Когда разошлись все гости до последнего, Джем продолжал расхаживать по комнате, не желая ложиться спать. Что он наделал? Что затуманило ему голову – вино, вечер, праздник? Или ему просто стало жалко вдову с безмерной тоской во взгляде, когда они пели песни своей родины? Он воспользовался моментом их обоюдной слабости, не упустил возможности попробовать на вкус ее губы, ощутить ее отклик и теперь не чувствовал ничего, кроме стыда.

Прекрасная Эффи была женственной и грациозной. И все же Грета пленяла его чем-то таким, чего очаровательной Эффи недоставало. Несмотря на печать забот и горя на лице и сильный акцент, Грета притягивала к себе. Она обладала прелестью иного рода. Может быть, он чувствовал, что должен уделять ей внимание и оказывать помощь из-за случившегося со Слингером? Или это она насылает на него чары, пробуждающие в нем сладострастие? Не пытается ли она втянуть его в отношения, которые закончатся слезами?

Одно он знал наверняка: такое повториться не должно. Он больше не будет проводить с ней время наедине и на Рождество непременно уедет в Клинтон. Ему следует извиниться перед ней за свое неподобающее поведение. Он напишет Грете покаянное письмо и постарается держаться от нее подальше.

Джем мог гордиться собой. Он был справедливым начальником, честным судьей для своих подчиненных и всегда старался выслушать обе стороны конфликта. В Маскатине его все уважали. О чем, черт возьми, он думал, целуя беззащитную женщину, давая ей повод надеяться, что у их отношений есть будущее? Многие сочли бы содеянное им равносильным предложению. Что, если она расценила это как попытку сближения? Что, если Эффи станет об этом известно? Она не заслужила предательства с его стороны. Это нужно прекращать, и немедленно.

Черт бы побрал этих Слингеров – сначала муж, а теперь вот жена выбивает его из привычной колеи. Он будет обходить ее дом стороной. Жемчуг ей будет носить Марта, значит, ему не придется с ней видеться. Получив его письмо, она поймет, что ей не стоит на него рассчитывать. Впрочем, он мог бы помочь ей и ее служанке уехать из Маскатина, поспособствовать их возвращению домой, но это не должно выглядеть так, будто он пытается откупиться от нее.

– Вы бледны, мисс Грета, – заметила Родабель, плюнув на утюг, чтобы узнать, насколько он горячий.

– Со мной все в порядке, продолжай гладить простыни, – ответила Грета резко.

Она понимала, что несправедлива к девочке, но ничего не могла с собой поделать.

Недели между Днем благодарения и Рождеством были заняты непрерывной стиркой. Весь дом пропитался влагой, здесь теперь воняло сыростью. Заказов на ремонт ювелирных изделий больше не поступало. Если так пойдет и дальше, они и через месяц не смогут уехать домой, а Грета хотела как можно скорее покинуть этот город у реки.

В первые дни после того ужина она радовалась, что Бейли не появлялся, не докучал ей своим вниманием, но потом, сама тому удивляясь, она стала ощущать холод и пустоту и скучала по его визитам. Видела ли Родабель, как они целовались, утратив самообладание? Теперь Грете было стыдно за свою слабость. Развязка наступила, когда к ним на крыльцо пришла Марта с письмом.

Дорогая миссис Слингер!

Простите мое омерзительное поведение на прошлой неделе. Его нельзя объяснить ничем, кроме вина, выпитого в избытке, и приподнятым праздничным настроением. Думаю, вы согласитесь, что лучше нам не появляться на людях вместе. В этом городе все друг за другом пристально наблюдают. Мне бы очень не хотелось бросать тень на вашу репутацию.

Поскольку я никак не могу найти последнюю жемчужину, чтобы закончить ожерелье, над которым вы так кропотливо трудились, я намерен оставить вам все прочие в качестве платы за потраченное на меня время. Прошу вас, распорядитесь ими так, как сочтете нужным.

Я знаю, как вы стремитесь вернуться на родину. Надеюсь, они пригодятся вам в дороге.

Искренне ваш,

Джеймс Бейли

Первым порывом Греты было бросить это письмо в печь. Как он посмел?! Она задыхалась от возмущения. Да, он повел себя неподобающим образом, и этому поспособствовали луна и звездное небо, но не она его поцеловала, это он начал ее целовать, а теперь пытается купить ее молчание горстью жемчуга! Да пошел он к черту!

– Марта, одну минуту! – крикнула она. – Отдайте это, пожалуйста, мистеру Бейли.

Она метнулась к ящику с инструментами и, схватив мешочек с наполовину набранным ожерельем и остальным жемчугом, сунула это в руки служанки.

– Поблагодарите его за письмо. Оставить у себя я их не могу, потому что они слишком дорогие.

Выходит, Бейли трус, раз не нашел в себе мужества сказать все это ей в лицо? Чего он боялся? Что она поднимет шум и скомпрометирует его? Или, может, он подумал, что она напишет мисс Ефимии и испортит их отношения? Неужели он считает, что она может опуститься до такого? Сколько раз она повторяла слова, которые собиралась ему высказать при следующей встрече! Как он посмел этим своим письмом отнять у нее возможность бросить ему в лицо свои упреки? Как мог он откреститься от того поцелуя, который она до сих пор ощущала на своих губах?

Благодаря ему она преодолела ужас перед Эбеном, чья смерть принесла ей только облегчение, и она самостоятельно, без мужской поддержки, продолжала жить, давая приют сироте. На один миг она обрела утешение в его объятиях, а потом он, струсив, прислал ей это письмо. Ее гордость была уязвлена.

Этот жемчуг помог бы им благополучно добраться домой, но оставить его себе значило бы, что он смог от нее откупиться, изгнал с глаз долой, чтобы не чувствовать себя глупцом. Ну уж нет, она не продается! В Йорк она вернется без какой-либо помощи со стороны ложных друзей. Даже если ей понадобится год, чтобы собрать деньги, она все выдержит и не будет обращать на него внимания. Если он тяготится ее присутствием в Маскатине, ничего не поделаешь, но пусть это его беспокоит, а не ее. Итак, она остается здесь до тех пор, пока не будет готова отправиться в путь.

42

Они скромно отпраздновали Рождество, а потом и Новый год. Но однажды вечером Родабель скрутила резкая боль.

– У меня болит живот, – пожаловалась она и упала на пол без сознания.

Грета приложила руку к ее лбу – он пылал.

– Ложись в кровать, моя дорогая.

Полночи она не выпускала из рук ведро и швабру, так как девочку непрерывно рвало. Она пригласила Кларри, свою соседку, осмотреть Родабель, и ее состояние обеспокоило женщину.

– Девочка совсем плоха, Грета. Я с ней посижу, а ты сходи за доктором. На Уолнат-стрит живет хороший врач.

Грета шла пешком, борясь со сбивавшим с ног ветром и снегом. Придя к врачу домой, она взмолилась о помощи. Собрав сумку, он отправился вместе с ней, чтобы осмотреть девочку. Грета повела самым прямым путем.

– Похоже, она чем-то отравилась. Не кормите ее и давайте побольше пить.

Он с любопытством взглянул на Родабель.

– Я у всех принимал роды, но ее не припомню. Откуда она?

– Родабель приехала из Нью-Йорка в сиротском поезде.

– А, значит, она крепкая девочка, не успеете глазом моргнуть, как она поправится. Не волнуйтесь, леди, с ней все будет в порядке. Давайте ей как можно больше воды.

Врач ушел, и Грета упрекнула себя за то, что зря его побеспокоила.

Однако Родабель лучше не становилось, лихорадка только усиливалась. Обтирая ее горячее тело тряпкой, намоченной в прохладной воде, Грета заметила на коже девочки сыпь. К тому же ее дыхание становилось все более тяжелым. Она сочла это плохими признаками, а интуиция ей подсказывала, что девочке нужна помощь.

Снова пришел врач, но на этот раз разговор с ним получился серьезным.

– У девочки брюшной тиф. Будьте осторожны. Воду кипятите, ее одежду сожгите. Я пришлю за ней карету «скорой помощи».

– Куда вы ее забираете? – спросила потрясенная Грета.

– В больницу, в инфекционное отделение. Они там знают, что надо делать, но я вас предупреждаю: дела плохи, она очень слаба. Нам нужно будет сделать анализы, чтобы подтвердить диагноз, но такую сыпь я видел и раньше. Не волнуйтесь, там она окажется в надежных руках.

Ошеломленная Грета села ждать карету «скорой помощи», которая вряд ли могла быстро дотащиться до ее дома по заснеженным улицам.

– Куда меня забирают?

Родабель пыталась сопротивляться санитарам, которые перекладывали ее на носилки.

– Я не хочу возвращаться в сиротский приют! – воскликнула она с круглыми от ужаса глазами.

– Тебя отвезут в больницу, и там тебе помогут, – пыталась успокоить ее Грета.

– Не бросайте меня, я умру! Они меня уже не отпустят! – кричала девочка, и Грета плакала, когда санитары задвигали носилки на полку в тесном экипаже.

– Я пойду за тобой следом. Я тебя не оставлю, я буду рядом! – отозвалась Грета.

Накинув на плечи плащ и обмотавшись толстым шарфом, она была готова идти за каретой в госпиталь. Она слышала, как девочка кричала в бреду:

– Он опять хочет меня убить! Я вижу, за мной идет хозяин! Не позволяйте ему меня убить!

Оцепенев от холода и страха, Грета оскальзывалась на льду, стараясь не отставать от кареты. Ах, если бы они разрешили ей забраться внутрь, сесть рядом с Родабель, чтобы она могла унять ее страхи… Когда карета остановилась перед дверями изолятора, вышли медсестры в масках, чтобы принять нового пациента.

– К сожалению, вам придется уйти, – твердо сказала одна из них.

– Но я нужна девочке!

– Боюсь, вам здесь не место.

Родабель, обернувшись, в отчаянии воскликнула:

– Пожалуйста, мисс Грета, спасите меня!

– Не волнуйтесь, это всего лишь бред. Мы дадим ей успокоительное. Теперь вы должны уйти.

Грета стояла у ограждения и рыдала, потрясенная таким неожиданным поворотом событий. Как она бросит здесь Родабель одну? Ей не оставалось ничего другого, кроме как молиться и ждать.

Вскоре о случившемся узнали в округе. Первой пришла Марта. Видя, в каком состоянии находится Грета, она предложила собрать и сжечь всю постель Родабель и вещи из ее комнаты. Они открыли окна, чтобы проветрить дом.

– Будем надеяться, что скоро подует свежий ветер. Вам следует кипятить воду. Не переживайте, с девочкой все будет в порядке.

Грета едва сдержалась от резкого ответа. Она подумала, что готова ударить того, кто еще раз скажет «с ней все будет в порядке». Как она переживет еще одну потерю? Доктор произнес страшные, как смертный приговор, слова: брюшной тиф. Это же болезнь бедноты от грязной воды и плохой пищи. Как могла Родабель ею заразиться? Потом стало известно, что еще двое местных слегли в лихорадке и что проверили питьевой фонтанчик в городе. Вероятно, зараза попала на кран. Хорошо хоть определили источник заражения, только это уже не поможет Родабель, пившей, должно быть, из фонтанчика во время похода по магазинам.

Каждый день Грета поднималась по склону холма к больнице, и каждый раз она ни с чем отправлялась обратно. Она знала лишь, что Родабель и еще двое больных находятся в тяжелом состоянии. Грета, возвращаясь домой, пребывала в оцепенении. В последний год все шло наперекосяк, а теперь еще и ее маленькая помощница оказалась на пороге смерти, и она ничего не могла сделать, чтобы спасти ее.

Без щебетанья всегда дружелюбной Родабель в доме стало пусто и холодно. Сидя возле печи, Грета заклинала Родабель бороться за жизнь. Ей трудно было заставить себя штопать простыни, взятые в стирку, но это теперь был единственный источник ее существования. Руки у нее тряслись, а пища не лезла в горло. Когда постучали в дверь, она нерешительно пошла открывать, страшась худшего. На крыльце стоял Бейли.

– Что вам нужно? – спросила она холодно.

– Я только что узнал от Марты новости. Мне так жаль. В каком девочка состоянии?

Не дождавшись приглашения, Бейли прошел внутрь. Грета закрыла за ним дверь. Она была слишком опустошена, чтобы думать о том, что могут сказать люди.

– Она держится, а я ничем не могу ей помочь. Мне даже не позволяют с ней увидеться, а во всем виновата я. Нам нужно было уехать, когда была такая возможность…

Она не могла заставить себя посмотреть ему в лицо.

– Что случилось, то случилось, никто в этом не виноват. Такое может произойти с каждым, кто попьет воды там, где не следовало. Кто мог предположить, что такое возможно зимой? Несчастья могут подстерегать где угодно.

Он замолчал, пристально глядя на нее.

– Присядьте, вы совсем измождены. Того и гляди упадете.

У нее уже не было сил спорить.

– Меня к ней не пускают! Откуда ей знать, что я бываю там каждый день, если она не может меня увидеть? Если она умрет, то умрет в страхе и одиночестве. Это невыносимо!

Рыдания сотрясли Грету, и он обнял ее.

– Будет вам, успокойтесь. Она крепкая девчонка, с ней все будет в порядке. Врачи знают, что надо делать.