Лия Флеминг - Последняя жемчужина

Поблагодари Эдмунда Блейка за то, что спрашивал обо мне. Я так думаю, его мебельный бизнес процветает. Я была рада узнать еще до моего отъезда, что он помирился со своим отцом. Мистер Блейк как работодатель был исключительно добр ко мне. Мама писала мне, что мать Эдмунда умерла, но я не стану говорить плохого о покойнице, хотя меня так и подмывает это сделать.

Надеюсь, что это мое последнее письмо перед отъездом домой и скоро я увижу вас всех собственными глазами, но не буду искушать судьбу.

Твоя верная подруга

Грета

Ей хотелось поделиться с Ирен и другими своими переживаниями, но она и так слишком много уделила внимания своему домовладельцу. Она пребывала в смятении, и было бы неразумно изливать то, что она чувствовала, на бумагу, придавая этому определенность. Ей так хотелось, чтобы Ирен была рядом и могла бы дать совет и объяснить ей то странное смущение, которое она испытывала всякий раз, когда он приходил к ним домой. В последние пару недель его служанка приносила им печенье и пироги, приготовленные ею, и еще он предложил отвезти их туда, где нашли тело Эбена. Это место здесь называли Угол мертвеца. Там, где течение замедляется в излучине реки, часто задерживаются тела погибших. Мистер Бейли официально опознал труп Эбена, избавив ее от необходимости видеть раздутое тело ее мужа. Грета подумала о своей сестре, так долго лежавшей на дне реки. Утешило бы Китти то, что таким странным образом свершилось правосудие? Эбен бросил Китти в реку Уз, и вот другая река забрала его самого.

После того как закончится расследование случившегося, ей предстояло заняться похоронами. Бейли предложил ей свою помощь в этом, но она отказалась. Чувство вины явно читалось на его лице, как будто он хотел открыть ей правду, но никак не решался на это. Что на самом деле произошло в тот злополучный вечер, когда погиб Эбен? Чего Бейли ей не рассказал? Еще большую сумятицу в ее чувства вносило то, что она не испытывала скорби по мужу. Впрочем, этого человека она успела возненавидеть, ведь он разрушил столько ее надежд! Грета исполнит эту роль так, как от нее ожидают, будет носить вдовьи одежды, но не станет, как здесь принято у вдов, глядеть в окно, скорбя о том, кто уже никогда не вернется. Он их покинул навсегда, и она больше не будет горевать, да и не сможет, как бы ни старалась.

Ноябрь

Дознание в суде оказалось чисто формальной процедурой. Выслушали нескольких свидетелей, которые знали Эбена Слингера как торговца. Была предана огласке его ссора с мистером Бейли. Тот поднялся и заявил, что обвинил торговца в обвешивании и занижении цен на жемчуг. Он рассказал, как они обменяли его походное пальто, в котором был спрятан жемчуг, на новое. О том, что Эбен хранил в нем свои запасы, Грета ничего не знала. Неудивительно, что он так рассвирепел и набросился на Родабель.

Бейли признался, что в сердцах решил проучить Эбена, сделав вид, будто швырнул одну из этих жемчужин в реку, никак не предполагая, что тот может броситься туда за нею. Разозленные ловцы ракушек погнались за ним, но когда течение стало его уносить, пытались его спасти. Он заявил, что очень сожалеет о содеянном. Говоря это, он смотрел на Грету.

Так вот, значит, что он утаивал! Далее он прибавил нечто такое, от чего ее бросило в дрожь.

– Думаю, следует прояснить еще один момент, касающийся покойного. Мистер Слингер был не вполне здоров, так как ранее у него была повреждена голова. Я отвез его к врачу, поскольку он был в полубессознательном состоянии и не держался на ногах. Доктор что-то дал ему, чтобы облегчить головную боль, но, боюсь, мистер Слингер слишком много пил и его рассудок был помрачен. Доктор подтвердит это.

Сказав это, он сел, больше не взглянув на Грету. Значит, он знал об их ссоре? И он избавил ее от тех неприятностей, которые возникли бы у нее, если бы эта ссора выплыла наружу?

Как и следовало ожидать, вердикт, вынесенный по делу Эбенезера Альфреда Слингера, гласил, что тот умер в результате несчастного случая, находясь в состоянии алкогольного опьянения. Его тело предписывалось выдать для погребения. Вдове было выражено соболезнование. Грета в оцепенении вышла из здания суда на улицу, не замечая холодного ветра. Она отправилась в церковь, где заказала простое погребение, без излишеств. Гроб будет закрыт, надгробия на могиле не будет. Ее муж не заслужил о себе такой памяти. Нужно ли ей ради него разоряться, только чтобы соблюсти приличия? В ее сердце не осталось к нему никакого сочувствия.

Вернувшись домой, она, после того как Родабель отправилась наверх спать, взяла старое пальто Эбена и принялась с помощью ножниц со злостью раздирать его по швам на куски. Грета рассчитывала найти тайники, и действительно, они там были. В потайные карманы были аккуратно уложены жемчужины. Она с отвращением швырнула пальто на пол, заливаясь злыми слезами. Этого жемчуга хватило бы, чтобы покрыть все расходы на похороны Эбена. И это жемчуг был его любовью, а не она. Теперь от его любимого пальто остались только клочья, которые нужно было сжечь.

Спустя два дня к ней пришел Бейли с мешочком жемчуга.

– Сванн мне сказал, что вы хороший специалист по набору жемчуга на нить, и я подумал, может, вы возьметесь сделать из этого ожерелье?

Он высыпал на стол все жемчужины, чтобы она оценила их качество.

– Это для моей невесты Ефимии, подарок на свадьбу. Я собирал их год за годом.

Грета молча перебирала жемчужины. Это был прекрасный пресноводный жемчуг, сверкающий всеми цветами радуги.

– Из-за чего вы поссорились с моим мужем? Что произошло на самом деле? – тихо спросила она, не поднимая на него взгляда.

– Я узнал, что много лет назад, в Шотландии, он хитростью выманил у моей овдовевшей матери драгоценную жемчужину, ту самую, что он прятал на себе. Если бы он хоть немного раскаялся… Я не горжусь своим поступком, – продолжил он после паузы. – В общем, я сделал вид, что зашвырнул ее в реку. Остальное вам известно.

Сказав это, он замолчал.

– Могу я взглянуть на эту жемчужину, настолько драгоценную, что мой муж готов был за нее умереть?

– Я не ношу ее с собой, но позже, когда она будет просверлена, принесу ее. Она пойдет в середину ожерелья. Но раз уж мы говорим начистоту, могу ли я узнать, как Эбен получил рану на голове? Почему он проклинал свою жену на чем свет стоит?

Она посмотрела ему прямо в глаза.

– Я ударила его вот этим.

Подойдя к плите, Грета взяла сковороду.

– Тем самым я не дала ему задушить мою служанку, в противном случае он убил бы ее, как убил мою сестру в Йорке. Эбен набросился на девочку за то, что она отдала его старое пальто благотворителям.

Грета видела, как его ошеломили ее слова.

– Вот поэтому я не лью по нему слез. Вы оказали нам всем добрую услугу.

– Послушайте, я его не убивал! Зря вы так думаете. И я понятия не имел, что он был таким ужасным человеком. Для вас это, должно быть, стало потрясением.

– Ничего я не думаю, теперь у меня одна забота – поскорее вернуться домой. Я вдова и могу отправиться туда, куда пожелаю.

У нее дрожали губы, когда она произносила эти слова. Он кивнул, указывая на мешочек.

– Я на какое-то время обеспечил вас работой. И я позабочусь, чтобы вам не пришлось больше заниматься стиркой. Я заплачу вам вперед…

– Нет! Нам не нужна ничья милостыня. Я больше не буду ни от кого зависеть. Этот заказ я беру, но как только мы соберем деньги на дорогу, мы уедем. Благодарю вас, мистер Бейли.

Она взглядом указала на дверь, и этот холодный взгляд яснее слов сказал ему, что он должен уйти.

Позже Джем размышлял, меряя свою спальню шагами.

Прекрати к ней ходить! Прекрати о ней думать! Она твой арендатор, жена человека, который погиб при твоем попустительстве. У тебя есть невеста, которая тебя любит. Не выставляй себя на посмешище. Она скоро уедет. Ты дал ей работу, а у тебя теперь есть прекрасная жемчужина, которая сделает ожерелье для твоей невесты совершенным. Вдова уедет, и ты избавишься от этого наваждения, от дурмана ее чар.

Каждый раз, приходя под тем или иным предлогом в этот маленький дом, он клялся, что больше сюда не придет, но ноги как-то сами приносили его к этой двери. Ему бы следовало проявить твердость, но, видя ее в траурном наряде, он вспоминал о той первой встрече, когда помог ей сохранить равновесие на берегу реки. Удивительно, что вновь им пришлось встретиться при таких обстоятельствах, что их свела вместе трагедия.

Почему так получалось, что, думая о Грете, он забывал об Эффи? Эта странная гордячка не отпускала его. Ему хотелось только одного: еще раз заглянуть в эти пленительные синие глаза. Всякий раз, как он видел ее спокойное и серьезное лицо, он становился сам не свой. Почему она ему напоминала его вновь обретенную жемчужину?

Он сжал ее в кулаке, свою прекрасную Королеву, рожденную рекой на его родине. Она сделает ожерелье, предназначенное для Эффи, уникальным и восхитительным, но теперь ему не хотелось ни сверлить ее, ни расставаться с ней. Она напоминала ему о лесах и озерах Шотландии, о его родителях и обо всем, чего он лишился, когда Королева исчезла. Поразительно, что судьба вернула ему ее. Но почему же он был не в силах ее отдать?

При свете дня он находил этому оправдание. Он не был уверен, что разнообразие оттенков ее сияющей поверхности сочетается с блеском других, американских жемчужин. Рядом с нею они казались тускловатыми. Но только ли поэтому его одолевали сомнения относительно свадебного подарка любимой? Неужели его чувства к Эффи и вправду меркнут, когда он видит Грету Слингер? Его прошиб пот от такого предположения. Почему он не хочет расстаться с этой последней жемчужиной?

Когда Королева будет просверлена и Грета нанижет ее на нить, разместив посередине ожерелья, это придаст ему законченный вид. Рано или поздно эта женщина покинет Маскатин, и он разрывался на части, одновременно желая и чтобы она уехала, и чтобы осталась. Но это же смешно! Самое время было поехать в Клинтон и уделить внимание Эффи, загладить свою вину, но разве мог он оставить лесопилку в такую горячую пору? Он напишет ей письмо, в котором заверит ее в своей любви и извинится за то, что не сможет быть у них на День благодарения. Правда, в глубине души он знал причину своего нежелания уезжать из города.

С реки дул холодный ветер, но он не мог испортить настроение людям, предвкушающим празднование Дня благодарения. Грета ожидала, что ее пригласят в гости добросердечные соседи, но вместо этого получила неожиданное приглашение от Бейли, явившегося к ней с очередной просьбой отремонтировать украшение жены одного своего приятеля.

– Мы в этом году устраиваем у себя застолье в честь Дня благодарения для некоторых наших служащих и их жен, и я хотел узнать, не желаете ли вы к нам присоединиться? Вы же не можете уехать из Айовы, не отведав ужина, который здесь готовят только на День благодарения. Родабель, возможно, захочет помочь Марте на кухне.

Услышав это, Родабель подпрыгнула от радости. Грета постаралась сохранить спокойствие.

– Говоря по правде, мне это было бы очень интересно. Мистер Слингер этот праздник не жаловал. Я никогда прежде не бывала на ужине в День благодарения. Я бы с удовольствием пришла, но у меня траур. Люди могут счесть это неприличным…

Она замолчала, не глядя на него. Заметил ли он, как вспыхнули ее щеки от радости, вызванной его приглашением?

– Наверное, многие из первых колонистов по кому-нибудь скорбели, когда праздновали свое спасение. В этот день следует собираться всем родным и друзьям за столом. Марта утверждает, что ее тыквенный пирог не имеет себе равных.

Грета улыбнулась:

– В таком случае мы будем ждать встречи с мисс Ефимией, чтобы вместе с вами всеми его отведать.

– Боюсь, мисс Аллистер не приедет. Она хочет провести этот день в кругу своей семьи. Но когда мы поженимся, будем все праздники отмечать вместе, – сказал он.

– Конечно, – кивнула Грета. – Прошу вас, проходите, посмотрите, насколько я продвинулась в подборе жемчужин для ожерелья Ефимии, но не забудьте принести главную жемчужину. Начать нанизывать я должна буду с нее. Родабель сварит нам кофе, – предложила она.

– Нет, я не могу задерживаться, хотя мне этого и хотелось бы. Так вы, значит, придете на ужин?

Джем, похоже, торопился уйти. Спускаясь с крыльца бочком, он улыбнулся и приподнял шляпу. Когда он ушел, взволнованная Родабель воскликнула:

– А что я надену?

– Что-нибудь придумаем. Я буду в своем выходном черном платье.

Она вздохнула. Ей уже опротивело носить черное, но приличия нужно было соблюсти.

– Если мы украсим твое воскресное серое платье яркой лентой, это его освежит. На новое денег у нас нет, к сожалению, но когда мы приедем в Йорк, я сошью тебе самое красивое платье на свете.