Сесилия Ахерн - Postscript

– Звучит жутковато, но если по существу, то я рада.

Он со смехом меня целует.

– Хороши! – слышится голос Авы. Мы отрываемся друг от друга, поднимаем головы и видим, что она стоит в дверях с перекошенным от отвращения лицом. Ава закрывает дверь, и телевизор за стенкой принимается орать еще громче.

Гэбриел скатывается с меня и жалобно скулит, делая вид, что плачет.

Встреча с Марией Костас не прошла даром. Отправившись на нее в поисках новых членов для клуба «P. S. Я люблю тебя», я ушла с идеей получше, с более широким взглядом на то, как к проблеме следует подойти. Мария знает, о чем говорит. Я должна установить для себя границы, чтобы ни один человек с его жизненной историей не вселился в мое сердце, не влиял на мою жизнь. Незачем членам клуба трижды в неделю бывать у меня дома, и незачем целыми днями разъезжать по городу, организуя охоту за прощальными письмами. Незачем пропускать семейные обеды по воскресеньям. Год раздрая, как выразилась Киара, себя исчерпал.

Я стою в кладовке «Сороки». Одна стена от пола до потолка вся в полках, забитых донельзя, и на стойке полно одежды, которую нужно выстирать, отпарить и выгладить. На полу корзина с одеждой, которую уже не продать, ее мы отправим в благотворительность, и коробку со всякими штучками туда же. Еще у нас здесь стиральная машина, сушилка и паровой утюг. Помещение себя оправдывает, но… Я подтаскиваю стул к задней стене, сажусь лицом к двери и представляю, что передо мной письменный стол, а перед ним – кресло. Там, где стиральная машина, стоит кушетка. Закрываю глаза. Включаю воображение.

В дверь стучат. Я открываю глаза. Входит Фазиль с молитвенным ковриком под мышкой.

– Уже полдень, – с извиняющейся улыбкой говорит он.

Я ухмыляюсь и подскакиваю со стула.

– Волонтеры! Именно! – И, подойдя к Фазилю, с чувством обнимаю его.

– Ай-ай, ты сегодня счастливая! – смеется он и тоже меня обнимает.

– Киара! – воплю я и иду в торговый зал. – Киара! Где ты?

– Да-да-да, – бубнит она, лежа на спине. Головы не видно из-под юбки манекена.

Мэтью сидит рядом на стуле сложа руки и с интересом за ней наблюдает.

– Что ты делаешь? – изумляюсь я.

– У нее нога отвалилась, – невнятно слышится из-под юбки.

– А ничего, что меня это заводит? – любопытствует Мэтью.

Я смеюсь.

– Киара, вставай! У меня новости! У меня идея!

– В общем, – с азартом обращаюсь я ко всему семейству, собравшемуся за обеденным столом в родительском доме. Гэбриел с Авой на этот раз с нами, и Ава неустанно хохочет над выходками Деклана и Джека, которыми они ее развлекают. – В общем, я хочу кладовку «Сороки» преобразить в офис клуба «P. S. Я люблю тебя»!

– Да! – звонко возвещает Киара, взмахнув кулачком. – Хотя, пожалуй, все-таки, наверно, не всю, – с застывшей улыбкой добавляет она тем же торжественным тоном.

– Я буду принимать там людей. Клиентов.

– Да!

– Потом, потому что я одна, а клиенты, будем надеяться, начнут прибывать, я призову волонтеров помочь мне с физической работой, и так у нас расцветет обновленный клуб «P. S. Я люблю тебя»!

– Да! – хлопает Киара в ладоши, и Ава смеется.

– Минуточку, – вмешивается Мэтью, обращаясь к Киаре: – Ты на дух не принимала эту идею, и вот не прошло и года, все, ты говоришь только «да!» – пищит он, передразнивая ее голосок.

– Потому что, – отвечает сестра и с загадочным лицом обводит взглядом всех за столом, – потому что в последний раз никто ее не поддержал, а она все равно это сделала и пережила психологический кризис, так что давайте теперь подставим ей плечо!

– То есть ты считаешь, что идея стоящая сама по себе? – вскидываюсь я.

– Отличная идея, – говорит мама.

– И мне нравится, – с полным ртом картошки бухтит папа.

– А что, я пойду волонтером, – вызывается Ава и, видя, как вскинул бровь Гэбриел, объясняет: – Ну ты ж сам говорил, что мне нужно найти работу. А эта вроде бы самое то!

– Но я не смогу тебе платить, милая, – уныло говорю я, вообще-то очень польщенная ее порывом.

– Сможешь, если оформишь дело как надо, – отзывается Ричард. – Если зарегистрируешь клуб «P. S. Я люблю тебя» как фонд или благотворительную организацию, сможешь публично собирать средства на разные цели. А кроме того, нужно сформировать команду, например бухгалтера и бизнес-консультанта, для делопроизводства и юридической подоплеки. И нам всем тоже надо будет выделить какое-то время для волонтерства.

– Правда? Вы что, правда думаете, что это нужно? – оглядываю я свое семейство.

– Я могу вести за тебя счета, – предлагает Ричард, который, прежде чем заняться ландшафтным дизайном, работал бухгалтером.

– А я помогу со сбором средств, – говорит жена Джона, Эбби.

– Давайте проголосуем! – предлагает Киара.

Все поднимают руки. Все, кроме Гэбриела.

– Это серьезное начинание, – говорит он.

– Да она справится, пап! – Ава пихает его в бок.

– Да, пап, – передразнивает Джек Аву.

– Да, пап, – говорят все в унисон и разражаются хохотом.

И когда разговор превращается в обычный шумный треп, Гэбриел обнимает меня за плечи, наклоняется ко мне, шепчет: «Я знаю, что справишься» – и легонько целует.

Меня захлестывает волнение. Все время я думала о клубе как о какой-то местной инициативе, но он может стать чем-то… масштабным! При должной поддержке мы будем помогать многим! Я смогу больше времени уделять тем, кто во мне нуждается, чтобы вникнуть в их жизнь, а значит, написать и доставить письма! Клуб «P. S. Я люблю тебя» как благотворительный фонд может выйти на национальный уровень… И все благодаря Джерри.

У меня звонит телефон. Высвечивается незнакомый номер.

– Алло?

– Добрый день, это Холли Кеннеди? – молодой мужской тенорок.

– Да, это Холли.

– Э-э… ваш номер мне дала… э-э… Мария. Мария Костас, кажется. Она рассказала мне про ваш клуб.

– Да, это клуб «P. S. Я люблю тебя», – говорю я и встаю с места, в то время как все остальные затихают и смотрят на меня большими глазами.

– Ш-ш-ш, – начинает Джек, подначивая Деклана.

– Ш-ш-ш, – отвечает Деклан.

– Ш-ш-ш, – подхватывает Мэтью и подталкивает в бок Киару, которая их не поддерживает.

Заткнув ухо пальцем, выхожу из столовой.

Закончив разговор, вижу, что Гэбриел стоит у двери и ждет меня.

– У меня клиент! – торжествующе сообщаю я, но, опомнясь, стираю с лица улыбку: чему радоваться, звонил глубоко больной человек. – Только не говори им, ладно, ты же знаешь, какие они…

– Не скажу, – заговорщицким шепотом обещает он.

Но стоит нам вернуться к обеденному столу, хватает меня за руку и вскидывает ее вверх:

– У нее клиент!

И все шумно меня поздравляют.

– Здравствуйте, Холли, – приветствует меня Мария Костас у главного входа в хоспис Святой Марии. – Спасибо, что смогли так быстро приехать.

– Никаких проблем. Я рада, что Филипп позвонил.

– Он дал мне понять, что хотел бы оставить что-то для своих друзей, но не может придумать, что именно. На это я рассказала ему о вас и о клубе. Честно говоря, после нашего разговора я не была уверена, что вы соберетесь продолжать.

– Наш разговор стал толчком к тому, чтобы я хорошо все обдумала, но мысль всегда состояла только в том, чтобы расшириться, а никак не закрыться. Со времени нашей последней встречи я раздумываю, как выстроить структуру клуба, как собрать команду. Если у вас есть время, мы можем потом об этом поговорить?

– Да, конечно. – Мы подходим к двери. – Вот палата Филиппа.

– Расскажите мне о нем.

– Ему семнадцать, у него остеосаркома, разновидность рака кости. Он многое уже перенес, операцию по замене левой бедренной кости, чтобы сохранить конечность, и три курса химиотерапии, но рак у него агрессивный.

Мы входим в палату, и Филипп выглядит даже моложе, чем на семнадцать лет. Он высок, широк в плечах, но какой-то усохший, словно ему велико собственное тело, и кожа у него на лице тусклая, желтоватая. Неестественно большие карие глаза глубоко сидят во впалых глазницах.

– Привет, Филипп, – невозмутимо здоровается Мария и с поднятой ладонью подходит к нему дать петушка.

– Привет, Мария, греческая богиня.

– Вообще-то я киприотка, – смеется она, – и ни капли во мне божественного, если не считать дара богов, прадедушкиного оливкового масла. А я с подарком к тебе. Холли, это Филипп. Филипп, это Холли.

– Ну, я-то предпочитаю кулак о кулак, – смеюсь я, и именно так мы с Филиппом и здороваемся.

Усевшись рядом, вижу, что дверцы его шкафчика изнутри заклеены фотографиями друзей. Мальчишки его возраста возятся, смеются, позируют, все в форме для регби, порознь и целой командой, над которой высоко поднят спортивный трофей. Я сразу узнаю Филиппа, широкоплечего, мускулистого… до того, как за него принялся рак.

После часового мозгового штурма мы с Филиппом прощаемся.

– Ну как? – спрашиваю я Марию, понимая, что она присматривалась, как я работаю.

– Чтобы грамотно вести дело, вам потребуется психиатр, который сможет учитывать индивидуальные психологические особенности каждого из клиентов. Надо, чтобы он понимал причины болезни и особенности ее лечения и имел гибкий подход к пациенту в зависимости от состояния.

– Да где ж я такого найду? – сникаю я.

Она оглядывается на окно, у которого машет нам Филипп, и только потом отвечает:

– Я в игре.

Два месяца спустя я сижу на сцене в одном ряду с преподавателями колледжа Бельведер, это средняя школа в Дублине, в то время как директор ее произносит спич, обращенный к учащимся, которым летом предстоят выпускные экзамены. Призывает их заниматься, верить в себя, сделать еще один рывок – с полным осознанием того, что он значит. А значит он будущее. Я смотрю на юные, семнадцати- и восемнадцатилетние лица и вижу по лицам как надежду с решимостью, так и подавляемые зевки, шепотки, ехидные ухмылки. Весь спектр.

– Но есть еще одна причина, по которой мы здесь собрались.

Молчание. Интрига. Некоторые перешептываются, пытаются угадать, в чем дело.

– Сегодня день рождения Филиппа О’Доннелла. Ему исполнилось бы восемнадцать лет. Мы хотим вспомнить нашего ученика и товарища, которого, к великому сожалению, не так давно потеряли.

Оживление в зале, особенно по центру. Видно, там друзья.

– У нас сегодня особый гость, Холли Кеннеди, которая сама вам представится и расскажет, с какой целью она здесь. Прошу вас, поприветствуйте Холли Кеннеди.

Вежливые жидкие аплодисменты.

– Здравствуйте! Простите, что из-за меня вам пришлось оторваться от уроков. Я понимаю, что вам не терпится поскорей вернуться в классы, и постараюсь не отнять у вас много времени.

Они смеются, оторваться от уроков – милое дело.

– Как сказал мистер Хенли, ваш директор, меня зовут Холли, и я работаю в новой организации, которая называется «P. S. Я люблю тебя». Работа наша состоит в том, чтобы помочь неизлечимо больным написать письма, которые их родные и близкие получат после смерти этих людей. У меня есть личный опыт такого рода. И он заключается и в том, что на пороге между жизнью и смертью для человека важно, что его друзья и любимые не останутся одни в своем горе, им помогут… Ну, и еще то, конечно, важно, чтобы их самих не забыли. Я очень признательна директору Хенли за то, что он собрал вас сегодня и этим исполнил желание Филиппа. У меня тут письмо от него. Он хотел, чтобы я прочла его вслух его лучшим друзьям – Конору Комбинатору, Дэвиду Длинному и Майклу Проныре.

Несмотря на драматизм ситуации, заслышав прозвища, юная аудитория улюлюкает.

– Филипп хотел, чтобы я попросила вас троих встать.

Смотрю на зал: множество голов вертится, чтобы увидеть, о ком речь. Медленно, нехотя трое друзей Филиппа встают на ноги, и у одного щеки уже мокрые. Обнявшись за плечи, поддерживая друг друга, они стоят как на поле для регби, когда звучит гимн. Эти подростки помогали нести гроб на похоронах и по-прежнему держатся вместе. Я глубоко вздыхаю. Мне плакать нельзя.

– Дорогие Комбинатор, Длинный и Проныра! – читаю я. – Я совсем не собираюсь наводить на вас тоску. Думаю, вам и без того тошно стоять сейчас у всех на виду.

Кто-то свистит.

– Все в этом зале знают, что вы мои друганы. Мне будет вас не хватать. Не пожалею я только о том, что проскочу в этом году экзамены. Хотя бы на этот раз неуспеваемость сойдет мне с рук.

Опять свист и аплодисменты.

– Сегодня мой восемнадцатый день рождения. Я из вас самый младший, и вы никогда не позволяли мне об этом забыть. Уважай старших, так ты всегда говорил, Проныра. Ну, я и уважаю, а как же. Чертовски жаль, что меня с вами не будет, но вы можете завершить то, что я начал. Двадцать четвертого декабря, в канун Рождества, вы выйдете в обход по двенадцати пабам.