Элизабет Роллз - Поспешная женитьба

Питер не удивился, когда утром Медоуз сообщил ему, что хозяйка завтракает в постели, потому что плохо спала. Он только кивнул и вернулся к чтению своих газет. Джордж поднял глаза от тарелки:

— Медоуз, пожалуйста, спроси ее светлость, не прогуляется ли она со мной верхом или в коляске, если предпочтет. В коляске даже лучше, как думаешь? — повернулся он к Питеру.

— Пожалуй, — равнодушно пробормотал Питер.

Джордж сделал вид, что сосредоточился на завтраке, а сам размышлял, когда Питер смягчится или, по крайней мере, поверит своей жене. Он понимал, что Питер раздражен той легкостью, с которой он, Джордж, сдружился с Пенелопой.

— Ну надо же! Какой дурак! — сказал он.

— Не понял? — отозвался Питер.

— А? Это я про себя! — Джордж быстро извинился, осознав, что говорил-то он вслух.

Питер кивнул и уточнять не стал, но сомнений у него не было, кто это — «такой дурак». Он начинал соглашаться с Джорджем.

Какого черта! Что с ним не так? Неужели нельзя быть неизменно добрым с этой своенравной девчонкой и не показывать своего дурного нрава?! Не во всем же она раздражает его. Она обаятельна, даже красива, она умная, но характер у нее еще тот! Он непроизвольно улыбнулся, вспомнив, как она выставила его ночью.

В физическом отношении он привлекает ее, здесь нет сомнений. Так что очень легко влюбиться в нее по уши. Но с этим и есть проблема, как он признавался себе, попивая кофе. Он сам не хотел душевной привязанности. Если он к ней не привяжется, то она и не сможет сделать ему больно. Да, но тогда ей может быть больно — так подсказывала ему его совесть. Почему надо наказывать Пенни за грехи Мелиссы? К концу завтрака настроение его улучшилось. Он еще не выбрался из тупика, но внутреннее чувство справедливости подталкивало к тому, чтобы серьезно изменить свое поведение.

Они только закончили завтрак, как вошел Медоуз:

— Ее светлость в вашем распоряжении, мистер Джордж, когда бы вы ни решили отправиться на прогулку. Она бы предпочла экипаж, если вы не возражаете.

— Спасибо, Медоуз. Пожалуйста, сообщи в конюшню, чтобы впрягли моих гнедых. Питер, ты уверен, что не можешь поехать с нами?

— Да, — ответил Питер, искренне сожалея о таком ответе. — Почему бы вам не попробовать моих новых серых? Им нужна нагрузка, а твоим гнедым лучше бы отдохнуть после путешествия.

Из этого Джордж совершенно справедливо заключил, что Питер пытается извиниться за свое дурное настроение. Джорджу с трудом удалось выдавить улыбку:

— С удовольствием, дружище! Я постараюсь их не загнать. Значит, серых, Медоуз!

— Хорошо, мистер Джордж. Но вы не утомляйте ее светлость. Она еще не вполне выздоровела, — заметил Медоуз и пошел выполнять поручение.

Питер недоуменно смотрел ему вслед.

— Боже мой! Следующее, что я услышу, так это как он называет ее мисс Пенни, будто знает с младенчества. Поразительно!

— Ничего поразительного, — возразил Джордж, удивляясь реакции Питера. — Пенни очень милая девочка. Сестру мне напоминает.

Часа через полтора Джордж с Пенелопой катились на великолепной паре ирландских серых, а Гелерт бежал рядом. Вначале Пенелопа сидела притихшей, и Джордж заметил у нее под глазами темные круги. Она немного взбодрилась, когда он сказал, что Питер сам предложил для их поездки своих серых.

Если он предложил свою любимую пару лошадей, то, наверное, не очень на нее сердится.

— Куда едем, Пенни? Ваш выбор!

— О! Мы можем заехать на ферму Джевкинса? У Марты скоро ребеночек будет, и я хотела бы ее навестить. Я захватила для нее записочку от Эллен и кое-что для маленького. Вы знаете, где их ферма?

— Найдем. Однажды я был там с Питером.

Им показали дорогу к ферме, и они поехали, а Джордж размышлял, стоит ли ему попытаться объяснить Пенни кое-что из неразберихи, в которой запутался Питер. Он понимал, что, если Питер узнает, он взбесится, но несчастный вид Пенелопы подтолкнул его на это.

— Пенни?

— Да, Джордж.

— Надеюсь, я не обижу вас, если кое-что расскажу о Питере?

— О Питере?! — эхом отозвалась Пенелопа.

— Ну да. Странный он человек. Сейчас, кажется, в очень дурном расположении духа. Может, вам будет легче с ним, если вы будете побольше о нем знать. Раньше он был самым веселым парнем, но, когда вернулся с войны, сильно изменился.

— Мелисса?

— Да. Понимаете, он женился по любви, а она вышла за него из-за денег. Об этом многие знали. Когда она сбежала с Бартоном, а потом разбилась, Питер сильно переживал. Конечно, он знал, какая она, еще до того, как вступил в армию. Она была не очень-то осмотрительной. Возможно, он пошел добровольцем в расчете, что там его убьют. В общем, факт состоит в том, что она вывозила его имя в грязи и он никак не может забыть об этом. Не знаю, есть ли такие, кто забыл бы.

— Питер мне немного рассказывал, — заметила Пенелопа. — Он почти все время такой замкнутый, хотя иногда бывает очень милым. Мне никак не удается понять его настроение, и мне кажется, что я ему не очень-то нравлюсь.

У Джорджа даже сердце защемило от грусти в ее голосе.

— Дело в том, что теперь Питер, кажется, вообще не может верить женщинам. Когда Питер сказал мне о решении снова жениться, я подумал, что он сошел с ума. Теперь я вижу, что лучшего выбора он сделать не мог. Я ему сказал это прошлым вечером. Даже ему должно быть ясно как божий день, что вы — не Мелисса. Может, со временем с ним легче будет. Но когда Питер в дурном настроении, он — черт с рогами.

Пенелопа обдумывала эти его слова, пока пара серых несла их под осенним солнцем. Будет ли Питер более предсказуемым? Джордж — его лучший друг, он должен понимать его. Она не хотела отдаляться от Питера. Конечно же они могут быть друзьями, раз уж с любовью не получается!

И тут она поняла, в чем ее проблема. Несмотря на все ее усилия оставаться равнодушной, доброта и обаяние Питера, когда он не становился невыносимым, пробивали ее оборону. Почти не осознавая, она уже влюбилась в своего мужа! В мужа, которому, как считала, она была нужна только ради наследника, а в других отношениях она для него и двух пенсов не стоила. Больше всего на свете она хотела ему доказать, что достойна его доверия и уважения, даже если он ее не полюбит.

Они подъехали к ферме, и мысли ее сменились, — она осознала, что последнюю милю совсем забыла о Джордже.

— Простите меня, Джордж. Я не хотела быть такой неучтивой. Просто я задумалась над тем, что вы мне сказали о Питере. Я попытаюсь. Я знаю, он может быть добрым.

Радостные возгласы в доме прервали их разговор. Джевкинс услышал их и вышел посмотреть, кто приехал. Он был перевозбужден, и трудно было понять, что он говорит.

— …М-минут десять назад Господь послал нам мальчика. Она так сказала, миледи. Мальчик, и так быстро выскочил, повивальная бабка едва успела. Эллен будет огорчена, но мы все были захвачены врасплох, можно сказать.

— Джевкинс, ребенок уже родился? — выдохнула Пенелопа. — Какой ужас, я же обещала прислать Эллен. Бедная Марта! Джордж, надо ехать домой, сказать Эллен. Один из конюхов привезет ее сейчас, Джевкинс. Я очень виновата.

Джевкинс расхохотался:

— Вы очень добры, что пришлете Эллен. Я скажу Марте, она пока спит. Устала, бедняга. Все так быстро произошло. Вы простите меня, но мне надо идти к ней.

— Конечно идите, — сердечно отозвалась Пенелопа. — Вот, здесь письмо от Эллен и белье для малыша. Мы едем назад и пришлем Эллен. До свидания, и поздравляем вас.

Джордж развернул коляску и выехал со двора:

— Значит, домой, Пенни?

— Да, пожалуйста. Надо прислать Эллен, и как можно быстрее. Она так переживала за Марту и так волновалась, что скоро будет тетей. Вы не возражаете, Джордж?

— Ничуть. Мы потом можем снова поехать, если хотите, — улыбнулся Джордж. — Не хочется сидеть дома в такой день, если в том нет нужды.

— А мы можем попросить привратника сходить в дом и все рассказать. Так мы не потеряем времени, и нас никто не задержит, — предложила Пенелопа.

— Прекрасная мысль. Есть отличная дорожка вокруг парка. Серые получат хорошую нагрузку, и мы не опоздаем ко второму ланчу.

Серые быстро домчались до домика привратника, и десятилетний сын сторожа был счастлив заработать пенни, доставив сообщение в дом.

Сделав это, Джордж снова погнал коней, которым не терпелось порезвиться.

Пенелопа наслаждалась постукиванием копыт и поскрипыванием коляски. До несчастного случая отец учил ее управлять экипажем. По всему было видно, что Джордж хороший кучер. Ей вдруг захотелось самой управлять коляской. Обычно она не тратила времени, чтобы погоревать над тем, чего не может быть, но в последнее время уже несколько раз ловила себя на том, что испытывает что-то очень похожее на жалость к себе. «Прекрати!» — мысленно встряхнула она себя. Потом поняла, что лучше бы разобраться в причинах такого своего настроения.

Именно так она смирилась с потерей зрения. Так боролась со своей ненавистью к Джеффри и поборола ее, правда с помощью отца. Он убедил ее в том, что уныние больше всего ранит самое себя. Он заставил ее быть независимой, насколько это возможно, отметая жалость к себе. Более того, он понял ее гордость, которая делала совершенно неприемлемой проявление жалости к ней.

Так почему же сейчас в ее душу закралась жалость к себе? Неудовлетворенность?

Питер. Она хотела бы видеть Питера. Как выглядит этот мужчина, за которого она вышла замуж, да еще по-глупому влюбилась в него. Она знала, что он обаятельный, — Феба его описала подробно. Вначале ей было безразлично, она даже не думала об этом. А теперь вдруг это стало важно. Она почувствовала непреодолимый барьер в том, что не может его видеть.

Стук копыт еще чьих-то лошадей прервал ее размышления. Судя по звуку, их догонял всадник. Она почувствовала, как Джордж обернулся:

— Ишь, как торопится!

Он немного съехал на обочину. В следующие несколько секунд происходила полная неразбериха. Послышался оглушительный хлопок, и сразу же прозвучал испуганный, крик Джорджа. Ее швырнуло с сиденья на пол коляски.

— Ложись, Пенни!

С криком Джорджа совпал еще один хлопок. Она слышала испуганное ржание лошадей, а Джордж напрягался, чтобы не потерять над ними контроль. Коляску швыряло из стороны в сторону, когда кони рвались из упряжи. Пенелопа сжалась на полу, вцепившись в ноги Джорджа. Гелерт яростно лаял, преследуя уходившего на полной скорости всадника. Его лай стих в отдалении.

Понемногу Джордж успокоил серых, и они остановились посреди дороги, потные и беспокойные. Джордж осмотрелся, но противник уже скрылся из вида. Собака вернулась, потому что верх взял инстинкт, по которому она должна оставаться с хозяйкой.

— Вы целы? — спросил Пенелопу Джордж. — Он ускакал. Можете подняться.

Он помог ей сесть, потом его взгляд упал на ее шляпку; слева поля ее превратились в лохмотья. От ужаса он грубо выругался. Пенелопа, все еще растерянная, не понимала, что случилось.

— Что случилось, Джордж? — спросила она дрожащим голосом.

— Кто-то стрелял в нас. Скорее, в вас.

— В меня?! Вы с ума сошли. Зачем?

— Нам лучше поехать домой и рассказать Питеру, — помедлив, ответил Джордж и пустил коней рысью.

— Джордж! Ну зачем кому-то стрелять в меня? Вы можете мне это объяснить? — Пенелопа готова была расплакаться от страха.

Подчинившись неизбежному, он взглянул на нее и сказал:

— Полагаю, да, но Питеру это не понравится.

— А Питер знает?

— Видите ли, никто не думал, что здесь, в поместье, может быть опасно, — уклонился от ответа Джордж. — Вам Питер рассказывал о своем наследнике, Джеке Фробишере?

— Немного. Питер говорил, что не любит его. Он женился на мне, чтобы Фробишер не унаследовал титул. — Пенелопа покраснела, говоря такое.

— Скорее всего, это объясняет, почему на нас напали. У Фробишера сейчас финансовые затруднения, и он рассчитывает на деньги Питера. Вы, как жена Питера, представляете угрозу его планам. Вчера я Питера предупредил, что вам обоим может грозить опасность. Но мы не думали, что это может случиться здесь или что нападение может быть таким открытым. Не волнуйтесь, Пенелопа, сейчас мы вернемся домой, и Питер со всем разберется.

— А он оказался плохим стрелком! — заявила Пенелопа, пытаясь красиво разрядить атмосферу.

Джордж усмехнулся:

— Если бы он был хорошим стрелком, Питер овдовел бы во второй раз. Пощупайте поля шляпки, Пенни!

— Притер, могу я с вами сейчас поговорить?!

Дарлстон поднял глаза от стола, удивленный как появлением жены, так и нотками страдания в голосе. Он внимательно посмотрел на нее. Тонкая рука чуть заметно дрожала, покоясь на ошейнике собаки. Он встал, подошел, взял ее за руку и отвел к дивану: