Лия Флеминг - Последняя жемчужина

Она взяла два билета в один конец до Ливерпуля через Лидс. Они сели в вагон второго класса и не раздвигали занавесок на окне, пока поезд не оставил позади платформу, медленно уползая в сумрак раннего утра.

Грета украдкой в последний раз посмотрела на сереющие башни Кафедрального собора, отгоняя страх при мысли, что она и Эбен, подобно ворам, бегут под покровом ночи. Он ведь наверняка знает, что делает, решаясь на столь радикальный шаг. Стало быть, выбора у них не было. Она должна верить в это, и все же в глубине ее души засела заноза сомнения. Не было ли чего-то еще, о чем она не знала, чего-то такого, что вынудило его поспешно сбежать?

Задержка в порту Ливерпуля не была чем-то экстраординарным, но заставила Эбена покрыться потом. Он заполнил декларацию, в которой указал цель поездки, предъявил билеты, но их судно еще не прибыло, так что до его прихода их разместили во вполне пристойном номере гостиницы.

Порт был забит буксирами и трансатлантическими грузовыми кораблями. Эбена предупредили о возможности кражи багажа носильщиками, но, поскольку с ними была только ручная кладь и то, что было на них, вряд ли это могло с ними случиться. Пока они ожидали посадки на корабль, Маргарет предложила пройтись по магазинам, чтобы купить новое белье и предметы первой необходимости.

Эбен просмотрел газеты, но пока слухи об их бегстве от банкротства не просочились в йоркширскую прессу. Довольно скоро заметка об этом появится в «Йорк геральд», но к тому времени они, надеялся он, уже будут пересекать Атлантический океан, находясь вне британской юрисдикции. Чтобы перестраховаться, он не стал поправлять клерка, ошибочно записавшего его фамилию как Стрингер вместо Слингер. Кроме того, он на несколько лет уменьшил их возраст, а жену зарегистрировал под именем Энни Стрингер. Она об этом не будет знать, и ей это не повредит.

Когда корабль медленно двинулся по реке Мерси, направляясь к выходу в Ирландское море, Эбен вздохнул с облегчением – ему удалось вовремя сбежать. Старая жизнь осталась позади, а впереди его ждала новая. Это путешествие избавит его от всех обязательств, а если понадобится, то и от жены. Лучше он продолжит свой путь в одиночестве, но лишь после того, как убедится в отсутствии к нему ненужного внимания.

В соленом воздухе над головой кричали чайки, и его сердце ликовало – он спасен! Он был благодарен посетителю его магазина, забывшему на прилавке свою газету, на второй странице которой Эбен с ужасом прочел: «Вчера из реки Уз были выловлены останки молодой женщины. Личность погибшей еще не установлена, но можно предположить, что это девушка, заявление о пропаже которой поступило несколько месяцев назад…»

Мог ли он подвергать себя опасности, дожидаясь, когда придут полицейские с просьбой опознать труп? Он не хотел, чтобы палач надел ему петлю на шею. Эбен пошарил в укромном кармане своего жилета. Нащупав жемчужину, купленную им много лет назад, он с облегчением вздохнул. Его счастливый талисман снова его уберег, открыв ему дорогу в новую жизнь.

Нью-Йорк, 1885 год

Грета наблюдала, как сразу за Нью-Йорком в вагон сажали толпу детей, и на остановке в Кливленде они все еще были здесь. Одетые в морские костюмчики и комбинезоны, дети как сумасшедшие носились по проходу, а их воспитательницы, похоже, не могли с ними совладать. Грета гадала, куда это их везут, и любопытство в конце концов ее одолело.

– У вас хлопот хоть отбавляй, – улыбаясь, сказала она дородной женщине с младенцем на коленях.

– И не говорите, мэм. Двадцать сирот на руках у нас. Маленькие чертенята, с ними не соскучишься.

– Они едут на каникулы? – поинтересовалась Грета.

– На каникулы? Нет, леди, все они едут на Запад искать себе новый дом.

– Но некоторые из них совсем маленькие! – заметила Грета, глядя на младенца.

– Чем меньше, тем лучше, скажу я вам. Они не будут знать ничего, кроме той жизни, для какой их воспитают. Я больше беспокоюсь о тех, что постарше. Малышей хорошо разбирают, и симпатичных девочек тоже, а вот таких неуклюжих переростков…

Она кивком указала на косоглазого мальчишку, который, раскрыв рот, глядел в окно.

– Такого пристроить будет непросто. Их судьба определится прямо на платформе, когда мы приедем на место. Пройдет слух, что везут ораву детей, и вся округа явится на смотрины.

– Вы хотите сказать, что их может взять кто угодно? – спросила Грета, оторопев.

– Не всех, некоторых уже ждут, как вот этого малыша. Этого голубоглазого златокудрого ангелочка зовут Корнелиус. Но те, что смешанных кровей, – совсем другое дело. Фермеры всегда охотно берут крепких ребят для подсобных работ.

Грета вздохнула, глядя на бегающих взад-вперед по проходу мальчишек постарше. Ей так хотелось растить своего собственного ребенка, но откуда ему взяться, когда они с мужем спят порознь? Она толкнула Эбена локтем.

– Ты только посмотри на этих бедных сирот! Их, как посылки, отправили из города, чтобы оставлять потом на станциях.

Зевнув, он пожал плечами:

– Это лучше, чем тесниться в сиротском приюте. – Снова уткнувшись в карту, он перевел разговор на другую тему: – Наша станция называется Маскатин. Там мы сойдем.

Ее муж, как всегда, был занят своими планами. Они уже не одну неделю в пути, все их немногочисленные вещи перепачкались, и пока не было никакой надежды обрести крышу над головой. Как ей было не испытывать страх? Она улыбнулась косоглазому мальчугану с костлявыми коленками. Тот также не знал, куда его приведет эта дорога и что его ждет впереди. С ней, по крайней мере, рядом мужчина, а у этого ребенка нет никого, и ей захотелось опекать его.

– Взгляни на этого парнишку, ему нужен дом. Почему бы нам не взять его с собой? Ты мог бы его обучить, и он стал бы твоим помощником.

Эбен расхохотался:

– На что мне сдался этот заморыш, да еще с такими глазами? Какой мне будет от него прок?

– Тише, он услышит. Он мог бы носить очки.

– Не говори ерунду, женщина. Разве мы, скитаясь, можем обременять себя ребенком? Мне придется месяцами быть в разъездах. Ни для детей, ни для уважаемой женщины такая жизнь неприемлема. Как только я найду пристойное жилище, ты займешься его благоустройством. – Он похлопал ее по руке, словно ребенка. – Так что оставь эти мысли о сопливых малышах. Дети требуют расходов, а у нас на самих себя едва хватает.

Грета уставилась в окно, чтобы никто не видел ее слез. Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не сказать Эбену что-нибудь резкое. Когда он высказывал свое мнение, спорить с ним было бессмысленно. Если она хочет взять ребенка, придется запастись терпением.

В Чикаго они пересели на поезд Рок-Айлендского направления, который должен был доставить их на нужную им станцию у реки Миссисипи, но по пути Эбен изменил свой план и решил посмотреть другие места в штате Огайо. У обоих тело одеревенело после многих дней и ночей, проведенных в поезде. Возможность размяться появлялась только на остановках, когда они выходили купить еды. Доллары, которые Эбен держал при себе, истаяли, и он забрал пачку, что была спрятана в корсете Греты, сделанного из китового уса. Ее не оставляли мысли о сиротах, ей так хотелось усыновить этого косоглазого мальчика, но детей неожиданно высадили, и до следующей станции в вагоне было тихо.

Но вот толпы уставших людей, лопочущих что-то на неизвестном языке, стали набиваться в вагон, распространяя запах влажной шерсти и немытых тел. Некоторые ехали целыми семьями. Под выкрики носильщиков они спешили забраться в вагон, спотыкаясь о горы багажа. Грета смотрела в окно, гадая, где ей суждено преклонить уставшую голову и когда закончится это изматывающее путешествие в неизвестность. Что, если их в этой стране постигнет неудача? Сможет ли она вырваться из этой ловушки и снова когда-нибудь пересечь Атлантический океан?

Маскатин, Айова

Грета сидела в тени веранды маленького деревянного домика, который они сняли в городе Маскатин, в стороне от Фронт-стрит. Всего в двух шагах катила свои воды великая река, и Грета испытывала огромное облегчение, наконец-то обретя пристанище после нескольких месяцев жизни на чемоданах. По пути сюда они не раз делали крюк, чтобы Эбен смог выбрать наилучшее место для старта своего бизнеса. Месяц они провели на берегу реки Литл-Майами, но ее мужу все казалось, что лучше там, где его нет. В конце концов они обосновались в этом оживленном портовом городе с красивыми зданиями и церквями с высокими шпилями как раз накануне начала сезона охоты за жемчугом. Маскатин не шел ни в какое сравнение с Йорком, но, по крайней мере, это был многолюдный город, а не захолустье, как она опасалась, сходя с поезда. Теперь Грета, наперекор Эбену, писала подробное письмо матери, намереваясь наконец оповестить своих родных о том, что с ними все в порядке, и сообщить свой адрес для ответных писем.

…Колесные пароходы, буксиры и другие суда идут по реке и днем и ночью. К самой воде подступают густые леса с очень высокими деревьями. Тут многое нужно будет посмотреть, когда мы немного обживемся. Соседка меня встретила очень приветливо, и я уже побывала в церкви, но она совсем не похожа на нашу церковь Святой Елены, а больше напоминает миссионерское собрание.

Домик у нас маленький, всего одна большая комната и спальня, а еще есть чердачное помещение, куда надо взбираться по приставной лестнице. Я часто ночую одна, когда Эбен уезжает вверх по реке в поисках лагерей ловцов жемчуга. Я бы хотела ездить с ним, но он против, потому что там может быть небезопасно, и люди в этих лагерях с подозрением относятся к чужакам. Я очень скучаю по большому шумному городу, а здесь слышны только звуки проезжающих поездов, заводские гудки и галдеж уличных торговцев. Тут совсем не так, как в Йорке, все более грубое, но я рада, что снова среди людей. Я уже начала бояться, что мы никогда нигде не остановимся.

Поскорее мне напиши. Можешь себе представить, как я жду от вас новостей. Я очень волнуюсь и хочу знать, как вы там и что произошло после того, как мы уехали. Том, наверное, теперь уже не в Колчестере, а в Индии, а о Китти так ничего и не известно? Нас всех разбросало по миру, и мы, может быть, уже никогда не соберемся вместе.

Тут, по крайней мере, никто не знает о наших постыдных делах, ведь, я боюсь, Эбен сбежал из-за долгов и всех нас опозорил. Возвращаться в Йорк он не желает, так как считает, что вполне может здесь заниматься торговлей, и он уже приобрел кое-что ценное. На торговле жемчугом тут можно сколотить состояние. У некоторых местных жемчужин странная форма и цвет, мне все же больше нравятся кремово-белые, к каким мы привыкли в нашей стране.

Ирен могла бы делать браслеты и кулоны из таких кривулей. Передавай ей, пожалуйста, привет. Жаль, со мной нет ее браслета, он бы мне напоминал о нашей дружбе. Он пропал, когда мы уезжали, и я подозреваю, что Эбен его заложил, так же, как и я заложила свою любимую жемчужину. Я откладывала деньги, намереваясь послать тебе чек, чтобы ты могла выкупить ее у Исаака Джерома, пока не поздно, но теперь от моих сбережений ничего не осталось.

Мне так стыдно, что я, расставшись с жемчужиной, нарушила волю мистера Абрамса. Ты сама знаешь, что она для меня значила, но я не хотела тебя беспокоить рассказами о наших неприятностях. Я тогда сказала тебе неправду, прости меня, но я и думать не могла, что меня среди ночи поднимут с постели и увезут из Йорка.

Мама, я не понимаю, что происходит с моим мужем в последнее время. Он ведет себя так, будто меня не существует. Для него жена – обуза. Прости, что я сумбурно все излагаю, но я так по тебе скучаю! Мне пора закругляться, тут столько пыли, что и за день не уберешь. Кто бы мог подумать, что все так изменится за этот год!

Да, ты пиши мне на адрес почтового отделения. Эбен не хочет, чтобы я тебе писала и чтобы ты знала, где мы. Он поставил крест на прошлом, и, боюсь, это касается и меня.

Но я терпелива, ты же знаешь. Правильно или нет я поступила, но я в церкви дала клятву, так что я останусь с ним. Однако жизнь состоит не только из забот. Тут в прошлом месяце всех переполошила новость о том, что один мальчик, помогая бабушке в огороде у реки, выкопал ракушку, и, когда ее открыли, в ней оказалась огромная жемчужина, которая обеспечит его до конца жизни. Его бабушка с гордостью рассказывает это каждому встречному. Если я еще раз об этом услышу, то с ума сойду!