Сандра Мартон - Постарайся простить

Алессия взялась за ручку дверцы внедорожника, и тут же сильная мужская рука остановила ее.

– Что вы делаете?

– Хочу выйти и посмотреть на виноградник. Удостовериться, что он подготовлен к зиме.

Ник хохотнул:

– Прелестно! Принцесса-фермер.

– Я выросла здесь. Будучи ребенком, я работала на винограднике, помогала собирать урожай. Думала, что и вы захотите взглянуть поближе и, может быть, о чем-то спросить меня.

– Вы правда так думали, принцесса? Что мужчина вроде меня привез вас сюда, чтобы побеседовать о винограде?

– Конечно. Именно так я и думаю.

Ник хотел сказать, что она сильно ошибается, но потом увидел, как она бледна, как испуганы ее бездонные глаза, как дрожат губы. Почувствовал, как холодна ее рука, которую он сжимает.

Она боится. Но разве не этого Ник добивался?

Чертыхнувшись сквозь стиснутые зубы, Ник отпустил руку принцессы и резко распахнул дверцу со своей стороны.

– Что вы делаете?

– То, что вы сказали. Собираюсь прогуляться по винограднику и задать вам уйму глупых вопросов.

– Вопросы не бывают глупыми, – тихим голосом произнесла Алессия.

И Ник понял, что ничего из замысленного им этим вечером он не совершит.

Принцесса знала о винограде и вине все. То есть столько же, сколько Ник знал об инвестициях и ценных бумагах. Чем больше она рассказывала, тем оживленнее и непосредственнее становилась. На лицо вернулись краски, голос снова стал уверенным, глаза заблестели.

Какая другая принцесса без колебаний опустилась бы на колени в пыль с таким энтузиазмом? Разгребла бы руками опавшую листву и восторгалась наличию почки, столь маленькой, что Нику тоже пришлось встать на колени, чтобы разглядеть ее? Какой другой принцессе было бы наплевать, что ее лицо перепачкано землей? Да что принцесса – разве какая другая женщина способна на такое?

Черт бы все побрал! И Ник, притянув Алессию к себе, поцеловал.

Она без промедления обняла его за шею и приникла всем телом. Принцесса пахла солнцем, землей и виноградом, а губы имели свежий, сладкий вкус абсолютной невинности. Невозможной невинности!

Сначала они оба продолжали стоять на коленях. Потом Ник уложил Алессию прямо на землю, лег сверху и, взяв ее лицо в ладони, поцеловал снова, на этот раз куда глубже, сильнее. Кровь застучала у него в висках, когда он почувствовал, как совсем рядом с его сердцем гулко колотится ее сердце.

– Николо! – услышал Ник шепот.

Его имя было произнесено так нежно, так покорно, что он не выдержав застонал, забыв обо всем на свете, кроме этой женщины, этого мгновения и нестерпимого желания обладать ею.

Ник приник губами к шее принцессы и ощутил неистовое биение пульса в ямке у ее основания. Каждая мышца его тела закаменела от напряжения, растущее возбуждение стало болезненным.

Его губы вернулись к ее губам, пробовали их на вкус. Дразнили. Искушали. Когда Алессия впустила его язык во влажные глубины своего рта, Ник снова застонал. Она тоже издавала разные по тональности звуки – стоны, вздохи, шепот. Но вот принцесса изогнулась под ним, потом вцепилась руками в его плечи и крепко обхватила его бедра ногами… Ник торопливо распахнул ее куртку, задрал футболку и увидел, что она без бюстгальтера. Ее напряженные груди как будто ждали ласки его губ и рук; и когда он легонько прикусил ее сосок зубами, Алессия вскрикнула и запрокинула голову назад. Ник с удивлением и радостью понял, что она достигла оргазма. Господи! Всего лишь от прикосновения к соскам!

– Николо! – Голос Алессии прервался.

Ник почувствовал ее руку на молнии своих джинсов. По его телу прошла дрожь, и он на мгновение закрыл глаза. Но потом пересилил себя, отвел руку принцессы от взрывоопасного места и, взяв ее другую руку в свою, прижал к своей груди.

– Нет! – запальчиво зашептала Алессия. – Нет! Не останавливайся! – А потом по-итальянски: – Пожалуйста! Я хочу… Я хочу…

Ник поцелуем остановил поток ее признаний. Он сам не понимал, как у него хватило на это сил. Ведь больше всего ему хотелось войти глубоко в ее плоть…

Но только не здесь.

Ему виделась красивая комната с высоким потолком. Виделось, как медленно он раздевает принцессу, настолько медленно, насколько хватает его силы воли. Как несет ее на руках в постель, застланную шелковым бельем цвета слоновой кости. Как укладывает ее и золотистые волосы рассыпаются на подушках.

Ник вслух рисовал эту картину и видел, как затуманиваются желанием глаза Алессии.

– Сегодня ночью, – прерывисто выдохнула она, и Ник улыбнулся.

– Да, моя дорогая. Сегодня ночью.

– Но не здесь, не на вилле…

– Да, принцесса. – Он нежно поцеловал Алессию. – Я найду место. Нам будет хорошо. Обещаю.

Ник поднялся на ноги и протянул ей руку. Алессия приняла ее, и через мгновение уже стояла рядом с ним.

– Мы поедем во Флоренцию. Прямо сейчас…

Она покачала головой.

– Мы забыли, Николо. Ужин.

– Черт с ним! – Но одного взгляда на лицо принцессы оказалось достаточно, чтобы понять, что ничего не выйдет. – Его нельзя отменить?

– Я сама его организовала. Составила список гостей…

Ник успокоил ее поцелуем.

– Раз надо, значит, надо. – Он поднес к губам ее руку и нежно поцеловал. – Отложим ненадолго, дорогая.

А затем притянул Алессию к себе, обхватив за ягодицы, и она тихо ахнула, ощутив силу его возбуждения.

К тому времени, как они разомкнули объятия, Нику показалось, что еще немного, и он превратится в столб пламени.

Алессия присутствовала на бесконечном множестве вечеринок, обедов, ужинов. Вначале как дочь могущественного флорентийского принца, а в последнее время как представитель преуспевающей фирмы по связям с общественностью. И никогда не нервничала.

Этим же вечером она не просто нервничала. Алессия сегодня была вся как на иголках.

Одетая и полностью готовая к ужину уже за час до его начала, она сидела в своей комнате не отрывая взгляда от часов. Минутная стрелка еле ползла по циферблату, и Алессия не выдержав спустилась вниз.

Гостиная была залита светом от дюжины великолепных люстр, фужеры для шампанского и бокалы для вина, принадлежавшие их семье уже почти два столетия, выстроились на буфете рядом с бутылками дорогого шампанского и винтажного вина Brunello di Montalcino.

Стол, накрытый на двенадцать персон, был подлинным шедевром сервировки. Старинный серебряный канделябр в центре, вазы с цветами, фарфор прапрапрабабушки принцессы и серебряные столовые приборы восемнадцатого века… Все было в полном порядке. Алессия подвинула тарелку здесь, подравняла вилку там, но, по правде говоря, делать ей было нечего. Разве что признать, что ее нервозность не имеет никакого отношения к предстоящему ужину и связана исключительно с Николо Орсини.

Она не видела его уже несколько часов.

На виллу они вернулись в полном молчании. Алессия не знала, что думать, чего ждать, и чувствовала себя полностью обескураженной.

«Что я творю?» – Алессия в сотый раз задавала себе этот вопрос.

Как она, разумная, рассудительная женщина, могла настолько увлечься мужчиной, которого совсем не знает и знать не хочет? Да, Николо Орсини носил хорошие костюмы и говорил умные вещи, но это не меняло того, кем он был.

Или в кого превращалась она в его объятиях.

Там, на винограднике, была не она. Там была женщина, полностью забывшая о достоинстве и морали. О благопристойности. Та женщина целовала Николо с дикой страстью и молила его – господи боже! – обладать ею…

Все эти мысли вихрем крутились в голове Алессии, пока они ехали обратно на виллу. По возвращении Николо повел себя как истинный джентльмен. Он помог ей выйти из машины, поднес ее руку к губам и поцеловал, а потом они разошлись по своим комнатам. И с того момента Алессия его не видела, хотя, честно говоря, ожидала совсем другого. Ожидала, что вопреки их договоренности не заниматься сексом на вилле он позовет ее к себе или же пойдет вслед за ней.

В течение нескольких часов при звуке шагов в коридоре ее сердце начинало учащенно биться. Она ждала, она надеялась, что он придет и завершит начатое днем на винограднике.

Каминные часы с тихим тиканьем отсчитывали минуты. Скоро спустится Николо. Он придет вовремя… Алессия уже поняла, что он чтит неписаные законы бизнеса, а это был деловой ужин.

Когда он придет, она скажет ему, что произошедшее днем было ошибкой.

Ее платье – еще одна ошибка. Как она могла позволить своей подруге Джине убедить ее надеть его? Да, оно было очень красивым. Самым красивым из всех, которые ее подруга и дизайнер одежды когда-либо создавала.

Но оно было абсолютно неуместным этим вечером.

На прошлой неделе, когда Алессия рассказала подруге о предстоящем ужине в честь американского инвестора, приезд которого очень важен для ее отца, Джина немедленно вдохновилась. Она подошла к вешалке с одеждой и сняла с плечиков платье.

– У меня есть для тебя подходящий наряд. Возьми вот это.

Под «этим» подразумевалась прямая золотистая «колонна», украшенная мелкими прозрачными пайетками.

Платье сидело на ней великолепно. Оно было очень простым – с открытой спиной и завязками на шее, но вырез… до самой поясницы, а разрез на боку при каждом шаге оголял ногу до бедра.

Алессия рассмеялась:

– Моя задача состоит в том, чтобы убедить американца дать отцу денег, а не соблазнить его.

– Ты сразишь инвестора наповал, и он согласится на что угодно. Твой титул, вилла и это платье заставят его пасть к твоим ногам.

Это было бы неплохо, подумала тогда Алессия и взяла платье. И золотистые босоножки на высоченных шпильках тоже.

– Добрый вечер, принцесса.

Алессия резко обернулась на звук этого низкого, чуть хрипловатого голоса, и ее сердце едва не выпрыгнуло из груди.

– Николо, – произнесла она и поняла, что все ее намерения пошли прахом.

Она хотела, чтобы Николо Орсини занялся с ней любовью, и плевать на то, хорошо это или плохо, правильно или неправильно.

Она хотела его с того момента, как он впервые обнял ее, плачущую, там, на дороге. Николо Орсини воплощал в себе все ее девичьи мечты и потаенные ночные желания. И Алессия ни за что не откажется от того, что наверняка больше не испытает никогда в жизни.

– Ты потрясающе красива, – мягко произнес Ник.

– Спасибо. – Она провела языком по внезапно пересохшим губам. – Ты тоже выглядишь очень элегантно в смокинге.

– Я рад, что захватил его с собой, – с улыбкой ответил Ник. – Мужчина должен быть только в смокинге рядом с женщиной, которая выглядит так, как ты сейчас.

Все это прозвучало очень естественно в его устах, и Алессия не стала возражать.

– Это все платье.

Николо напоминал ей льва, обхаживающего самку, и она не удержалась от провокации – незаметно немного развернулась, чтобы он смог увидеть вырез на спине и ногу в разрезе платья.

– Нравится?

Она с удовольствием отметила, как вспыхнули и сузились его глаза под густыми черными ресницами, как дернулся мускул на щеке. Ее тело немедленно отреагировало – пульс участился, кожа загорелась, а кости грозили превратиться в желеобразную субстанцию. И когда Николо приблизился к ней, Алессия едва удержалась, чтобы не броситься к нему в объятия.

«Поцелуй меня, – мысленно взмолилась она, – поцелуй сейчас же! Забудь о тщательно спланированном ужине, о гостях, уже начавших съезжаться, судя по свету фар и шелесту шин на подъездной дорожке».

Но Ник не поцеловал ее. Даже не прикоснулся к ней. Он заговорил, и его слова были интимнее любой ласки.

– Ты меня убиваешь, – хрипло прошептал он.

Сердце Алессии забилось сильнее.

– Неужели?

– Ты прекрасно знаешь, что да. – Ник подошел еще ближе, и она почувствовала жар, исходивший от него. Он очертил пальцем контур ее губ. – Как мне продержаться весь вечер, не касаясь тебя?

Алессия прерывисто вздохнула.

– А ты не сдерживайся, – дрожащим голосом ответила она.

В этот момент дворецкий открыл дверь и возвестил о появлении первых гостей.

Казалось, вечер никогда не закончится.

Алессия чувствовала, что еще немного, и она воспламенится.

Ее гости, вернее, гости ее отца были как один аристократичными и рафинированными. Алессия понимала, что отец намеренно пригласил их, чтобы произвести впечатление на потенциального инвестора. Когда отец передал ей список, она, никогда не отличавшаяся снобизмом, мысленно одобрила его с холодным цинизмом. Ей тоже хотелось запугать американца-мафиози.

Но это было до того, как она узнала Николо Орсини.

Теперь Алессия знала, что никто и ничто не могло поразить, а тем более напугать его. Как и на утренней встрече, он был абсолютно расслабленным и естественным, непринужденно поддерживал беседу о театре, о путешествиях, о политике, легко переходя с английского на вполне сносный итальянский.