Вероника Карпенко - Посторонние

— Твоя, твоя! — он пихнул меня в плечо. — Будь настойчивее!

Я махнул рукой:

— Она меня не воспринимает… в этом смысле.

— У неё кто-то есть? — деловито осведомился Димка.

Я пожал плечами, со стыдом понимая, что ничего не знаю о Нинкиной личной жизни.

— Ничё,  я Динку попрошу разузнать! — обнадёжил меня друг.

Я отмахнулся, мол «ни к чему», а сам уже сгорал от любопытства.

Я думала, меня уже не удивить! Но, когда Динка принесла гитару, а Димон принялся наигрывать всем знакомую песню про «севшую батарейку»… Уже спустя секунду мы, в четыре голоса орали припев!

Когда из угощений на столе остался только хлеб, пришла пора уходить. Динка, как гостеприимная хозяйка, намекнула, что мы могли бы заночевать в соседней спальне. Но, глядя на их с Димоном безудержные объятия, мы поспешили оставить влюбленных наедине.

 — А они хорошо смотрятся, — улыбнулся Артём.

Мы не спеша брели по дороге, местами с трудом различимой под скудным светом уличных фонарей.

— Помнишь? — я кивнула в сторону детской площадки.

Артём остановился и посмотрел на качели. Те стояли особняком, виновато скрючившись в темноте.

— Нин, — сказал он, держа руки в карманах, — ты прости!

Я не видела его лица, но повернулась:

— За что?

— Да… за всё! — обреченно и так грустно произнес Тёма, что мне стало жаль его. Повинуясь внезапному порыву, я коснулась его предплечья, ощущая ладонью, как он напряжён.

—  Да ладно, Тём! — непринужденно и весело произнесла я, — Что было, то было! К тому же, я тоже была не сахар. И мне тоже есть за что извиняться.

Последняя реплика возымела действие, и сломала броню. Мы наперебой принялись вспоминать детские «шалости», перечисляя друг другу самые обидные прозвища. И я поняла, что этот мальчишка все еще внутри! Он никуда не делся. Все это время он виновато сидел в углу его подсознания, и наконец-то, прощённый, свободный, расправил плечи.

— Дай мне одну! — попросила я, глядя, как Артём достаёт сигареты.

— Еще чего! — одернул он.

— Вот жмот!

— Ты куришь? — спросил он уже серьезно.

— Нет, — я кокетливо разгладила юбку, — только когда выпью.

Взамен целой сигарете, он протянул мне свою прикуренную, и позволил сделать пару затяжек.

 — Тебе не идут сигареты, — сказал Артём. Его взгляд задержался на моём лице.

— А что мне идёт? — игриво поинтересовалась я.

Он улыбнулся:

— Тебе идут веснушки.

Я полагал, что повзрослел, и все наивные детские фантазии канули в прошлое. Да, я повзрослел, но мои чувства к ней не исчезли! Они повзрослели вместе со мной... И трансформировались в нечто совершенно иное.

Я хотел ее, эту незнакомку.  Хотел знать о ней всё! Чем она перекусывает в перерывах между учебой? В какой позе засыпает? Какие книги перечитывает? Какая музыка звучит в её наушниках?

Она была другой, обновленной, еще более невероятной! Представляю, сколько мужских сердец уже разбили ее темные глаза. И сколько мужчин целовали ее в губы. И, наверняка, она уже отдалась кому-то из них. От этой мысли меня передёргивало! И я с нетерпением ждал вестей от Димки. Конечно, в тайне мечтая услышать заветное «она свободна»…

«Ну, допустим, она свободна», — размышлял я, глядя в потолок, — «и что ты сделаешь?».

Она не пыталась казаться взрослее, как многие ровесницы. Почти не красилась, носила платья в цветочек, смущаясь, краснела, и была невероятно очаровательной в своей детскости.

— Я думаю, нет необходимости забирать с собой зубную щетку? — уточнила Нина, выходя из ванны перед сном.

Я засмеялся в ответ. А сам, уединившись в ванной комнате, стыдно признаться, принялся изучать ее принадлежности. Еще влажное после душа полотенце на сушилке хранило запах её тела. А шампунь с ароматом цветов напомнил наш танец, когда ее волосы касались моего лица.

Вдохновлённый нахлынувшими чувствами, я проснулся раньше всех. Вооружившись секатором, срезал три полураскрытых розы, и оставил цветы под дверью спальни.

Как же здорово проснуться в уютной, мягкой постели. Никуда не спешить! Не вскакивать, как ужаленная. А, сменив позу, поваляться еще часик-другой, осознавая, что впереди целый день.

Открыв двери, я едва не наступила на… цветы. Протерла глаза, силясь понять, откуда взялись розы. Дверь соседней спальни была закрыта, а внизу шла оживленная беседа. Проснулись все, кроме меня! Я поставила цветы в вазу на прикроватной тумбочке. «Неужели Артём?», — подумала, и сердце забилось чаще. Ну не дядь Вадик же, в самом деле!

Моя догадка подтвердилась - за завтраком Тёма избегал моего взгляда. Я решила, что цветы – знак примирения. Ведь именно этот розовый куст рассорил нас много лет назад. Наряду с его вчерашними извинениями, сей жест выглядел вполне логично.

«И ничего романтичного тут нет», — уверяла я себя.

— Мамуль, очень вкусно, — я обняла маму за плечи.

— Вот подождите, поспеют яблоки, я вам еще и шарлотку испеку! — пригрозила она.

— Тогда я точно ни в одни джинсы не влезу, — вздохнула я.

— Ой, тебе не лишне чуток набрать! — пожурил дядь Вадя. Он, как и прежде, был в хорошей форме. Но, над поясом брюк, наметился вполне различимый пивной животик.

— Кстати, спасибо за цветы, — сказала она, улучив момент, чтобы не слышали родители.

— Пожалуйста, — ответил я, стараясь не краснеть, — чем займёшься?

— Динка на речку звала, — ответила она, нажимая кнопки в телефоне. Как любопытно мне было узнать, кому она постоянно пишет!

— Поедем вместе, — предложил я, мысленно ликуя, что у нее не нашлось других занятий.

Мой телефон ежедневно пестрил сообщениями. Писала в основном Анька, отношения с которой давно перешли в разряд постоянных. В моем случае «постоянные» означало «регулярный секс без обязательств в удобное для обоих время». Меня бесило, когда девчонки начинали задаваться вопросами, вроде «у нас с тобой серьёзно, или как?». Я ждал, что Анька тоже вот-вот сломается. Но она держалась.

Взяв велики, мы отправились в путь. Я поддавался, пропуская Нинку вперёд. Не только в желании сделать ей приятно, но охотно любуясь тем, как красиво она восседает на велике в своей широкополой шляпе, и бесстыдно коротких шортиках. Асфальт давно уступил место грунтовке. И нас со всех сторон окружали живописные деревенские пейзажи.

Чтобы не казаться слабаком, я пришпорил, и враз обогнал ее, напоследок сделав фееричную стойку. Нинка что-то прокричала в ответ. И вдруг сзади послышался грохот! Я остановился и увидел Нинкин транспорт на боку, а её саму – лежащей в траве. Бросив свой велик, я помчался к ней:

— Что случилось?

— Да так, — она махнула рукой, поднимая с земли рюкзак, — камушек, наверное.

— Это я тебя сбил? — я присел на корточки.

— Ты не причём! — заверила Нинка, — Просто давно не каталась.

— Ударилась? — я оглядел её. На левой ноге виднелась свежая ссадина.

— И вот ещё, — она, по-детски доверчиво, подставила ладони, демонстрируя аналогичные повреждения на тыльной стороне.

— Сейчас, — я сбегал за рюкзаком и вытащил на траву миниатюрную аптечку.

— Ого! — одобрительно присвистнула Нинка, — Часто падаешь?

— Для тебя взял, — ответил я, изучая содержимое.

Я нашёл антисептик, оторвал кусок бинта и, как врач на осмотре, замер с инструментом в руках. Дело было за малым – обработать ссадины! И я, взглянув на голую коленку, решил начать с ладоней.

Её рука была тёплой и худенькой. Беспокойные пальцы постоянно шевелились. На тонком запястье друг за другом были нанизаны разноцветные резинки для волос. Ссадина на коленке была серьезнее. Осторожно, стараясь не касаться кожи, я прижал влажный бинт к ранке.

— Ай! — завопила Нинка и одернула ногу, — Щиплет!

— Прости, — сказал я, ругая себя за нелепое смущение.

На вид её кожа напоминала цвет топлёного молока. И мне безумно захотелось попробовать ее на вкус. Промакивая ранку, я дул так энергично, что потемнело в глазах. Хотя, это было к лучшему! Ибо мой взгляд постоянно стремился выше, туда, где бедра девушки, чуть прикрытые джинсовой тканью, тёрлись друг о друга…

Нинка приподнялась, и внимательно изучила колено.

— Жить буду, — подытожила она, и вдруг коснулась моей щеки.

Меня точно током ударило!

— Ниточка, — показала она зажатую пальцами марлевую нить.

Её лицо было так близко, что я слышал дыхание, теплое, с привкусом мятной жвачки. И удерживал себя от желания схватить его в ладони и прижаться губами. Я был уверен, что они окажутся сладкими…

Ребята были на месте. Динка загорала, а Димон наматывал круги от края до края узкой речушки. Вода еще не прогрелась, и я присоединилась к подруге, подставив солнышку спину. Телефон ожил, и на экране высветилось сообщение от Лёшки.

«Чем занимаешься?»

«Загораю! А ты?», — ответила я.

«Думаю о тебе».

Пока я набивала ответ, вдогонку пришло еще одно:

«Если в конце лета получится вырваться в Питер, поедешь со мной?»

«Ты серьезно?»

«Абсолютно!», — ответил Лёшка и я, в радостном нетерпении отправила ему целую плеяду восторженных смайликов.

— Эт ж, где ты так? — Динка указала на моё колено, — Опять следы боевых сражений? — кивнула она в сторону речки, где плавали парни.

— Ты что! — удивилась я, — Это в прошлом!

— Да уж, — подруга закатила глаза, — есть что вспомнить!

— А знаешь, — доверительно сообщила я, — Он так изменился. Артём. Серьезный стал. Заботливый. Прям, настоящий старший брат!

— Моя не колется, — с досадой хмыкнул Димон, — какой-то там, видишь ли секрет!

Мы плавали уже битых полчаса, и я порядком замёрз. Чего нельзя было сказать о приятеле. Тот, похоже, не чувствовал холода! И я, не желая казаться неженкой, был вынужден не отставать.

— Да ладно, — расстроился я, понимая, что подразумевает «секрет».

— Не парься, — заверил Димон, — расколется моя партизанка, я тебе отвечаю!

Димка накупался, и я, пытаясь скрыть переохлаждение, вытянулся прямо на прогретом песке. Нинка вновь вела переписку. Палец неустанно набирал текст, на лице застыло выражение загадочного предвкушения. «Секрет», — вспомнил я слова Димона.

Её скромный купальник в белый горох на фоне откровенного Динкиного бикини не проигрывал. Наоборот! Лиф интригующе приоткрывал верхнюю  часть груди. И я пытался представить её целиком…

Низ купальника больше напоминал шортики. Эластичная ткань облегала тело, повторяя малейшие изгибы. И сзади, деликатно прикрытые, чуть виднелись упругие половинки. На живот ей мешала лечь ушибленная коленка. А потому, лежа на боку, она, сама того не понимая, демонстрировала своё тело во всей первобытной красоте. И я, притворно щурясь, одним глазом поглядывал на нее. Чувствуя, как внутри всё сильнее сжимается пружина...

Я постучала в его комнату перед сном. Причиной тому был ноут, который грозился вот-вот испустить дух.

— Тём, у тебя есть какой-нибудь жесткий диск, или флешка гигов на десять? — спросила я с порога.

Артём перевел взгляд на компьютер в моих руках.

— А что случилось?

— Я не знаю, он выключается и потом какие-то буковки рисует.

— Угу, — он осторожно взял «пациента» из моих рук, осмотрел его со всех сторон, — экран черный, или синий?

Я задумалась:

— Вроде черный.

— Угу, — повторил Артём, — могу посмотреть, если хочешь.

— Ты разбираешься?

— Ну, типа того.

Я прикинула, вспоминая, нет ли на диске чего-нибудь личного, и согласно кивнула.

— Фотки интересные есть? — спросил он, прежде чем я спряталась обратно в спальню.

— И не жди! Никакой обнажёнки!

Артём разочарованно вздохнул и прикрыл дверь.

Не то, чтобы я был большим специалистом. И пока еще частенько обламывался, общаясь с искусственным интеллектом. Но этот компьютер я был обязан вылечить любой ценной! А потому добрую половину ночи провёл, глядя в монитор. В итоге миссия была выполнена! И я, чувствуя себя героем, с компьютером под мышкой нарисовался на пороге Нинкиной спальни прямо с утра.