Сара Билстон - Постельный режим

Четверг, 18.00

Мама сообщила потрясающую новость: она разговорилась у почтовых ящиков с одной соседкой и выяснила, что наш дом тоже заражен черной плесенью!

Соседка — я ее не знаю, но, по-видимому, она живет на первом этаже — поведала маме, что впервые плесень появилась именно в ее квартире, три года назад, когда лопнула труба. Домовладелец оплатил ремонт, заменил ковролин и все такое, а примерно год спустя начали трескаться деревянные оконные рамы и строители обнаружили в стенах зеленовато-черную гадость. Рэндоллы раскачивались долго, и соседка, как добропорядочная яппи, сама наняла независимого эксперта, который и выявил Stachybotrys atra, а также еще несколько других, менее опасных видов плесени. Соседка послала Рэндоллам копию заключения эксперта и его рекомендации, суть которых сводилась к тому, что следует немедленно пригласить специалистов и произвести тщательную очистку.

Рэндоллы наконец зашевелились, пригласили подрядчика, и теперь, как доложила соседка, дело вроде улажено. А заварилась вся каша (в смысле, разговор) из-за того, что соседка вступилась за нашего хозяина. Мама посетовала на несусветную плату за такую малюсенькую квартиру, а соседка заявила, что для Манхэттена это еще очень хорошо и вообще у нашего хозяина выдающееся чувство профессиональной ответственности.

Пока мама рассказывала, меня озарило: а ведь, пожалуй, именно этот случай навел Рэндоллов на мысль воспользоваться плесенью как предлогом, чтоб избавиться от неудобных жильцов с фиксированной арендой. Не сойти мне с этого места, так оно и было! Кто-кто, а Рэндоллы прекрасно знали, что в доме напротив тоже лопались трубы, знали о преклонном возрасте здания и типе его конструкции; естественно, они предположили, что и там тоже должна быть плесень, — она там и была. Но вместо того, чтобы решить проблему тем же способом, как в нашем случае, премудрые Рэндоллы отыскали компанию, которая с готовностью рекомендовала снос.

В нашем доме всего одна-две квартиры с фиксированной арендой, так что с него Рэндоллам капает хорошая денежка. А дом напротив битком набит старичками и старушками, которые до сих пор платят по пятьсот долларов в месяц за квартиры, кои сегодня стоят раз в пять больше. И когда там обнаруживается черная плесень, само собой, единственный выход — снос.

Рассказать маме, почему ее история так меня заинтересовала, или не стоит? Все-таки эта эпопея — живой пример здешних темных делишек — льет воду на ее мельницу. Да какого черта! Разве она этого не заслужила?

— Мам, а ты отменный детектив, — сказала я, когда ее повествование подошло к концу. — Ты раскопала кое-что очень интересное.

— В самом деле? — просияла мама. — Что же?

И я выложила от начала до конца все про Рэндоллов, миссис Г. и стариков-иммигрантов. Мама слушала очень внимательно.

— Э-хе-хе, — хмуро пробормотала она, когда я закончила, и покачала головой. — Все домовладельцы из одного теста. Хозяин моей подруги миссис Раскин снял с ее банковского счета плату за два месяца — «по ошибке», как он выразился, — но вернуть лишнее отказался. Только подумать! Твой долг, Кью, — вступиться за этих несчастных. Хочешь, я припрячу в сумочке магнитофон, схожу к той девице с первого этажа и устрою так, что она повторит все заново?

Я даже рот открыла от удивления. Мама — сыщик. Кто бы другой решил, что она начиталась детективов Реймонда Чандлера.

— Это, наверное, лишнее, — неуверенно ответила я. — Надо думать, документы, свидетельствующие о первом знакомстве Рэндоллов со Stachybotrys atra, и так существуют. Этим займутся юристы «Шустера». Но благодаря тебе они будут знать, где искать.

— Но, дорогая, ты вполне можешь на меня положиться, — сказала мама, а у меня мелькнула мысль о лошади, которой запретили брать самый соблазнительный барьер. — Ведь эти гадкие Рэндоллы способны добраться до девицы с первого этажа и подкупить ее! Лучше пойду прямо сейчас и…

— Нет, мам, не надо, — решительно заявила я. — Фэй пошлет кого-нибудь заняться этим. Но я тебе очень благодарна, и миссис Гианопуло тоже скажет тебе спасибо.

Мама так и расцвела. Кокетливо поправив прическу, она расплылась в улыбке.

— Очень приятно! Если от меня что-нибудь понадобится, только скажи. Всегда рада помочь!

Сейчас она на кухне, печет овощной пирог, в детстве я его обожала. Квартира наполнена запахом овощей, бульона и крепким духом запеченного сыра. У меня под рукой небольшой бокал мерло.

— Глупости, — отмела мама мой протест. — Я пила по стаканчику вина в день, когда носила каждую из вас, и ничего — все трое в полном порядке. А тебе надо снять стресс, Кью. После массажа тебе бы пребывать в состоянии умиротворенного спокойствия, а у тебя такой вид, точно тебя битый час пыряли ножами и вилками. Бедняжка массажистка чуть не рыдала, когда уходила. Если не хочешь заниматься со мной йогой, ищи другой способ расслабляться.

Внимание к моему весу поумерилось. Утром краем уха слышала, как мама просила Тома купить мне чизкейк. «…И еще она любит печенье с кусочками шоколада, здесь такое продают? Ты сможешь найти, дорогой?»

Пятница, 11.00

Утром звонила Лара и доложила, что Марк собрал вещи и ушел. Полчаса спустя позвонил Марк и сообщил свой новый адрес. Они с Брианной сняли квартиру в Ист-Виллидже. До меня долетело хихиканье Бри, а немного погодя она сама вырвала у Марка трубку (я слышала ее щебет: «Теперь моя очередь, Марик!» — а в ответ: «Ну, ты мне за это заплатишь, девчонка!» и снова хихиканье). Брианна описала свою новую спальню самым подробным образом (и про трещину на потолке, и про то, что собирается зарисовать ее ананасом, а это не так-то просто), потом зачастила:

— Ой, Кью, надо вставать, на работу пора, после поговорим… Боже! Марик, ты только посмотри, который час, мы опять опоздаем…

Лара с двумя детьми и растущим животом по-прежнему у семейного очага. Я пообещала, что, как только встану на ноги, приеду ее навестить. Нельзя сказать, что она сама проявила особую участливость по отношению ко мне, но все же мне ее жалко.

Мама услыхала мой разговор с Ларой и, когда я положила трубку, поинтересовалась, что, собственно, произошло. Слушала рассказ о предательстве Марка и мрачнела с каждой минутой.

— Ах она бедняжка, — печально проговорила мама. — Дай мне ее адрес, я к ней съезжу, если хочешь. Уж мне ли не знать, каково это — остаться одной с тремя детьми. Я испеку для нее и детишек овощной пирог.

Онемев, я уставилась на нее. Кто бы мог подумать, что моя мама может быть такой… такой человечной? Лару пластиковый контейнер с овощами и сыром приведет в изумление — по-моему, она питается исключительно продуктами, в название которых входит слово «деликатесный», — но, сдается мне, ей все равно будет приятно. Овощным пирогом можно кого угодно утешить.

15.00

За обедом, пристроившись на самом краешке кожаного кресла, мама снова заговорила о несчастной брошенной Ларе.

— Кто же будет рядом с бедной женщиной во время родов? — спросила она, аккуратно выбирая лук из сэндвича с копченой говядиной. — Кто-то же должен ее поддержать, когда придет время рожать.

Я пожала плечами и впилась в свой второй сэндвич с индюшкой и клюквой. Объеденье! Багет белый и пышный, ягоды душистые и крепенькие, во рту лопаются, истекая густым освежающим соком.

— Может, Марк. Почем я знаю. Или какая-нибудь подружка.

— Ты спроси у нее, Кью, — озабоченно сказала мама. — Если у нее нет близкой подруги, предложи свою помощь.

— Я?! Мам, мы с ней не настолько близки! Лара не захочет, чтоб я околачивалась поблизости, когда она будет лежать с задранными ногами, вся в крови. Она, знаешь, какая? Если мы сидим в гостиной, а ей надо в туалет, так она там все краны включает. Держу пари, ей меньше всего нужно, чтоб я присутствовала во время родов! — И я выхлестала третий банановый коктейль.

Мама покачала головой.

— И все же ты должна предложить Ларе побыть с ней. Это так страшно — рожать без единой родной души рядом. Когда ваш отец бросил меня до твоего рождения — да, верно, я тебе никогда об этом не говорила, но так случилось, — я была просто в ужасе. В те дни еще и не мечтали о том, чтоб позвать в родильную палату подружку или, скажем, маму. По ночам меня кошмары мучили… Кончилось тем, что я упросила его вернуться, только чтоб кто-то был рядом и держал меня за руку. Нашла его в Клэктоне-он-Си (он сбежал туда со знакомой по Британскому легиону) и сказала, что согласна на любые условия. Толку от него во время родов, надо признать, было немного, но по крайней мере я была избавлена от жалости в глазах акушерок. Это меня убило бы.

Меня точно обухом по голове стукнули.

— Папа ушел от тебя до того, как я родилась? — потрясенно переспросила я.

Мама искоса глянула на меня и отвела глаза.

— Угу, — смущенно пробормотала она. — Потом он ушел, сразу как родилась Элисон, и еще раз, на неделю, когда Дженни было шесть месяцев. Ты уже многое понимала, пришлось тебе сказать, что папа на гастролях со своей группой. А у самой сердце обрывалось от страха — что, если он ушел навсегда? Как бы я объяснила, почему папа не вернулся домой? Но по всей видимости, женщине, с которой он удрал, это дело быстро прискучило, и он, поджав хвост, воротился назад прежде, чем ты что-то заподозрила. Я смогла дух перевести.

У меня было такое ощущение, точно я в шторм вышла в открытое море на утлой лодчонке.

— Почему я ничего не знала? Почему ты никогда нам не рассказывала?

Мама пожала плечами:

— Берегла вас от всяких комплексов. Хотела защитить. Хотела, чтобы ваш родной дом был для вас надежным и счастливым. И чтоб вы любили отца. Для меня это было очень важно, Кью. Честно говоря, я в нем нуждалась. Не хотела остаться совсем одна. Прекрасно понимала, как тяжело тогда придется.

Перед мысленным взором встала картина моего детства, и все в ней неуловимо изменилось. Краски померкли, потемнели. Тень за фигурой отца стала длиннее. Я и раньше знала, что он не идеален, но все же…

— Элисон знает? А Дженни? И почему ты мне сейчас рассказываешь? — спросила я после паузы.

— Твои сестры… нет, не знают. А тебе почему рассказываю? Да вроде больше нет причин скрывать, только и всего. — Мама поднялась, сходила на кухню за чайником и налила себе еще чашку крепкого йоркширского чая. — Тебе добавить, дорогая?

Все-таки я не до конца ей поверила. Неспроста она поведала мне о папиных изменах именно сегодня. Видела я, как утром она наблюдала за нами с Томом — как мы старательно обходим друг друга, не смотрим в глаза, постоянно по мелочам цепляемся друг к другу («Обязательно так хлопать дверью?»; «Обязательно стряхивать крошки на пол?»). Она что, намекает, что мне надо законопатить брешь? Как это она сказала? «Я нуждалась в нем. Не хотела остаться совсем одна. Прекрасно понимала, как тяжело тогда придется».

Беда в том, что мой муж не в Клэктоне-он-Си, он в другой вселенной.

19.00

Только что вернулась от доктора Вейнберг. Она велела приступить к упражнениям под общим названием «гимнастика для таза», подразумевается, что это побудит ребенка перевернуться, и тогда я смогу родить как все. («Вряд ли поможет, — заметила доктор Вейнберг, — но попытка не пытка, да?») А по-моему, эти «упражнения» изобрели с целью превратить толстых беременных женщин во всеобщее посмешище. Упражнение номер 1 — я стою на карачках, задрав задницу. Упражнение номер 2 — я лежу на полу, приподняв бедра, а муж («а лучше мама, мужьям при этом присутствовать не обязательно») обращается к ребенку со словами, поощряющими его самостоятельно искать выход наружу: «Давай, малыш, поворачивайся! Повернись лицом к миру! Отверстие в матке — твоя дверь в наш мир! Смотри в мир, малыш! Перевернись!»

Если эта бредятина сработает, клянусь, я съем собственную плаценту.

Уровень жидкости опять упал, но, надо полагать, это уже ничего не меняет. Черайз особенно не взволновалась, а как объяснила доктор Вейнберг, это лишь приблизительные показатели. К тому же, насколько можно судить по растяжкам на пузе, мой парень растет не по дням, а по часам.

23.00

Сейчас вычитала в Интернете, что растяжки — это результат того, что вес набирает мать, а не ребенок. А-а-а-а-а-а!

Суббота, 9.00

После завтрака начала считать «шевеления плода» — еще одно домашнее задание доктора Вейнберг. Я должна подсчитать, сколько раз ребенок пошевелится за час после моего «приема пищи», когда он наиболее активен. Я должна насчитать семь толчков, поворотов, перекатов, чего угодно, и можно остановиться. Но разве это интересно? С гордостью могу сообщить, что мой ребенок за последний час лягнулся, повернулся и перекатился сорок пять раз. Очевидно, у меня там профессиональный спортсмен.