, но его остановил Добрята.

– Не обижайся на Зборка, Дар. Он бабник, но парень неплохой. Сестрица же твоя невредима. Считай, что ничего не произошло.

Речники одобрительно загудели, поддерживая Добряту. Гордость требовала ответить обидчику, но Дар сдержался: им с Яриной одним не выбраться из этих пустынных мест, от которых до человеческого жилья немало дней пути. Лучше уж зажать обиду в кулак и плыть дальше, чем лезть на рожон, после чего совместное путешествие будет невозможным.

Речники снова разбрелись по своим местам. Ярина и Дар легли вместе, но долго не могли уснуть.

Утром Зборк повел себя как ни в чем не бывало, ни разу не вспомнив о ночном происшествии. Вскоре оно всеми забылось. Правда, Ярина иногда замечала недовольный взгляд старшего купца, который, видно, впервые получил отпор и поэтому злился. Но на людях он ничем свою неприязнь не показывал, а с братом и сестрой был подчеркнуто любезен.

На правом берегу Десны показался град Чернигов. Крепость, огороженная частоколом, стояла на возвышении при впадении реки Стрижень в Десну. Вокруг крепости находились могильники знатных горожан, а за ними притулились приземистые домики и полуземлянки посадских ремесленных людей и торговцев.

Ладья причалила к пристани. Дар и Ярина попрощались с речниками и братьями-купцами. Зборк, как и все, пожелал им счастливого пути до Киева и даже махнул на прощанье рукой, но вид у него при этом был такой, словно бы щавеля объелся.

Сойдя на берег, Дар и Ярина остановились. На приколе стояло несколько больших лодок. Вокруг кипела работа. Сновали грузчики, перекатывая по сходням бочки, перетаскивая тюки, холщовые и кожаные мешки. Со всех сторон неслись грубые крики, ругань, смех.

Понаблюдав немного за слаженной работой речников, ребята пошли вдоль вымола[7], обращаясь к владельцам судов, стоящих на приколе, с просьбой довезти их до Киева. Но все отнекивались, ссылаясь на перегруженность ладей.

Дар и Ярина уже отчаялись найти свободную ладью, но наконец один купец согласился подвезти их за очень высокую плату. Делать нечего, брат с сестрой неохотно согласились, но оказалось, что ладья отправится в путь только утром следующего дня.

– Пойдем пока на торжище, – предложила Ярина. – Есть хочу. В животе урчит аж. Заодно время скоротаем до вечера.

Они направились к торжищу, расположенному неподалеку от пристани.

– С рассветом не подойдете, уплыву без вас! – крикнул вслед купец.

– Жадина, даже переночевать на ладье не предложил, – огорчилась Ярина.

Дар вздохнул. После гибели Белавы он понял, что мир состоит не только из добрых людей.

Торжище поразило ребят огромным скоплением народа, обилием и разнообразием продаваемого товара и тем невообразимым гвалтом, который сопровождает любую многочисленную и разнородную толпу.

В людской сутолоке Ярина и Дар сначала потерялись и долго не могли отыскать друг друга, а когда случайно встретились, то сцепились руками и больше не расставались.

Они купили пирожки и горшочек напитка, настоянного на лесных ягодах. Дородная тетка с красным носом заставила заплатить и за старый треснутый горшок, в котором находился напиток, пообещав, что вернет куну[8], когда они напьются и принесут его обратно.

С трудом отыскав свободное место, ребята поели и пошли отдавать пустой горшок, но торговка будто сквозь землю провалилась.

– Обманула нас плутовка, за разбитый горшок целую куну отхватила, – расстроился Дар и вдруг заметил полные ужаса глаза сестры, прикованные к его поясу.

Дар глянул на пояс и обомлел: на нем болталась срезанная веревка. Мешочек с монетами исчез. В ногах появилось непреодолимое желание куда-нибудь сесть.

– Что же мы теперь делать будем? – Ярина еле сдерживала слезы, готовые брызнуть из глаз.

– Что за беда? – браво спросил Дар, а самому волком выть хотелось: обидно, что так глупо доверил дорогой мешочек, вышитый руками Белавы, своему поясу. – Пойдем до Киева пешком. По дороге будем наниматься на работу за еду. Да и куда нам спешить? Помнишь, Веселин, когда прощался с Белавой, сказал, что весной на гостьбу[9] уедет. Так он, наверное, в отъезде еще. А без него чего нам в Киеве делать?

Считая, что он вполне успокоил сестру, Дар бодрым шагом направился к выходу. Ярина поплелась следом, удивляясь его выдержке. Она же еле сдерживалась, чтобы не кричать от безысходности. Ну, какая неизвестная сила продолжает изводить их напастями?!

Они вышли с торга, осмотрелись по сторонам, не зная, куда идти, и, бывают в жизни совпадения, увидели Добряту, неспешно бредущего навстречу.

– Я думал, вы уже в Киев плывете, – удивился он.

– Киев уплыл от нас, – с горечью ответил Дар и вкратце рассказал, как опростоволосился на торгу.

– Да, незадача, – посочувствовал Добрята и тут же предложил: – Послушайте, а чего вы так в Киев рветесь? Чем, например, Чернигов наш плох? У нас оставайтесь.

Дар посмотрел на Ярину. Она стояла, опустив взор в землю, не принимая участия в разговоре. Смерть Белавы, плутание по лесу, голодание, изматывающее путешествие на ладье требовали больших сил. Потеря монет совсем доконала девушку. Тяжелой дороги она, пожалуй, уже не выдержит. Да и сам Дар тоже устал. Так что недолгий отдых необходим обоим.

– А что мы здесь делать будем? Где жить? – спросил Дар.

– Может, к нам в услужение пойдете? Изба у нас добротная, хозяйство крепкое, работники всегда нужны.

– Заманчиво, конечно, только брат твой что скажет? – все еще сомневался Дар. – Он на ладье-то нас еле терпел.

– Зря ты про него плохо думаешь, – вступился за брата Добрята. – Зборк не злой. Но ты не сомневайся, ведь хозяин дома не он. У нас отец есть, ему и решать, брать вас или нет. В любом случае чего вам терять? Поживете у нас, не понравится, уедете.

Добряте еще в пути приглянулась Ярина, и сегодня утром расставался он с ней неохотно, поэтому и уговаривал с жаром, и трудно было противостоять ему.

Если честно сказать, предложение очень соблазняло. Брат и сестра с детства привыкли к оседлой жизни и не имели никакого желания скитаться по чужим землям. А Чернигов – северянский город, почти родная сторона. Зачем отказываться от предоставляемого приюта?

Наконец Дар сдался:

– И правда, неплохо было бы пожить у вас, чтобы заработать на проезд до Киева.

– Вот и хорошо, – обрадовался молодой купец. – Вы не пожалеете.

Купеческая усадьба стояла в торговом посаде. Высокий плетень загораживал ее от чужих глаз. На дворе, кроме жилой избы, размещались: поварня-полуземлянка, старая сторожка у ворот, хлев для скота, склады для товара, позади всех строений – огород.

Хозяин, могучий хромой старик, отец Зборка и Добряты, внимательно выслушал Дара и посочувствовал их злоключениям.

– Какие из вас работники? – посетовал он потом. – Да ладно уж, Добрята просит за вас. Оставайтесь. Только даром хлеб есть вам никто не позволит.

– Да мы к работе с детства привычные, – заверил Дар.

– Хорошо, коли так. Добрята проводит вас к ключнице Найде. Она всеми делами в усадьбе заправляет.

Найда, молодая женщина с высокой пышной грудью и широкими бедрами, с румянцем на все лицо, при виде Ярины обидчиво поджала губы.

– Я ли с вашим хозяйством не справляюсь? Зачем мне еще помощница?

– Тебе-то что? – нахмурился Добрята. – Чего ты лезешь в хозяйские дела? Тебя кто спрашивает?

Найда осуждающе взглянула на Ярину, всем своим видом обвиняя именно ее в непочтительном отношении к себе молодого хозяина.

Дару поручили охранять усадьбу, убирать во дворе, помогать в хлеву и на огороде и поместили жить в сторожке.

Ярину ключница, недолго думая, определила в поварню. Показав девушке ее пристанище, Найда удалилась с ехидной улыбкой на лице. Почему-то она с первого взгляда невзлюбила новую работницу, хотя сама давно думала попросить хозяина нанять повариху. Самой ей надоело бесконечно готовить еду и мыть посуду.

Ярина с тоской осмотрела свое хозяйство. Поварня пребывала в крайне запущенном состоянии. Запах стоял отвратительный: сырость, плесень, гниль и пыль – все вперемешку. На прямоугольной печи, что стояла посередине, на глиняном полу, на дубовом столе и на лавках по стенам – куда ни кинь взгляд, были нагромождены горы грязной утвари. За перегородкой в маленькой клетушке на широкой лавке лежали соломенный тюфяк, шкуры, старая подушка и грубое льняное покрывало – все не первой свежести – постель для поварихи.

Ярина вздохнула и принялась за уборку – отрабатывать свой хлеб.

Лето выдалось на редкость благодатным. Куда делись сушь и суховей, что мучили весной? Теперь о них никто не вспоминал, радуясь теплому солнышку, не сжигающему, а ласково согревающему землю золотыми лучами. Дожди с яростными грозами обильно поливали поля точно в срок, неузнаваемо преображая местность вокруг, наполняя воздух приятной свежестью. Со всех сторон Чернигов окружали поля с поднимающимися на тонких, но крепких ножках колосьями. Зеленели ухоженные огороды, пастбища с сочными травами и луга с благоухающими цветами.

Жизнь Дара и Ярины в купеческой усадьбе тянулась размеренно и обыденно. Каждый новый день в точности повторял предыдущий.

Найда знала, какое дело поручить Ярине, чтобы та света белого не видела. Девушка вставала с восходом солнца, готовила еду три раза в день, мыла, убирала в поварне, чистила прокопченные от курной печи стены, терла песком горшки до блеска, перемывала после еды посуду. К концу дня, едва солнце садилось, Ярина устало доползала до постели и тут же проваливалась в сон.

Кроме отца и двух его сыновей, ключницы, Дара и Ярины, в усадьбе жил пожилой бобыль – брат покойной жены хозяина. К нему относились как к бедному родственнику, но он не обижался. Одевался он всегда в старые порты и в ветхую полотняную рубаху с глубоким воротом, оголявшим чуть ли не половину груди. Сыромятные постолы[10] держались на его ногах с помощью полусгнивших веревок. Возможно, бобыль был неряхой от природы, а может, не желал выглядеть опрятнее, выполняя в усадьбе всякую, в том числе и грязную, работу.

Бобыль часто помогал Ярине: колол дрова или приносил воду – всегда молча, а когда она благодарила, смущенно отмахивался. Но каждый раз, завидев Найду, он бросал дела и смотрел на нее долгим тоскливым взглядом. Ярина жалела мужчину, понимая, что его неприкрытое чувство оставалось без ответа.

Зборк, как и предполагал Добрята, не посмел оспорить решение отца и поэтому делал вид, что ему безразличны новые работники. Вообще в усадьбе он появлялся редко: днем занимался делами торговыми, вечером – какими-то своими, молодецкими. Первое время Ярина ожидала от него какого-нибудь подвоха, но затем успокоилась, а вскоре и вовсе забыла о нем.

Часто в поварню заглядывал Добрята. Он знал много песен, былин и сказок. Навещая Ярину под вечер, парень садился на приколоченную к стене лавку и увлекательно рассказывал о северянах, богатырях, о трехглавых змеях и о Черных князьях, правящих Черниговом.

Добрята, бесспорно, обладал даром сказителя. Ярина садилась рядом и слушала, затаив дыхание, боясь пропустить хоть слово. Особенно она любила, когда он рассказывал о князьях, об их сказочном богатстве и роскоши. В это время она забывала не только про все свои незавершенные хозяйственные дела, но и про горести, усталость. Жизнь уже не казалась такой серой и тоскливой, а почему-то наполнялась надеждой на счастливое будущее. Вот живут же люди припеваючи, почему же ей с братом достались одни горести да невзгоды? Нет, справедливость должна восторжествовать и подарить им безбедное житье.

Незаметно для себя Ярина все более увлекалась молодым рассказчиком, с каждым днем он нравился ей все сильнее. Да его невозможно было не любить, даже его имя очень подходило ему: привлекательному, доброму и отзывчивому. Он был высок, строен, опрятен, чем-то походил на Дара. А Дар для Ярины – верх совершенства.

В один из вечеров Добрята в ответ на звонкий смех девушки после его очередной шутки наклонился, робко поцеловал ее и неожиданно произнес:

– Ты люба мне, Ярина.

Девушка растерялась, не зная, что ответить, немного смущаясь пристального взгляда юноши.

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Добрята весь взмок от волнения, и Ярина не стала его мучить.

– Я согласна, – просто ответила она и тут же ужаснулась своему поспешному решению.

Девушка понимала, что не готова еще выходить замуж, и только трагические обстоятельства подталкивали ее к такому ответственному шагу. Потеря родного человека, крова, изгнание вынуждали ее и брата осесть хоть где-нибудь. Хотелось надеяться, что благодаря замужеству окончатся мытарства, появятся прочная крыша над головой и сытная еда на столе, что их жизнь наконец-то войдет в спокойную колею.