— Какая скукотища! — посетовал Дарлстон. — Это только на словах все так почтенно.

— Но ты этого хочешь или нет? — прямо спросил Каррингтон.

Дарлстон снова вздохнул:

— Только Господь знает, за что я тебя терплю, Майкл. У тебя отвратительная привычка все время быть омерзительно правым. Ладно, вон идет Джордж. Ну как, получил удовольствие?

— Еще какое! — рассмеялся Джордж. — Моя партнерша, мисс Блэкберн, — очаровательная штучка. Если дальше так пойдет, к утру у меня голова закружится от танцев с ней или я останусь с пустыми карманами.

— Ты и с пустыми карманами окажешься, и мертвецки пьяным, если позволишь впечатлительности сбить тебя с пути истинного и завести в пасторскую мышеловку, — съязвил Дарлстон.

Кастер ошарашенно на него посмотрел:

— Меня? В пасторскую мышеловку? Кому я нужен? Я — младший сын, как ты знаешь! Это твой удел, Питер! Мы скоро увидим, как ты влюбишься и шагнешь к алтарю.

— Влюбишься! — взвился Дарлстон. — Ты это серьезно?! Я же говорил вам, что покончил с такой чепухой! Этот брак будет для дела. Если девочка правильно воспитана, чтобы знать свои обязанности, и если нет выраженного противоядия… — Он замолчал не договорив.

Кастер с лордом Каррингтоном озабоченно переглянулись. Дело, оказывается, обстояло худо: какие надежды мог лелеять этот несчастный на счастливый брак, если так ожесточен? И что тут говорить о бедной девушке, которая примет его предложение!

— Тогда тебе вначале надо бы удостовериться, что избранница безразлична к тебе, — после минутного молчания задумчиво произнес Кастер. — В конце концов, не хочешь же ты обходиться с бедным ребенком так грязно, как когда-то обошлись с тобой. О боже! Леди Сефтон идет сюда. Могу поспорить, она и Питера собирается взнуздать.

Приближение леди Сефтон оборвало их разговор, но замечание Кастера достигло цели. Мысль, что он может ранить невинного человека точно так же, как когда-то ранили его, заставила Питера крепко задуматься. До сих пор его будущая невеста была некоей гипотетической, нереальной фигурой. Теперь вдруг она стала личностью, с мыслями, чувствами и, возможно, сердцем, которое можно разбить, хотя лицо и фигура все еще представлялись смутными контурами. Да, Джордж прав: лучше сначала убедиться, что избранница равнодушна к тебе, кем бы она ни была.

* * *

Двумя днями позже леди Каролина Давентри сидела в своей розовой гостиной, уставившись на дверь, которая только что закрылась за пятым утренним посетителем. Обычно томные голубые глаза ее сверкали бешенством, а каждый изгиб женственной фигуры был напряжен от негодования. Ее без снисхождения поставили в положение, когда она была вынуждена сдерживать дикую ярость, пока другая дама, мило улыбаясь, с полной уверенностью говорила ей, что «дорогой Питер» опять намерен жениться.

Ничто не было упущено в рассказе о его появлении в «Олмаке» и танце с мисс Фолиот, а тот факт, что он задержался на несколько минут, беседуя с ее родителями, породил необузданный полет фантазии. И уже пошли слухи, что мистеру Ричарду Уинтону, до сих пор наиболее вероятному кандидату на руку мисс Фолиот, дают от ворот поворот.

Каролина Давентри была неглупа! Она хорошо понимала, что надо делать скидку на фантастические преувеличения, но даже то, что оставалось, ее встревожило. В обществе знали, что последние годы она была любовницей Дарлстона. Ей и в голову не приходило, что он может надумать снова жениться. Казалось, он был вполне удовлетворен ее благосклонностью, и она довольствовалась своим положением. Но если он женится, то, понятно, ситуация изменится.

Пока — все нормально! Во всяком случае, не мог он сразу влюбиться в маленькую жеманную дебютантку. Такое обстоятельство делало задачу Каролины проще. Но действовать надо быстро. Если Дарлстон снова решил жениться, то она не упустит возможности стать новой графиней!


В то же самое утро лорд Дарлстон решил прокатиться на кобыле, которую купил на прошлой неделе. Каждый раз, когда он собирался на ней прокатиться, что-нибудь отвлекало его. В это утро он устроил все так, чтобы ничто не смогло помешать ему. И в восемь часов утра (неприлично раннее время) уже покачивался в седле ретивой гнедой кобылы.

Подъезжая к парку, Дарлстон с облегчением отметил, что аллеи практически пусты. Никаких экипажей, никаких других признаков, что тут кто-то может узнать его. Ничего удивительного: в такое время большинство аристократов еще нежились в постели после развлечений минувшего вечера.

Кобыла Гризельда нетерпеливо вытанцовывала, желая побегать. В целях воспитания Дарлстон сотню ярдов провел ее спокойным шагом, а потом пустил легким галопом. Он уверенно сидел в седле, отпустив повод, и, как он оценивал, ход ее был впечатляющим: ровным, легким. Единственным недостатком кобылы, если это можно назвать недостатком, была игривость.

«О да! Все мы когда-то были молодыми», — снисходительно подумал он и тут заметил, что к ним стремительно приближается фаэтон, рядом с которым бежит огромная серая собака.

— Господи! — воскликнул он. — Кого это несет в такой-то час?!

Дарлстон пустил кобылу шагом, чтобы не напугать пару, впряженную в фаэтон. Когда экипаж приблизился, он понял, что знает его седоков. Джентльмен, управлявший фаэтоном, вежливо кивнул и проехал бы мимо, если бы Дарлстон не осадил лошадь и не сказал:

— Как поживаете, мистер Фолиот? И вы, мисс Фолиот. Хотя нет нужды спрашивать, выглядите вы прелестно.

— Лорд Дарлстон! Очень приятно! Я не знал, что вы знакомы с… — Мистер Фолиот резко прервал фразу.

— Конечно, я знаком с мисс Фолиот! — ответил слегка недоумевающий Дарлстон. — Она оказала честь танцевать со мной в «Олмаке» два дня назад.

— О! Как же! Конечно, конечно. — Мистер Фолиот окончательно смутился. — Прошу прощения, лорд Дарлстон!

— Не беспокойтесь об этом, сэр. Миссис Фолиот предупредила меня, что у вас дырявая память, — засмеялся Дарлстон. Ему понравился этот простой господин с добрыми глазами. Он повернулся к его дочери: — Надеюсь, в вашей памяти наш танец занял более прочное место. Или у вас столько партнеров по танцам, что ни вы, ни ваши родители всех запомнить не можете?

Она рассмеялась:

— О нет! Лорд Дарлстон, этот танец остался в моей памяти.

Дарлстон заговорил не сразу. Этим утром она была совсем другой. Было что-то в ее глазах… Хотя девушка мило улыбалась ему, создавалось впечатление, что эти большие серые глаза смотрят сквозь него. Стараясь собраться с мыслями, он спросил:

— Смею ли я поинтересоваться, что заставило вас выйти из дому в такой ранний час? Это, должно быть, стоило вам больших усилий после званого вечера, который вы удостоили своим присутствием.

Она засмеялась:

— Но в парке намного приятнее, когда нет посетителей! И еще более приятно, чем в переполненном бальном зале. Кроме того, — она показала пальцем на собаку, которая сидела рядом с фаэтоном, — бедняжке Гелерту нужно больше физических упражнений, чем она сможет получить позже, когда надо будет часто останавливаться из вежливости.

— Понимаю, мисс Фолиот. Я в такой час вывел эту безрассудную кобылу по этой же причине.

— Она красавица! Молоденькая еще, — заметил мистер Фолиот. — Как ее кличка?

— Да, она еще молодая. Трехлетка. Купил на прошлой неделе. А кличка — Гризельда. Немного раздражительна.

— Значит, ее неправильно назвали, — улыбнулась мисс Фолиот. — Разве Гризельде не положено быть терпеливой?

— Вы имеете в виду то слезливое создание — из Чосера? — удивленно спросил Дарлстон. Многие молодые леди зачитывались Байроном, но тут он столкнулся с девушкой, которая была знакома со средневековой литературой.

— То есть женщину. Она появляется и в «Декамероне», как вы знаете, — ответила мисс Фолиот. — Приятно встретить единомышленника, который тоже считает ее глупой за то, что она терпела такого отвратительного мужа. Ей следовало прямо сказать ему, что он идиот!

— Пожалуй, мисс Фолиот, — согласился Дарлстон. — Легко могу себе представить, что вы так и сделали бы.

— Я, возможно, натравила бы на него Гелерта, — ответила она.

— Это, пожалуй, быстрее привело бы его в чувство, — усмехнулся Дарлстон. — Ирландский волкодав, да? Никогда не видел такой великолепной особи этой породы.

— Все правильно, — снова мило улыбнулась мисс Фолиот. — А многие люди расспрашивают о его родословной в высокомерной манере, — меня это очень злит.

— Могу себе представить…

Но тут же подумал, что, несомненно, мисс Фолиот сильно отличалась от других девиц. Но не она ли говорила той ночью, что ей нравится танцевать и встречать новых людей?

Он потихоньку надавил на нее:

— Я думаю, той ночью вы покривили душой, мисс Фолиот. Я отчетливо помню, как вы мне говорили, что вам нравится танцевать и встречать новых людей.

И снова он услышал взрыв смеха.

— Боже мой! Неужели вы ожидали, что девушка скажет джентльмену, которого ей только что представили, до чего не любит новых знакомств? Кроме того, как я уже сказала, тот танец был очень приятным.

— Всего лишь вежливая формальность, мисс Фолиот.

— Ничуть, милорд. Вы правда хорошо танцуете, — добавила она тоном великодушной щедрости.

Теперь расхохотался он:

— Это равносильно лести, мисс Фолиот, — и добавил, поскольку Гризельда все время двигалась бочком в сторону: — Мне не следует больше сдерживать нетерпеливую Гризельду. Сэр! Ваш покорный слуга. Мисс Фолиот! Ваш самый смиренный слуга.

Они пожелали ему всего хорошего. Дарлстон приподнял шляпу, прощаясь с мисс Фолиот, и пустил лошадь шагом, продолжив свой путь. Но его не покидали мысли, что ему доставило бы удовольствие снова встретиться с мисс Фолиот. Она была в высшей степени привлекательной молодой леди.

Глава 2

Дарлстон был излишне оптимистичен, полагая, что ранним утром в парке не будет светских завсегдатаев. По меньшей мере двое видели не только его верховую прогулку, но и разговор с Фолиотами. Пересуды, распространяясь, точно круги по воде, достигли ушей леди Каролины. Она обеспокоилась всерьез, и на очередном балу наговорила мисс Фолиот гнусностей. Мисс Фолиот выглядела крайне недоумевающей. Ко всему прочему леди Каролина заметила возросшую отчужденность своего любовника. И раньше не открывавший своих чувств, Дарлстон теперь показался ей холоднее и неприступнее. Даже когда он занимался с ней любовью с обычной своей сноровкой и мастерством, мысли его блуждали где-то далеко. Леди Каролина прокрутила в голове множество планов и наконец выбрала способ действий, который предусматривал для начала, что Дарлстон не сможет увидеться с ней наедине длительное время, больше недели.

Первым шагом в ее кампании было составленное в осторожных выражениях приглашение его светлости на ужин однажды вечером. Она понимала, что действовать надо очень осторожно. Дарлстон был не из тех, кем можно управлять. Если он заподозрит, что она интригует, то все будет кончено. Приятный романтический вечер вдвоем, с любимым вином и угощением, по ее мнению, должен был помочь в ее замыслах. Потом, когда он расслабится, она перейдет к следующей задаче: попробует отвлечь его от мыслей о скором браке с молодой прелестницей. Затем останется убедить его, что она была бы ему самой подходящей женой.

Лорд Дарлстон явился в условленный вечер на поздний ужин в приятном предвкушении. У леди Каролины был искусный повар, и она знала утонченный вкус Дарлстона в винах. Сама же она выглядела необычайно соблазнительной.

Дарлстон вошел в гостиную леди Каролины и застал ее в обществе приживалки, мисс Джеймсон, унылого существа лет шестидесяти. Она доводилась кузиной покойному сэру Невилю Давентри и жила в доме лишь для того, чтобы придавать ауру респектабельности хозяйке. В действительности леди Каролина делала что хотела, освобождаясь от опеки мисс Джеймсон, когда ей было надо.

Дарлстон учтиво приветствовал обеих дам, и с особым участием — старую леди:

— Мисс Джеймсон! Как приятно видеть вас. Надеюсь, вы в порядке?

— Я в полном порядке, лорд Дарлстон. А вы? Мы так давно не видели вас.

Ее прервала леди Каролина:

— Да, я уверена, что лорд Дарлстон в порядке, кузина Люси, иначе бы он не пришел. А сейчас мы не станем вас задерживать, вам пора в постель. Спокойной ночи.

Лорд Дарлстон едва заметно нахмурился. Не то чтобы он хотел остаться в обществе мисс Джеймсон, но манера, в какой ее изгнали, покоробила его. Леди Каролина его хмурости не заметила. Как большинство эгоцентриков, она не понимала, как можно мириться с неприятной компанией только ради того, чтобы выставить себя в выгодном свете.

Дарлстон подошел к двери и открыл ее, говоря: