Нина Грецких - Посторонние. Книга 2

Сверху вниз я смотрел на то, как дрожат её ресницы, как кончик языка скользит по пересохшим губам. Волосы, собранные на затылке, обнажали шею, а легкий сарафан не скрывал хрупкие плечи. Я наслаждался каждой минутой близости!

Не в пример мне, Нина вела себя непринужденно. Она чуть приблизилась, положила мне на плечо свою невесомую ладонь. Я прикрыл глаза, борясь с искушением сжать её крепче, притянуть к себе…

Музыка кончилась, и я выдохнул с облегчением. Димон тронул меня за плечо, приглашая выкурить сигарету на балконе. Мы дымили, глядя сквозь мутное стекло, как девчонки самозабвенно танцуют. Они были прекрасны, каждая по-своему. Стройные, молодые, весёлые! Нинка чуть выше, с копной каштановых волос, Динка – с темным каре и по-женски округлыми бедрами.

– Классные у нас девушки, – самодовольно заметил Димка.

– Нина не моя девушка, – грустно поправил я друга.

– Твоя, твоя! – он пихнул меня в плечо. – Будь настойчивее!

Я махнул рукой:

– Она меня не воспринимает… в этом смысле.

– У неё кто-то есть? – деловито осведомился Димка.

Я пожал плечами, со стыдом понимая, что ничего не знаю о Нинкиной личной жизни.

– Ничё, я Динку попрошу разузнать! – обнадёжил меня друг.

Я отмахнулся, мол «ни к чему», а сам уже сгорал от любопытства.

Я думала, меня уже не удивить! Но, когда Динка принесла гитару, а Димон принялся наигрывать всем знакомую песню про «севшую батарейку»… Уже спустя секунду мы, в четыре голоса орали припев!

Когда из угощений на столе остался только хлеб, пришла пора уходить. Динка, как гостеприимная хозяйка, намекнула, что мы могли бы заночевать в соседней спальне. Но, глядя на их с Димоном безудержные объятия, мы поспешили оставить влюбленных наедине.

– А они хорошо смотрятся, – улыбнулся Артём.

Мы не спеша брели по дороге, местами с трудом различимой под скудным светом уличных фонарей.

– Помнишь? – я кивнула в сторону детской площадки.

Артём остановился и посмотрел на качели. Те стояли особняком, виновато скрючившись в темноте.

– Нин, – сказал он, держа руки в карманах, – ты прости!

Я не видела его лица, но повернулась:

– За что?

– Да… за всё! – обреченно и так грустно произнес Тёма, что мне стало жаль его. Повинуясь внезапному порыву, я коснулась его предплечья, ощущая ладонью, как он напряжён.

– Да ладно, Тём! – непринужденно и весело произнесла я, – Что было, то было! К тому же, я тоже была не сахар. И мне тоже есть за что извиняться.

Последняя реплика возымела действие, и сломала броню. Мы наперебой принялись вспоминать детские «шалости», перечисляя друг другу самые обидные прозвища. И я поняла, что этот мальчишка все еще внутри! Он никуда не делся. Все это время он виновато сидел в углу его подсознания, и наконец-то, прощённый, свободный, расправил плечи.

– Дай мне одну! – попросила я, глядя, как Артём достаёт сигареты.

– Еще чего! – одернул он.

– Вот жмот!

– Ты куришь? – спросил он уже серьезно.

– Нет, – я кокетливо разгладила юбку, – только когда выпью.

Взамен целой сигарете, он протянул мне свою прикуренную, и позволил сделать пару затяжек.

– Тебе не идут сигареты, – сказал Артём. Его взгляд задержался на моём лице.

– А что мне идёт? – игриво поинтересовалась я.

Он улыбнулся:

– Тебе идут веснушки.

Я полагал, что повзрослел, и все наивные детские фантазии канули в прошлое. Да, я повзрослел, но мои чувства к ней не исчезли! Они повзрослели вместе со мной… И трансформировались в нечто совершенно иное.

Я хотел ее, эту незнакомку. Хотел знать о ней всё! Чем она перекусывает в перерывах между учебой? В какой позе засыпает? Какие книги перечитывает? Какая музыка звучит в её наушниках?

Она была другой, обновленной, еще более невероятной! Представляю, сколько мужских сердец уже разбили ее темные глаза. И сколько мужчин целовали ее в губы. И, наверняка, она уже отдалась кому-то из них. От этой мысли меня передёргивало! И я с нетерпением ждал вестей от Димки. Конечно, в тайне мечтая услышать заветное «она свободна»…

«Ну, допустим, она свободна», – размышлял я, глядя в потолок, – «и что ты сделаешь?».

Она не пыталась казаться взрослее, как многие ровесницы. Почти не красилась, носила платья в цветочек, смущаясь, краснела, и была невероятно очаровательной в своей детскости.

– Я думаю, нет необходимости забирать с собой зубную щетку? – уточнила Нина, выходя из ванны перед сном.

Я засмеялся в ответ. А сам, уединившись в ванной комнате, стыдно признаться, принялся изучать ее принадлежности. Еще влажное после душа полотенце на сушилке хранило запах её тела. А шампунь с ароматом цветов напомнил наш танец, когда ее волосы касались моего лица.

Вдохновлённый нахлынувшими чувствами, я проснулся раньше всех. Вооружившись секатором, срезал три полураскрытых розы, и оставил цветы под дверью спальни.

Как же здорово проснуться в уютной, мягкой постели. Никуда не спешить! Не вскакивать, как ужаленная. А, сменив позу, поваляться еще часик-другой, осознавая, что впереди целый день.

Открыв двери, я едва не наступила на… цветы. Протерла глаза, силясь понять, откуда взялись розы. Дверь соседней спальни была закрыта, а внизу шла оживленная беседа. Проснулись все, кроме меня! Я поставила цветы в вазу на прикроватной тумбочке. «Неужели Артём?», – подумала, и сердце забилось чаще. Ну не дядь Вадик же, в самом деле!

Моя догадка подтвердилась – за завтраком Тёма избегал моего взгляда. Я решила, что цветы – знак примирения. Ведь именно этот розовый куст рассорил нас много лет назад. Наряду с его вчерашними извинениями, сей жест выглядел вполне логично.

«И ничего романтичного тут нет», – уверяла я себя.

– Мамуль, очень вкусно, – я обняла маму за плечи.

– Вот подождите, поспеют яблоки, я вам еще и шарлотку испеку! – пригрозила она.

– Тогда я точно ни в одни джинсы не влезу, – вздохнула я.

– Ой, тебе не лишне чуток набрать! – пожурил дядь Вадя. Он, как и прежде, был в хорошей форме. Но, над поясом брюк, наметился вполне различимый пивной животик.

– Кстати, спасибо за цветы, – сказала она, улучив момент, чтобы не слышали родители.

– Пожалуйста, – ответил я, стараясь не краснеть, – чем займёшься?

– Динка на речку звала, – ответила она, нажимая кнопки в телефоне. Как любопытно мне было узнать, кому она постоянно пишет!

– Поедем вместе, – предложил я, мысленно ликуя, что у нее не нашлось других занятий.

Мой телефон ежедневно пестрил сообщениями. Писала в основном Анька, отношения с которой давно перешли в разряд постоянных. В моем случае «постоянные» означало «регулярный секс без обязательств в удобное для обоих время». Меня бесило, когда девчонки начинали задаваться вопросами, вроде «у нас с тобой серьёзно, или как?». Я ждал, что Анька тоже вот-вот сломается. Но она держалась.

Взяв велики, мы отправились в путь. Я поддавался, пропуская Нинку вперёд. Не только в желании сделать ей приятно, но охотно любуясь тем, как красиво она восседает на велике в своей широкополой шляпе, и бесстыдно коротких шортиках. Асфальт давно уступил место грунтовке. И нас со всех сторон окружали живописные деревенские пейзажи.

Чтобы не казаться слабаком, я пришпорил, и враз обогнал ее, напоследок сделав фееричную стойку. Нинка что-то прокричала в ответ. И вдруг сзади послышался грохот! Я остановился и увидел Нинкин транспорт на боку, а её саму – лежащей в траве. Бросив свой велик, я помчался к ней:

– Что случилось?

– Да так, – она махнула рукой, поднимая с земли рюкзак, – камушек, наверное.

– Это я тебя сбил? – я присел на корточки.

– Ты не причём! – заверила Нинка, – Просто давно не каталась.

– Ударилась? – я оглядел её. На левой ноге виднелась свежая ссадина.

– И вот ещё, – она, по-детски доверчиво, подставила ладони, демонстрируя аналогичные повреждения на тыльной стороне.

– Сейчас, – я сбегал за рюкзаком и вытащил на траву миниатюрную аптечку.

– Ого! – одобрительно присвистнула Нинка, – Часто падаешь?

– Для тебя взял, – ответил я, изучая содержимое.

Я нашёл антисептик, оторвал кусок бинта и, как врач на осмотре, замер с инструментом в руках. Дело было за малым – обработать ссадины! И я, взглянув на голую коленку, решил начать с ладоней.

Её рука была тёплой и худенькой. Беспокойные пальцы постоянно шевелились. На тонком запястье друг за другом были нанизаны разноцветные резинки для волос. Ссадина на коленке была серьезнее. Осторожно, стараясь не касаться кожи, я прижал влажный бинт к ранке.

– Ай! – завопила Нинка и одернула ногу, – Щиплет!

– Прости, – сказал я, ругая себя за нелепое смущение.

На вид её кожа напоминала цвет топлёного молока. И мне безумно захотелось попробовать ее на вкус. Промакивая ранку, я дул так энергично, что потемнело в глазах. Хотя, это было к лучшему! Ибо мой взгляд постоянно стремился выше, туда, где бедра девушки, чуть прикрытые джинсовой тканью, тёрлись друг о друга…

Нинка приподнялась, и внимательно изучила колено.

– Жить буду, – подытожила она, и вдруг коснулась моей щеки.

Меня точно током ударило!

– Ниточка, – показала она зажатую пальцами марлевую нить.

Её лицо было так близко, что я слышал дыхание, теплое, с привкусом мятной жвачки. И удерживал себя от желания схватить его в ладони и прижаться губами. Я был уверен, что они окажутся сладкими…

Ребята были на месте. Динка загорала, а Димон наматывал круги от края до края узкой речушки. Вода еще не прогрелась, и я присоединилась к подруге, подставив солнышку спину. Телефон ожил, и на экране высветилось сообщение от Лёшки.

«Чем занимаешься?»

«Загораю! А ты?», – ответила я.

«Думаю о тебе».

Пока я набивала ответ, вдогонку пришло еще одно:

«Если в конце лета получится вырваться в Питер, поедешь со мной?»

«Ты серьезно?»

«Абсолютно!», – ответил Лёшка и я, в радостном нетерпении отправила ему целую плеяду восторженных смайликов.

– Эт ж, где ты так? – Динка указала на моё колено, – Опять следы боевых сражений? – кивнула она в сторону речки, где плавали парни.

– Ты что! – удивилась я, – Это в прошлом!

– Да уж, – подруга закатила глаза, – есть что вспомнить!

– А знаешь, – доверительно сообщила я, – Он так изменился. Артём. Серьезный стал. Заботливый. Прям, настоящий старший брат!

– Моя не колется, – с досадой хмыкнул Димон, – какой-то там, видишь ли секрет!

Мы плавали уже битых полчаса, и я порядком замёрз. Чего нельзя было сказать о приятеле. Тот, похоже, не чувствовал холода! И я, не желая казаться неженкой, был вынужден не отставать.

– Да ладно, – расстроился я, понимая, что подразумевает «секрет».

– Не парься, – заверил Димон, – расколется моя партизанка, я тебе отвечаю!

Димка накупался, и я, пытаясь скрыть переохлаждение, вытянулся прямо на прогретом песке. Нинка вновь вела переписку. Палец неустанно набирал текст, на лице застыло выражение загадочного предвкушения. «Секрет», – вспомнил я слова Димона.

Её скромный купальник в белый горох на фоне откровенного Динкиного бикини не проигрывал. Наоборот! Лиф интригующе приоткрывал верхнюю часть груди. И я пытался представить её целиком…

Низ купальника больше напоминал шортики. Эластичная ткань облегала тело, повторяя малейшие изгибы. И сзади, деликатно прикрытые, чуть виднелись упругие половинки. На живот ей мешала лечь ушибленная коленка. А потому, лежа на боку, она, сама того не понимая, демонстрировала своё тело во всей первобытной красоте. И я, притворно щурясь, одним глазом поглядывал на нее. Чувствуя, как внутри всё сильнее сжимается пружина…

Я постучала в его комнату перед сном. Причиной тому был ноут, который грозился вот-вот испустить дух.

– Тём, у тебя есть какой-нибудь жесткий диск, или флешка гигов на десять? – спросила я с порога.

Артём перевел взгляд на компьютер в моих руках.

– А что случилось?

– Я не знаю, он выключается и потом какие-то буковки рисует.

– Угу, – он осторожно взял «пациента» из моих рук, осмотрел его со всех сторон, – экран черный, или синий?

Я задумалась:

– Вроде черный.

– Угу, – повторил Артём, – могу посмотреть, если хочешь.

– Ты разбираешься?

– Ну, типа того.

Я прикинула, вспоминая, нет ли на диске чего-нибудь личного, и согласно кивнула.

– Фотки интересные есть? – спросил он, прежде чем я спряталась обратно в спальню.

– И не жди! Никакой обнажёнки!

Артём разочарованно вздохнул и прикрыл дверь.