Сесилия Ахерн - Посмотри на меня

– О нет, – испугалась она. – Сэм, пожалуйста, не плачь. Я не хотела. – Она протянула к нему руки, но он побежал к двери, зовя мать.

– Сэм, прости, я не то хотела сказать. Пожалуйста, перестань! Шшшшш… О боже! – простонала она, слушая, как Фиона успокаивает сына.

Фиона вошла в комнату.

– Пожалуйста, прости меня, – пролепетала Элизабет.

– Все нормально. – Фиона тоже выглядела немного встревоженной. – Он просто слишком впечатлительный.

– Я понимаю. – Элизабет сглотнула. – Что касается Айвена… – Она снова сглотнула и поднялась на ноги. – Ты ведь его знаешь?

Фиона нахмурилась:

– Что ты имеешь в виду под «знаешь»?

Сердце Элизабет застучало.

– В смысле, он же бывал здесь раньше?

– А, да. – Фиона улыбнулась. – Он бывал здесь много раз с Люком. Даже как-то остался с нами на ужин. – Она подмигнула.

Элизабет стало легче, но она не знала точно, как истолковать это подмигивание. Она положила руку на сердце, и его стук начал понемногу стихать.

– Фу-у-ух, Фиона, слава богу, – с облегчением засмеялась она. – На какое-то мгновение мне показалось, что это я схожу с ума.

– О, не глупи. – Фиона накрыла ладонью ее руку. – Знаешь, мы все через это прошли. Когда Сэму было два года, с ним тоже такое было. Он называл своего воображаемого друга Петушком, – улыбнулась она. – Так что поверь, я прекрасно знаю, что тебе сейчас приходится проделывать: открывать двери машины, готовить лишнюю порцию еды и ставить на стол еще одну тарелку. Не волнуйся, я все понимаю. Ты права, что подыгрываешь.

У Элизабет закружилась голова, но Фиона все говорила и говорила:

– Если подумать, это же на самом деле такой перевод продуктов, правда? Каждый раз, когда мы садимся за стол, еда просто лежит на тарелке, совершенно нетронутая, и можешь мне поверить, я очень внимательно за ней следила. Нет уж, в этом доме больше не будет никаких невидимок, благодарю покорно!

К горлу Элизабет подступала тошнота. Она схватилась за край стула, чтобы удержать равновесие.

– Но, как я уже сказала, у детей такое бывает. Я уверена, что этот так называемый Айвен со временем исчезнет, говорят, они не задерживаются дольше, чем на два месяца. Он скоро уйдет, не переживай. – Она наконец замолчала и вопросительно посмотрела на Элизабет. – Ты в порядке?

– Душно, – с трудом произнесла Элизабет. – Мне просто нужно на воздух.

– Конечно, – поспешно сказала Фиона, провожая ее к дверям.

Элизабет выскочила на улицу, жадно ловя ртом воздух.

– Принести тебе воды? – заботливо спросила Фиона, гладя Элизабет по спине, когда та наклонилась вперед, упершись руками в колени.

– Нет, спасибо, – тихо сказала Элизабет, выпрямляясь. – Все нормально.

Не попрощавшись, она неуверенной походкой побрела по дорожке, а Фиона тревожно смотрела ей вслед.

Добравшись до дома, Элизабет захлопнула входную дверь, сползла на пол и уронила голову на руки.

– Элизабет, что с тобой? – обеспокоенно спросил Люк, стоя перед ней босиком и все еще в пижаме.

Она не ответила. Она могла только раз за разом прокручивать в памяти события последних нескольких месяцев – все особенно значимые для нее воспоминания, связанные с Айвеном, все их разговоры. Кто был с ними тогда, кто видел его, говорил с ним? Они бывали в многолюдных местах, люди видели их вместе, Бенджамин видел их, и Джо их видел. Она пыталась отследить моменты, когда Айвен говорил с кем-нибудь из них. Не могла же она все это выдумать! Она все-таки здравомыслящий, ответственный человек.

Когда Элизабет наконец подняла на Люка глаза, ее лицо было мертвенно бледным.

– Яизатнаф, – все, что она могла сказать.

– Ага, – захихикал Люк, – ты тоже говоришь задом наперед. Клево, правда?

Элизабет потребовалось несколько секунд, чтобы перевернуть это слово.

Фантазия.

– Ну, давай же! – закричала Элизабет, гудя двум автобусам, медленно разъезжавшимся на главной улице Бале-на-Гриде. Был сентябрь, и через город проезжали последние туристы. Скоро это шумное место вернется к своей привычной тишине, как банкетный зал после вечеринки, и жителям останется только наводить чистоту и предаваться воспоминаниям. Студенты отправятся в колледжи в соседние графства и города, а обитатели Бале-на-Гриде будут опять ломать голову, как свести концы с концами в своих пабах и лавках.

Не убирая руку с гудка, Элизабет яростно сигналила стоявшему перед ней автобусу. Десяток лиц внутри разом повернулись к ней. Неподалеку люди высыпали из церкви после утренней мессы. Пользуясь чудесной солнечной погодой, они стояли группами на улице, болтали и обсуждали новости последней недели. Все они тоже оглядывались в поисках источника сердитых гудков, но Элизабет было все равно. Сегодня она не соблюдала никаких правил, ей нужно было поскорее добраться до кафе «У Джо», она знала, что уж кто-кто, а Джо точно признается, что видел ее с Айвеном, и положит конец этой жестокой и странной шутке.

Терпение у нее лопнуло, и, не дожидаясь, пока автобусы разъедутся, она бросила машину посреди улицы и побежала в кафе.

– Джо! – крикнула она, распахивая дверь. Она не могла избавиться от панических ноток в голосе.

– А, вот ты где, женщина, которую я искал. – Джо вышел из кухни. – Я хотел показать тебе мой новый модный аппарат. Он…

– Мне все равно, – задыхаясь, перебила она. – У меня нет времени. Просто ответь мне, пожалуйста, на вопрос. Ты помнишь, как я была здесь несколько раз с мужчиной, да?

В задумчивости Джо посмотрел на потолок с важным видом.

Элизабет затаила дыхание.

– Ага, помню.

Элизабет с облегчением вздохнула.

– Слава богу, – истерично засмеялась она.

– Теперь ты можешь обратить внимание на мой новый прибор, – с гордостью сказал Джо. – Это самая современная кофеварка. Делает эти твои эспрессо, капучино и все остальное. – Он взял чашку для эспрессо. – Конечно, сюда войдет всего ничего, кот наплакал. Я уже прозвал это горячей каплей.

Элизабет засмеялась, страшно радуясь кофе и, главное, тому, что Джо помнит Айвена, от счастья она готова была перепрыгнуть через стойку и расцеловать его.

– Так где теперь этот парень? – спросил Джо, пытаясь сообразить, как сделать для Элизабет эспрессо.

Улыбка Элизабет померкла.

– О, я не знаю.

– Уехал обратно в Америку, да? Наверняка он живет там в Нью-Йорке. В Большом Яблоке, как они его называют. Я видел Нью-Йорк по телику, и, на мой взгляд, на яблоко он вообще не похож.

Элизабет застыла.

– Нет, Джо, не Бенджамин. Ты говоришь о Бенждамине.

– О парне, с которым ты несколько раз пила здесь кофе, – подтвердил Джо.

– Нет. – Элизабет начинала злиться. – То есть да, пила. Но я говорю о другом человеке, который был со мной здесь. Его зовут Айвен. Ай-вен, – медленно повторила она.

Джо скривил губы и покачал головой:

– Не знаю никакого Айвена.

– Нет, знаешь, – с напором произнесла она.

– Послушай. – Джо снял очки и отложил инструкцию. – Я знаю практически всех в этом городе, но никакого Айвена не знаю и никогда о таком не слышал.

– Но, Джо, – взмолилась Элизабет, – пожалуйста, напряги свою память. – И тут она вспомнила один эпизод. – В день, когда мы разбрызгивали кофе на улице, со мной был Айвен.

– А! – Джо наконец понял. – Он был из группы немцев, да?

– Нет! – разочарованно закричала она.

– Ну откуда же он тогда? – спросил Джо, пытаясь успокоить ее.

– Я не знаю, – сердито сказала она.

– Ну а фамилия у него какая?

Элизабет с трудом сглотнула:

– Э-этого я тоже не знаю.

– Тогда как я могу тебе помочь, если ты не знаешь ни как его фамилия, ни откуда он? Похоже, ты его тоже не слишком хорошо знаешь. Насколько я помню, ты танцевала там, на улице, одна, как сумасшедшая. Не знаю, что на тебя нашло в тот день.

Неожиданно у Элизабет появилась еще одна идея, она схватила со стойки ключи от машины и выбежала из кафе.

– А как же твоя горячая капля? – крикнул Джо, когда она захлопнула за собой дверь.

– Бенджамин, – позвала Элизабет, захлопывая за собой дверцу машины и бросаясь к нему по гравию. Он стоял посреди группы рабочих, склонившихся над разложенными на столе чертежами. Они все подняли на нее глаза.

– Можно вас на минутку? – Она запыхалась, ее волосы развевались от сильного горного ветра.

– Конечно, – сказал он, отходя от замолкших рабочих и отводя ее в сторонку. – Все нормально?

– Да, – неуверенно кивнула она. – Я просто хотела задать вам один вопрос, если вы не против.

Он приготовился слушать.

– Вы встречались с моим другом Айвеном, да? – Она хрустела суставами пальцев и переступала с ноги на ногу, нетерпеливо ожидая его ответа.

Он поправил каску, внимательно посмотрел на нее, ожидая, что она засмеется или скажет ему, что шутит, но не обнаружил в ее беспокойных темных глазах ни тени улыбки.

– Это какая-то шутка?

Она покачала головой, нервно прикусила внутреннюю поверхность щеки и нахмурила брови.

Он откашлялся.

– Элизабет, я правда не понимаю, что вы хотите, чтобы я сказал.

– Правду, – быстро ответила она. – Я хочу, чтобы вы сказали мне правду. Ну, понимаете, я хочу, чтобы вы сказали мне, что видели его, но я хочу, чтобы это было правдой. – Она сглотнула.

Бенджамин еще некоторое время изучал ее лицо и в конце концов медленно покачал головой.

– Нет? – тихо спросила она.

Он снова покачал головой.

Ее глаза наполнились слезами, и она быстро отвернулась.

– Вам нехорошо? – Он хотел дотронуться до ее руки, но она отпрянула. – Я считал, что вы шутите насчет него, – ласково добавил растерянный Бенджамин.

– Вы не видели его на встрече с Винсентом?

Он покачал головой.

– А на барбекю на прошлой неделе?

Та же реакция.

– А как мы с ним шли по городу? А в детской комнате в тот день, когда… появилась эта смешная надпись на стене? – с надеждой спросила она. Ее голос дрожал от волнения.

– Нет, простите, – добродушно сказал Бенджамин, стараясь скрыть смущение.

Она повернулась к нему спиной и смотрела теперь на развернувшуюся перед ней панораму. С того места, где она стояла, было видно море, горы и аккуратный маленький городок, спрятавшийся между холмами.

Наконец она заговорила:

– Бенджамин, он был такой настоящий!

Он не мог придумать, что на это сказать, и продолжал молчать.

– Знаете, как бывает, когда чувствуешь, что кто-то находится с вами рядом? И даже если никто не верит, что этот человек существует, вы точно знаете, что он есть?

Бенджамин задумался и понимающе кивнул, хотя она не могла этого видеть.

– Мой дедушка умер, а мы были с ним очень близки. – Он смущенно ковырнул носком гравий. – С моей семьей мало о чем можно было договориться – они никогда ни во что не верили, но я знал, что он иногда бывал рядом со мной. Вы хорошо знали Айвена?

– Он знал меня лучше, – усмехнулась она.

Бенджамин слышал, как Элизабет всхлипнула. Она вытерла глаза.

– Так он был реальным человеком? Он умер? – спросил Бенджамин, сбитый с толку.

– Я просто так сильно верила… – Она замолчала. – Он очень помог мне в последние несколько месяцев. – Минуту она изучала в тишине окружающий вид. – Бенджамин, я ненавидела этот город. – По ее щеке скатилась слеза. – Я ненавидела каждую травинку на каждом холме, но Айвен так многому меня научил! Он объяснил мне, что в задачи города не входит сделать меня счастливой. И Бале-на-Гриде не виноват в том, что я чувствую себя не в своей тарелке. Не важно, в какой точке земного шара находишься, потому что главное – где ты обитаешь в своих мыслях. – Она коснулась лба. – Все дело в том мире, в котором я живу. Мире видений, надежд, воображения и воспоминаний. Там я счастлива. – Она снова постучала себя по лбу и улыбнулась. – И поэтому я счастлива и тут тоже. – Она распахнула руки, показав на пейзаж вокруг. Потом закрыла глаза и подставила лицо ветру, чтобы он высушил ей слезы. Когда она повернулась к Бенджамину, ее лицо смягчилось. – Я просто подумала, что из всех людей именно вам будет важно это знать. – Медленно и тихо она пошла обратно к машине.

Прислонившись к старой башне, Бенджамин смотрел, как она уходит. Он не так хорошо знал Элизабет, как ему бы хотелось, но чувствовал, что она подпустила его к себе ближе, чем других. И он ее тоже. Они успели сказать друг другу достаточно, чтобы понять, насколько они и в самом деле похожи. Он видел, как она изменилась, как далеко шагнула вперед и наконец внутренне успокоилась. Он посмотрел на пейзаж, который Элизабет так долго разглядывала, и впервые за тот год, что он здесь провел, у него открылись глаза, и он увидел его.

Рано утром Элизабет проснулась и села на кровати. Она осмотрела комнату, взглянула часы – было без четверти четыре, – и когда она громко заговорила сама с собой, ее голос звучал твердо и уверенно.