— Ты полагаешь, что у меня не было отца и матери? — поинтересовался Эймиас любезным тоном, но на его гладко выбритой челюсти выступили желваки.

Эймиас Сент-Айвз производил впечатление приятного молодого человека, но Даффид знал, каким смертельно опасным он может быть, если дать ему повод. Высокий, с густыми волосами, в которых мерцали золотистые пряди, он обладал атлетической фигурой, но в его размашистой походке угадывалась легкая хромота. Учитывая, что недавно закончилась война, в этом не было ничего необычного, особенно для мужчины призывного возраста. Однако хромота была не единственной причиной, наводившей на мысли о необычном жизненном опыте Эймиаса.

Его худощавое загорелое лицо могло бы считаться классически красивым, если бы не сломанный нос. Впрочем, вместо того чтобы изуродовать Эймиаса, этот недостаток придавал дополнительный шарм его выразительному лицу, с упрямым подбородком, четко очерченными губами и бирюзовыми глазами, прятавшимися в тени густых ресниц.

Одет он был, как и полагалось джентльмену, в синий сюртук, сидевший как влитой на его стройной фигуре, белый галстук, шелковый жилет, облегающие кожаные бриджи и сапоги, отполированные до зеркального блеска. Костюм дополняли лайковые перчатки, которые Эймиас никогда не снимал, и трость, которой он никогда не пользовался. И все же, несмотря на очевидную приверженность моде, в его манерах ощущалась легкая небрежность. Казалось, его все забавляет, в том числе сама жизнь. Но не в данный момент, несмотря на слабую улыбку, игравшую на его губах.

Выражение лица Эймиаса явно не отражало его чувств, и Даффид насторожился, догадываясь, что его спутник напряжен и находится на пределе.

— Понятно, что ты вылупился не из яйца, — упрямо произнес он. — Просто меня никогда особо не заботило, кто твои родные, иначе я не стал бы называть тебя братом. За эти годы я видел тебя во всяких переделках и знаю, на какие безумства ты способен. Но, говорю тебе, это чистый идиотизм отправляться на поиски родителей, не зная ничего, кроме собственного имени.

— Зато какого имени, — произнес Эймиас, подняв вверх затянутый в перчатку указательный палец. — Много ты встречал мужчин, которых зовут Эймиас? Ни одного, верно? С этим именем я попал в больницу для найденышей. Говорят, это единственное, что я знал о себе. Между прочим, оно упоминается в старинной корнуоллской песне. Вот почему я взял себе фамилию Сент-Айвз. Она тоже корнуоллская. Так что, если добавить к имени возраст, будет не так уж трудно найти моих предков. Мне приходилось выполнять более сложные расследования. В сущности, единственное, что мне нужно сделать, — это найти семейство, в котором в тот год родился мальчик, названный Эймиасом.

— Бесполезное занятие, — резко бросил Даффид. — Корнуолл слишком велик. Это все равно, что искать иголку в стоге сена. Может, та особа, что произвела тебя на свет, имела веские причины держать язык за зубами. Такая мысль не приходила тебе в голову? Что толку задавать вопросы теперь, по прошествии почти трех десятков лет? Тебя нашли в Лондоне, вдали от Корнуолла. Может, твоя родительница была из Лондона. Может, она услышала песню, и ей понравилось имя. Брось ты это дело, сбережешь время и силы.

— Для чего? Чтобы играть, шляться по девкам и пьянствовать? — насмешливо поинтересовался Эймиас. — Приятные занятия, но я сыт ими по горло. Мне нужно отвлечься от развлечений, — добавил он с улыбкой. — Война окончена, Наполеон заточен на Эльбе, так что вряд ли мне придется добывать секретные сведения для его величества. Чем прикажешь заняться? Болтаться по Лондону, заключать пари, искать новые бордели? Торчать в гостиной графа? Навязывать свое присутствие нашему брату? Ну, нет, пусть наслаждается медовым месяцем. Или, по-твоему, я должен вернуться в Новый Южный Уэльс? Может, я так и сделаю. Но не сейчас.

— Поедем со мной, — предложил Даффид настойчивым тоном. — Я понимаю, что ты чувствуешь. Давай разыщем моих родных. У меня возникло желание снова побродить по дорогам.

— Даффи, братишка, тебе, возможно, нравится путешествовать с цыганским табором. Мне этот опыт показался любопытным, но, не обижайся, не настолько, чтобы я жаждал повторения. Я предпочитаю иметь над головой крышу, а не тент от дождя и мягкую постель, которая, если и трясется, то только от телодвижений какой-нибудь прелестницы. Единственный раз, когда я попытался улыбнуться одной из ваших цыганских красоток, чуть не стоил мне свернутой челюсти, а то и головы. Нет уж, спасибо.

Даффид улыбнулся, сверкнув белыми зубами.

— Ну, предположим, ты не собирался ограничиваться улыбками. Цыганские девушки так же добродетельны, как и светские, хотя никто, кроме цыган, в это не верит.

Эймиас тоже улыбнулся.

— О, я верю. Но как бы то ни было, я еду в Корнуолл, — решительно сказал он. — Новый неизведанный мир. На свете полно мест, где я никогда не бывал.

Даффид насмешливо фыркнул.

— Да-да, — сказал Эймиас. — Подумай сам. Первое, что я помню, — это приют. Мы с тобой встретились на улицах Лондона и ни разу не выбирались за их пределы, хотя тогда эти несколько улочек казались нам целым миром. Затем нас отправили на каторгу, на другой конец света. Но, сидя в кандалах в трюме, не много увидишь, не считая крыс и покойников. Так что вряд ли это можно назвать морским путешествием. Правда, когда мы получили свободу, у меня была возможность попутешествовать по Австралии, что я и сделал, работая на Джеффри — я имею в виду графа. Но со временем все начинает казаться однообразным — даже леса, пустыни и побережье.

— Разве ты мало путешествовал, когда согласился работать на умников из армейской разведки? — возразил Даффид. — Хотя я никогда не понимал, почему этих придурков так называют.

— Признаться, я тоже, — согласился Эймиас. — Но мне приходилось думать о том, как добыть нужные сведения и не попасться, а не о местных достопримечательностях. Ну а в Лондоне, когда мы были мальчишками, я был слишком занят поисками еды, чтобы замечать что-нибудь еще. В сущности, я никогда в жизни не был настолько свободен, чтобы по-настоящему заняться исследованиями. Не считая путешествия с твоей родней той весной, — добавил он с улыбкой. — Да и тогда я видел только поля и дороги. Я хочу поехать в Корнуолл. Это мой шанс. Кто знает, что ждет нас завтра?

— Ты рассуждаешь, как кандидат в Ньюгейт, — заметил Даффид, нахмурившись. — Который никогда не знает, когда он в следующий раз поест, откуда нагрянет очередная напасть, арестуют его или нет, повесят или отпустят. Пора бы тебе начать думать, как джентльмену.

— Вот именно, — торжествующе подхватил Эймиас. — Если я собираюсь остаться в Англии и изображать из себя джентльмена, неплохо бы иметь представление о стране, в которой живешь. И, — тихо добавил он, — узнать, где твои корни.

— Тебе недостаточно знать, кто ты? — осведомился Даффид.

Эймиас остановился посреди улицы и посмотрел на своего названого брата без привычной иронии в глазах.

— Но я не знаю, кто я. В том-то все и дело. Может, ты не слишком любил своего отца, Даффи, но ты знал его. Кристиан не подозревал, что он наследник графского титула, но ему было отлично известно, кто его отец. Большинство людей знают своих родителей. Ты же сам только что говорил, что человек должен иметь имя. У тебя оно есть. Может, оно не знатное, но оно твое. Понимаешь, я никто. Это первая мысль, которая приходит в голову людям, когда они узнают, что я найденыш. Словно я виноват в том, что не имею ни имени, ни семьи. Так было всегда, где бы мы ни жили: под забором, в тюрьме или в роскошных апартаментах, как сейчас. И ты знаешь, что это правда.

Даффид скорчил гримасу и отвел глаза, уставившись на мостовую.

— Ни к кому не относятся с таким презрением, как к безродному существу, — с горечью произнес Эймиас. — Даже хуже, чем с презрением. Словно я никто. Я хочу быть кем-то, Даффи. Дай мне хотя бы попытаться.

— Не представляю, как я смогу остановить тебя, — буркнул Даффид.

— Я тоже, — согласился Эймиас со своей обычной улыбкой и вытащил из кармана золотые часы. — Но это не значит, что я отправлюсь в Корнуолл прямо сейчас. Вначале нужно уладить кое-какие дела. Как насчет того, чтобы увидеться за обедом у меня?

— Ладно. — Глаза Даффида сузились при виде часов. — Я же видел, как ты вернул их Фэншоу!

— Возможно, — безмятежно отозвался Эймиас. — Но ты не видел, как я позаимствовал их снова, когда обменивался с ним рукопожатием. Он, кстати, тоже. На, верни их ему, — добавил он, вручив часы Даффиду. — Скажи, что нашел их на полу или что-нибудь в этом роде. Он тебе еще спасибо скажет. Вряд ли у этого болвана возникнут какие-либо подозрения. Да не смотри ты на меня так! Я и не думал его грабить — с меня достаточно карточного выигрыша. Просто хотелось убедиться, что я не лишился ловкости рук. Похоже, что нет, — с удовлетворением заметил он. — Ну, пока, увидимся за обедом.

Эймиас коснулся пальцами полей шляпы в прощальном приветствии, изящно взмахнул тростью и зашагал навстречу новому дню.

— Ничего себе, территория, — заметил Даффид, склонившись вместе с Эймиасом над картой, которую они расстелили на столе, после того как слуги убрали грязные тарелки, оставшиеся после обеда. Они находились в уютной гостиной в квартире, которую Эймиас снимал в одном из лучших районов Лондона. Это было типично холостяцкое убежище, опрятное, но без цветов и безделушек, расставленных здесь и там. Картины на стенах изображали лошадей, а в хрустальной пепельнице дымилась сигара, чего не потерпела бы ни одна женщина.

— Ты можешь потратить остаток жизни, блуждая среди этих болот и скал и обследуя побережье, — сказал Даффид, тыкая пальцем в каждое из названных препятствий. — На болотах есть тюрьма, в Дартмуте. Все боялись туда попасть, помнишь? Говорили, будто там даже хуже, чем в Ньюгейте. Настоящий край света. Даже если сбежишь, далеко не уйдешь. — Он обвел кончиком пальца контуры полуострова. — Посередине сплошные болота, на севере и юге рыбацкие деревушки. Побережье скалистое, с пещерами, известными только местным жителям. Говорят, они не брезговали каннибализмом, причем на протяжении веков. Дикие места, прости Господи! — Даффид перекрестился. — Я тут поспрашивал и кое-что узнал, — продолжил он. — Люди там замкнутые, как моллюски, особенно с чужаками. В основном занимаются фермерством и рыбной ловлей. Половина подрабатывает контрабандой. Не представляю, что ты им скажешь. Да и что толку? Они ни с кем не общаются, кроме своих. — Он поднял голубые глаза на Эймиаса. — Брось ты эту затею. Не знать, кто ты и откуда, — еще не самое худшее. Знать порой гораздо хуже.

Эймиас покачал головой, не отрывая глаз от карты.

— У меня предчувствие, Даффи: что-то я там найду. Не знаю, что именно, но, клянусь, у меня мурашки по коже, как в той пьесе про ведьму, которую мы смотрели в «Друри-Лейн» позавчера. — Он рассмеялся, но Даффид даже не улыбнулся. — О, не беспокойся. Я знаю, что шансов маловато, но я из тех, кто всегда готов поставить на карту последнюю монету. Хотя чем я рискую? Несколькими неделями. Не так уж много, чтобы осуществить мечту, как, по-твоему? — Он выпрямился и потянулся, упираясь ладонями в поясницу. — Проведу лето в разъездах, задавая вопросы. Буду писать письма из каждого местечка, которое доведется посетить, так что, если эти каннибалы доберутся до меня, ты будешь знать, где искать мои бренные кости. Надеюсь, я придусь им по вкусу, — добавил он, улыбнувшись.

— Ты слишком беспечно относишься к жизни, вот и попадаешь во всякие передряги, — покачал головой Даффид. — Но если ты отправляешься только на два месяца, так тому и быть. — Он подозрительно прищурился. — Кстати, ты сказал тем олухам, с которым мы резались в карты, что не прочь жениться во время своих странствий.

Это серьезно?

Эймиас рассмеялся:

— Кто знает? Я не собираюсь искать невесту… преднамеренно. Но не стану возражать, если она найдется сама.

Даффид выгнул темную бровь.

— Почему бы и нет? — беспечно произнес Эймиас. — У меня достаточно денег, чтобы купить целое поместье, и, тем не менее, я живу в съемной квартире без горничной и лакея. Я бы вообще обошелся без прислуги, поскольку, как ты знаешь, я способен позаботиться о себе сам, но из старого Джибса получился отличный камердинер — возможно, потому, что мы с ним два сапога пара. Он был надежным другом в прежние времена, а теперь нуждается в работе. Вот и приглядывает за моей одеждой, приносит готовую еду из лавки, поддерживает чистоту в доме. Я не в состоянии заставить себя нанять кого-либо еще, но это было бы только естественно, будь у меня жена, которую нужно содержать на должном уровне.

— Да, но чтобы искать жену в Корнуолле… — покачал головой Даффид. — Не могу поверить, что ты это серьезно. Ты можешь найти невесту здесь, в Лондоне.

— А вот и нет, — возразил Эймиас, снова уставившись на карту. — Я бывший каторжник, человек без роду и племени, к тому же покалеченный. Хромаю, не говоря уже о других «отметинах на теле, напоминающих о прошлом», как выразился однажды наш приемный отец. — Он усмехнулся. — Ни одна девица благородного происхождения даже не взглянет в мою сторону дважды.