— Бросить тебя? Господи, я… Кью, я вовсе не это имел в виду, по крайней мере… Ох, я сам ничего не знаю. Но какая-нибудь второсортная работа в третьестепенной фирме — не для меня. А это единственная возможность меньше работать и чаще бывать дома. Тебя, может, это и устроит, но меня — точно нет. У «Кримпсона» я занимаюсь важными вопросами с солидными клиентами. Не хочу я всю жизнь, из месяца в месяц, возиться с одними и теми же мелкими проблемами. Не хочу и не могу, прости, Кью. И что нам теперь делать?

— Не знаю, — устало промямлила я. Медленно поднялась. Затем — потому что не придумала ничего другого — повернулась к нему спиной и забралась в постель, как зверек в свою норку.

Том стоял в дверях ванной и смотрел на меня с тревогой и отчаянием. Я натянула на голову одеяло и в горячей, душной темноте закрыла глаза.

— Кью, послушай… пожалуйста… — Казалось, голос звучит где-то далеко-далеко. Я приподняла уголок одеяла. — Я не могу тебе врать. Мы всегда были заодно, и всегда все у нас было по-честному. Ну как можно глядеть тебе в глаза и прикидываться, что мне будет распрекрасно в другой фирме? Как?

Действительно, как? Вроде все правильно, но что-то не сходится. Ах да, у нас же скоро будет ребенок.

— У нас скоро будет ребенок, — глухо пробормотала я из-под одеяла и приподняла его край чуть выше, чтоб видеть реакцию мужа.

— Ну да, ну да. — Он нетерпеливо закружил по комнате. — Я помню, конечно помню. Но это ведь не конец нашей жизни? Это не значит, что мы должны отказаться от всего, что для нас важно? И вообще, поначалу ребенок обо мне и знать-то не будет, какая разница — дома я по вечерам или нет…

— Угу. Но я так разумею: ты уверен, что дома буду я? — воскликнула я в бешенстве, выбираясь из-под одеяла и силясь принять более или менее вертикальное положение.

— Не понимаю, о чем ты, — растерянно отозвался он. — Если честно, вообще в толк не возьму, из-за чего весь шум? Мы же договорились, что возьмем няню. Давным-давно все обсудили. А с няней, ясное дело, мы оба сможем работать…

— Прекрасно. Мы оба на работе, с утра до вечера, каждый божий день, и ребенка не видим вовсе — ты этого хочешь? После всего, что было? После того, как я его носила девять месяцев и три из них провалялась в кровати? И ты думаешь, я просто возьму и уйду, брошу его на чужого человека? На весь день? Ты так думаешь?! — взвизгнула я и для пущего эффекта запустила в него подушкой. — Так думаешь?

— Вообще-то, да. — Он поймал подушку и невозмутимо положил ее на край кровати. — Именно так я и думаю. Все так делают.

— Нет, не все так делают! — заорала я — аж в горле запершило. Голос из-за этого казался придушенным и грубым — чужой, совсем не мой голос. — А если кто и делает, то это ужасно. Детям нужны родители. Не нянька и даже не мама, а родители, понимаешь ты? И плевать на то, что мы с тобой говорили или не говорили сто лет назад! Теперь это не имеет значения, все переменилось, разве ты не видишь? У нас будет ребенок, Том. Пожалуйста, постарайся это понять… — Я заплакала — тихо, безнадежно.

Отчего слезы приходят именно тогда, когда нам больше всего хочется казаться собранными и хладнокровными? Вот и сейчас: всплеск гормонов — и на меня словно опустилась огромная мокрая сеть. Удушающая, безжалостная. Я пыталась содрать ее и не могла. Рыдания теснили грудь, сеть облепила лицо. Я задыхалась.

Муж смотрел на меня напряженными, потемневшими глазами.

— Кью, по-моему, ты не в состоянии здраво рассуждать. Если ты собираешься уйти от «Шустера» и сидеть дома, что ж, давай обсудим, хотя не уверен, что тебе нужно именно это. Что до меня… У нас в конторе полно сотрудников с детишками, и все как-то управляются. Не говорю, что вариант идеальный, но живут люди. Когда могут, проводят с семьей свободное время, надеясь, что дети их поймут. А потом, когда они взберутся по служебной лестнице на самый верх, они все наверстают — с детьми, с женами. И я намерен поступить так же. Потому что твердо решил стать партнером у «Кримпсона». Не хочу огорчать тебя, Кью, но давай уговоримся раз и навсегда — я не уволюсь.

Он повернулся и вышел из спальни.

Сегодня днем смотрела программу Опры на тему «Как построить счастливую семью на всю жизнь». Гости в студии (каждый для надежности положил руку на колено супруга; женщины в трикотажных кофтах, увешанные бусами в несколько рядов, мужчины в брюках со стрелочками) пришли к единому мнению: нельзя забывать про романтику отношений. Помоги мне, Опра, умоляю, потому что, боюсь, понадобится нечто большее, чем канделябр со свечами и прозрачное неглиже, чтобы вернуть мои отношения в прежнее русло.

51

Суббота, 8.30

Час назад я приковыляла на кухню и обнаружила прислоненную к солонке записку. На мгновение мелькнула страшная мысль: вот и все, он ушел навсегда. (Дорогая Кью, я выбираю работу, ребенка расти сама, будь ты проклята.) Но Том всего лишь предупреждал о том, что будет работать всю ночь напролет, и (вовремя спохватился) просил звонить, если что.

Нечего и говорить — не дождется.


Когда жизнь становится невыносима, откройте «Ариэль» Сильвии Платт. Всегда приятно узнать, что кто-то придвигается к краю этой тягучей пропасти ближе, чем ты.

23.00

Пять минут назад неожиданно примчался с работы Том. Смотреть на меня ему явно стоит огромного труда, но он притащил большущий лимонный пирог и водрузил его на стол возле тахты. После чего, коротко бросив, что через полчаса снова надо быть в конторе, скрылся в ванной — принять душ и переодеться.

Не знаю, как это понимать (зато отлично знаю, как поступить с самим пирогом. Уже умяла добрую половину — вкуснотища невообразимая! Тесто легкое, рассыпчатое, начинка тает во рту). Однако что сие означает? Пирог взамен любви?

Ясно одно: это не знак того, что он сменил гнев на милость, не знак возобновления былой близости с прикованной к постели Кью. Он шваркнул пирог на стол, небрежно уронил портфель возле тахты и с сумрачным лицом исчез за дверью ванной.

Я с ненавистью уставилась на портфель. Прямоугольный, из жесткой коричневой кожи, с блестящими бронзовыми замочками. Всегда или у Тома в руках, или рядом с ним, подарок отца при поступлении на работу к «Кримпсону» («Неплохая работенка, сынок, очень неплохая. Но не нейрохирургия, нет, ха-ха!»). Не выношу этот портфель, всегда его терпеть не могла, нет в нем ничего человеческого; постоянное напоминание о непомерной требовательности Питера, о его холодном превосходстве и унизительной снисходительности, с какой он обращается со мной. Думает небось про себя: «Кто она такая? Всего лишь девчонка. В один прекрасный день сообразит, для чего у нее матка, и отправится на кухню, где ей самое место». (Есть мужчины, которые смотрят на тебя и словно раздевают, а Питер сдирает с меня кожу. Под его взглядом я всякий раз испытываю жутко неприятное чувство, точно он меня вскрыл и копается в моих внутренностях — перебирает сердце, печенку, селезенку: хорошо ли работают, отвечают ли его строгим требованиям? Брр.)

И вдруг мне пришла в голову кощунственная мысль. Том работает на врага, по сути, он сам — враг. Что мне мешает открыть портфель (шифр-то я знаю) и пошарить внутри? Поискать документы, касающиеся Рэндоллов. Скажем, доказательство того, что вся история с черной плесенью затеяна Рэндоллами исключительно с целью избавиться от жильцов с фиксированной арендой, заодно и облапошив их.

Задохнувшись от возбуждения, я прислушалась к звуку льющейся воды в душе. Есть еще верных пять минут. Действовать надо прямо сейчас…

Разумеется, ничего подобного я не сделала. Я как-никак юрист, а это было бы абсолютно неэтично. В свадебной церемонии подобная фраза не звучит, но подразумевается: не предавай мужа своего. Вне зависимости от обстоятельств. В болезни и в здравии.

52

Понедельник, 14.00

Я и по-другому своего добьюсь. Все утро я составляла отчет о беззакониях Рэндоллов, попрошу Фэй отправить его в «Нью-Йорк таймс» и разослать по местным телестудиям.

Корпорация «Рэндом» намеревается снести здание постройки 1940-х годов, в котором в настоящее время проживает многочисленная греческая община, и заменить его привлекательным для яппи тридцатиэтажным многоквартирным домом. Представители «Рэндом», юридические фирмы «Смиит и Вестлон» и «Кримпсон Твайт» (последняя ведет сегодня самую обширную в Нью-Йорке деятельность в сфере недвижимости), в силу своей некомпетентности пребывают в неведении о неэтичном поведении своего клиента либо преступно поддерживают попытки освободить здание, предоставляя жильцам заведомо недостоверную информацию… От этого подлецам не отмахнуться. Можно еще сделать снимки миссис Г. и ее друзей на фоне дома: благородный, но скорбный облик пожилых людей, подлинное лицо Нью-Йорка, работящие иммигранты, заслужившие покой на старости лет.

Завтра днем приезжает мама. Она, конечно, сочтет махинации Рэндоллов обычным делом для клоаки вроде Нью-Йорка. Убеждена небось, что американские домовладельцы сплошь и рядом закатывают непокорных жильцов в бетон автомагистрали между штатами.

15.00

Боже праведный! Только что звонила Люсиль, мать Тома. Оказывается, Питер сегодня на какой-то конференции в Нью-Йорке, Люсиль приехала вместе с ним из Балтимора, и они хотят прийти к нам сегодня вечером на ужин. Блеск. Просто счастье. С родителями явный перебор.

Люсиль я не видала целый год. С Питером мы пересекались месяцев пять назад — он обедал с нами после очередной хирургической конференции. «Тео в восторге, что ты своего добился и женушка твоя наконец забеременела», — радостно сообщил он тогда сыну, имея в виду школьного друга Тома. Я от возмущения поперхнулась супом. «Добился»! Как будто я тут и ни при чем. Он «добивался», а я лежала бревном.

Как обычно, Люсиль цедила слова слабым голосом, с характерной бостонской гнусавостью.

— Мы так переживали, что не удалось проведать тебя в последние месяцы, — безмятежно сообщила она. — Но Том сказал, что помочь мы тебе все равно не можем, а у нас было ужасно много дел.

— М-м-м, еще бы. Том говорил о концерте в хоровом обществе. Вы, должно быть, из сил выбились.

— Так и есть, — с некоторым подозрением в голосе сказала она, — но я не это имела в виду. Тебе, конечно, известно, что Питер пишет книгу о современных методах трансплантации сердца. Я помогала ему с редактурой, и это было нечто! Издатель требовал, чтобы он сократил рукопись на десять тысяч слов, но слова-то все такие хорошие — нельзя вырезать ни единого. А издатель настаивал… Я вся издергалась…

Я отключила слух и принялась разглядывать ногти на ногах, что мне теперь удается, только если вскинуть ногу и одновременно вытянуть шею. Пора бы подстричь ногти, но, похоже, им придется обождать до после родов.

— …Он такой талантливый, у него такие способности к писанию, такой простой и в то же время изящный слог…

Разве что… хм. Интересно, а можно сделать педикюр на дому? Я с трудом дотянулась до телефонной книги на нижней полке тумбочки.

«П» — педикюрши. Нет, не то. До чего же трудно пользоваться «желтыми страницами», когда они не соответствуют культуре твоей родной страны. Догадаться, как организует себя другая страна, практически невозможно. «Кинотеатры» в штатовских справочниках на букву Т: «Театры, где показывают фильмы»; «машины» — на А: «автомобили», а уж «гараж» для наладки машины британцу нипочем не отыскать. И не вздумайте пользоваться автоматическими телефонными справочными: женщина-робот на другом конце провода не поймет вашего произношения. Я сама частенько замечала, что начинаю растягивать слова на американский манер, чтоб задобрить ее. Погодите-ка, ага, педикюрши у нас в разделе «Личная гигиена и услуги». В уютной обстановке родного дома. Заодно уж и маникюр сделаю. И стрижку! Прекрасная мысль, сто лет не стриглась. А если и массаж, чего мелочиться?

— Коллеги в один голос уверяют, что не знают никого другого, кто бы мог так подать информацию и на таком прекрасном английском языке… — Трубка все продолжала вещать голосом Люсиль.

Стало быть, через три часа эта парочка явится выводить меня из себя. Зато в моем ежедневнике на целую неделю расписаны роскошные процедуры по уходу за телом. Том побожился, что вырвется с работы на несколько часов и будет дома, когда пожалуют родители. Если надеешься спихнуть их на меня (сказала я), то глубоко заблуждаешься. И шага к двери не сделаю, иными словами, если тебя не будет дома к шести, твои родители проторчат весь вечер на лестничной площадке. Ясно?

21.00

— Дорогая, — шепнула мне на ушко Люсиль, — Том говорит, ты подумываешь уйти с работы, это правда?