Луанн Райс - Потанцуй со мной

— Основателя университета, — предположила Джейн.

Дилан кивнул. Он провел ее к основанию башни, на стене крепилась табличка, и она прочитала вслух: «Любовь сильна, как смерть».

Ее ладони вспотели, а голова кружилась. Как слова о смерти могли напомнить ей о той ночи, шестнадцать лет назад? Она лежала на полу с мальчиком, которого любила, и они зачали Хлоэ. Потрясающая девочка, с темными волосами и голубыми глазами, любящая животных и жизнь, появилась через дорогу отсюда.

Музыка и фонарики вернули воспоминания о забытом прошлом. Затерявшись в своих мыслях, женщина, казалось, забыла о Дилане. Он стоял рядом, разглядывая надпись.

— Это правда, — заметил он, — любовь так же сильна, как смерть. Сильнее.

Джейн провела мысленную связь — мемориал для любимой жены — Аманда и Изабелл. Она посмотрела Дилану в глаза.

— О чем ты думаешь?

— Об этих словах. Они так правдивы.

— Твоя жена…

Он смешался:

— Когда она погибла, мы уже не жили вместе… Я думал о дочери.

— Изабелл. — Джейн вспомнила фотографию на кухне у Дилана.

— Ты спросила меня про ногу. — Он посмотрел на Джейн.

Она кивнула, ожидая продолжения.

— Я чуть не потерял ногу, — сказал он, — пуля попала в бедро, и началось заражение. Я перенес двадцать две операции, и сейчас там больше железа, чем костей. Но это не важно…

— Это важно, — возразила Джейн.

Дилан покачал головой. Его взгляд метнулся к колокольне, затем снова к Джейн.

— Нет, не важно. В этот же день они погибли. Аманда и Изабелл. Я не смог их защитить. После того как это случилось, я даже не смог подобрать дочь. Я не мог ее нести — ей надо было в больницу, а я не мог пошевелиться.

— Это не твоя вина, — прошептала Джейн. — Я знаю, это не так.

Дилан не ответил. Он закрыл глаза. Горло Джейн болело. Она взглянула на старые здания и почувствовала присутствие Хлоэ, как будто та стояла рядом с ней. Она знала, что Дилан видит здесь Изабелл, его любовь была сильнее ее смерти. Их дочери с ними.

Не раздумывая, она взяла его за руку. Оркестр играл медленную романтичную музыку. Джейн захлестывали эмоции, которых она не чувствовала уже много-много лет. Рука Дилана была такой крепкой. Бумажные фонарики освещали деревья. Ветер пел в листве.

Он улыбнулся, первый раз с самого ужина. Но это была потрясающая улыбка, ярче висящих на ветках фонарей, и Джейн улыбнулась ему в ответ. Они стояли в тени колокольни, держась за руки. Как с ними это произошло? Джейн и этот искалеченный, скрытный человек, который к тому же дядя Хлоэ. Джейн медленно моргнула. Он связывал ее с Хлоэ. Втроем они составляли некий тайный треугольник.

— Ну, — сказал он, как будто тайна этой мистической связи поразила и его тоже.

Она улыбнулась чуть шире.

Это случилось так легко, они почти не заметили. Как все могло произойти так быстро? Они шагнули ближе друг к другу. Он обнял ее. Джейн прижалась к его груди, и по всему ее телу прошла дрожь, как будто она только что ожила. Ее сердце трепетало в груди.

Музыка была такой милой. Она откинула голову, закрывая глаза, и он поцеловал ее.

Бумажные фонарики превратились в звезды. Они дико раскачивались на небе. Его борода оказалась довольно приятной на ощупь. Она взглянула вверх. Годы неслись мимо, назад и вперед, все одновременно. Она была с Кэрри в башне, она была с Хлоэ в саду. Но затем, чувствуя, как руки Дилана медленно гладят ее спину, ощущая вкус его губ, Джейн поняла, что настоящая, она здесь и сейчас.

Он прошептал, прижимая губы к ее уху:

— Потанцуй со мной…

Дилан крепко прижал к себе молодую женщину. Музыка звучала и звучала. Они двигались в такт. Танец походил на объятие, передвигались только их ноги. Хромота Дилана исчезла. Его нога была в абсолютном порядке, совершенно здорова. Все плохое никогда не происходило. Или все, что произошло, было смыто этой ночью, фонарями, звездами, колокольней, надписью на табличке «Любовь сильна, как смерть».

Или, как сказал Дилан перед тем, как они начали танцевать, даже сильнее…

Хлоэ устала. Казалось странным, что лето еще даже и не началось, а она с трудом заставляет себя выходить по ночам из дома, чтобы покормить кошек. Почему-то пребывание на свежем воздухе действовало на девочку особенно изматывающе. Дул ветер, ерошил ей волосы, гладил кожу, напоминая ей о других прикосновениях. Кошки терлись о ее ноги — матери, отцы и котята, все они мяукали, мурлыкали и щекотали ее лодыжки. Если раньше Хлоэ нравилось ощущать физический контакт с кошками, то сейчас она торопилась поскорее покончить с кормежкой и вернуться в комнату. Все напоминало ей о той ночи, хотя прошла уже неделя. Зик.

В доме стояла мертвая тишина. Ее родителям нравились кондиционеры. Обычно Хлоэ предпочитала открытые окна. Раньше, оставаясь дома одна, девочка вихрем проносилась по дому, выключая кондиционеры и распахивая ставни. Теперь ей даже нравилась эта искусственная прохлада, механическое жужжание. Звук помогал ее мыслям успокоиться.

Зазвонил телефон, это наверняка звонили ей. Хлоэ избегала телефона все эти дни. Мона хотела узнать, когда они будут работать в палатке. В пятницу, субботу и воскресенье, ответила ей Хлоэ. «Ну, так почему ты мне не позвонила и как прошла встреча? — спросила Мона. — Великая тайная романтическая встреча в яблоневом саду?»

— Нормально, — наконец ответила Хлоэ, — но Зик какой-то идиот. Он мне больше не нравится.

Мона, кажется, удивилась. А может, она удивилась тому, что Хлоэ не позвонила ей сразу же, или тому спокойному и холодному голосу, которым говорила подруга, как будто ей на самом деле все равно?

А ведь Хлоэ всегда обо всем заботилась. Она была из тех девочек, которые, если им нравится мальчик (например, Гильберт Альберт последние десять лет), знают наизусть все его привычки и расписание дня. Она хранила у себя трубочку, через которую он пил колу. Она носила бейсболку с надписью «Красные носки», потому что это была его любимая команда. И все вроде того.

Так что, возможно, Мона была удивлена безразличностью Хлоэ. А может, она решила, что Хлоэ повзрослела. Да, это был великий год для юной Хлоэ Чэдвик, она действительно повзрослела. Хлоэ немного поразмышляла об этом — ее уволили из магазина за написание «антимясных» записок, она своими руками предотвратила полное разрушение семейной палатки, она потеряла девственность, и она совершенно спокойно решила, что больше не любит того парня, которого безумно любила еще минуту назад.

Только вот это было ложью.

Она вовсе не была спокойной.

Внешне она казалась непоколебимой и уверенной в себе. Внутри у нее было что-то вроде рубленого бифштекса. Она напоминала разбившиеся часы. Она была сломана и испорчена. Она была как корова, которую загнали в загон, убили и порезали на кусочки. Поэтому она так сильно уставала. Вся энергия словно покинула ее. Два дня она делала вид, что больна, потом, в школе, с трудом пыталась не заснуть на уроках, добиралась до дома и сразу ложилась спать. Она почти не говорила с Моной. Она зевала, когда мама просила ее сделать домашнее задание, когда отец хотел обсудить с ней ее спортивные успехи.

— Мы тебе надоели? — вздохнув, спросил отец за ужином.

Нет, ей хотелось заплакать. «Мне не скучно. Со мной кое-что произошло. Я точно не знаю, что. Какой-то разлад между головой и сердцем».

В ее мыслях царил хаос. Кондиционер мягко шумел, и ей казалось, что ее заперли в холодильнике. Ничто не может попасть внутрь или выбраться наружу. Двери ее дома запечатаны. Сразу после школы она засыпала на своей кровати, полностью одетая.

Ей снились кошмары.

В одном сне она была звездой. Она мерцала в небе. Люди смотрели на нее и загадывали желания. Вдруг она начала падать. Нестись в темноте, мчаться сквозь пространство. Она упала на землю. Мертвая звезда Хлоэ лежала на песке, как ракушка, а какие-то ребята катались неподалеку на серфинге. Мимо шла попрошайка. Она подобрала звезду и отнесла ее домой. Она положила Хлоэ на лист бумаги и убрала в коробку. Коробку женщина поставила на чердаке, прошептав: «Ты мой ребенок». Хлоэ плакала во сне, зная, что это ее настоящая мать.

Другой сон: Хлоэ плавает в ванной, наполненной желе. Повсюду плавники. Она хватается за один из них, думая, что это дельфин, но он оказывается акулой. Она тянется к другому, и на сей раз это дельфин, но у него огромные зубы, и он хочет ее съесть. Хлоэ кричит, ей кажется, что она скоро умрет. Она ныряет, глотая густое вещество. Везде плавники, они толкаются между ее ногами.

Когда она выныривает, то слышит, как кто-то зовет ее по имени. Это леди с корабля. Но когда корабль подплывает ближе, оказывается, что это вовсе не корабль, а пирог. Леди наклоняется, чтобы вытащить Хлоэ. Хлоэ плачет и кричит, как новорожденный младенец. Леди затаскивает Хлоэ в лодку, спасая ей жизнь. Хлоэ плачет, потому что она так рада, что жива и не просто какая-то звезда на чердаке.

Проснувшись, она убеждала себя, что это просто сон. Ей хотелось, чтобы кто-нибудь помог ей выбраться из этого круговорота эмоций. Внизу мама разбирала сумки с продуктами. Хлоэ поднялась с кровати. Она спустилась вниз по лестнице и нашла свою мать на кухне, та убирала овощи в холодильник.

— Привет, солнышко, — сказала мама.

— Мам… — стоя в дверях, Хлоэ запаниковала.

Мать посмотрела на нее. Казалось, она оценила внешний вид Хлоэ — мятую одежду и лохматые волосы — и покачала головой.

— Мам… — снова пробормотала Хлоэ.

— Хлоэ, знаешь, я, конечно, не в восторге от твоей работы в палатке, но все лучше, чем когда ты приходишь домой и спишь весь день напролет. Разве ты не нужна сегодня дяде Дилану? А то я проезжала мимо его дома по дороге и видела там машину его подруги, которая печет пироги.

— Джейн, — мягко сказала Хлоэ, понимая, что именно она была женщиной из ее сна, женщиной на пироге.

Мать кивнула и улыбнулась.

— Я бы хотела с ней познакомиться. Как думаешь, что между ними происходит? Кажется, они проводят вместе много времени…

— Не знаю. — Хлоэ снова зевнула и потерла глаза. Она хотела что-то спросить у мамы или сказать ей, но вдруг ей ужасно захотелось спать.

— Было бы великолепно. Дилан такой несчастный с того самого времени, как…

Хлоэ оцепенела. Она не хотела даже слышать, как ее мать рассуждает о тете Аманде и Изабелл. Это уж слишком. Хлоэ была уверена, что этот разговор расколет ее, как скорлупу грецкого ореха, а потом вороны заклюют ее до смерти.

— Ну, в общем, я надеюсь, что она достаточно мила, — заключила Шерон, убирая салат. — Он этого заслуживает.

— Так и есть, — спокойно сказала Хлоэ.

— Она точно знает, как надо печь яблочные пироги, — добавила ее мать.

Хлоэ кивнула. Она посмотрела в окно. Задний дворик был уже совсем зеленым, с темными серо-болотными тенями. Она подумала, не сходить ли к дяде Дилану, повидать его и Джейн. Она могла бы поработать лишний денек, хотя официально палатка открывалась только на следующий день после окончания учебного года.

Но нет, лучше не надо. У нее были свои проблемы, и их надо было решать. Хотя больше всего ей хотелось вернуться наверх и лечь спать, у нее были и другие дела.

— Ладно, я пойду, — сказала Хлоэ, пусть мама думает, что она идет к дяде Дилану. — Может, потом загляну к Моне.

— Хорошо. Возьми какие-нибудь учебники, вместе сделаете домашнюю работу.

— Отличная идея. — Хлоэ подхватила свою сумку и кинула туда несколько книг. Что угодно, лишь бы мать не догадалась, куда она идет на самом деле.

— Ты, наверное, уже считаешь дни до окончания учебы. — Мама улыбнулась.

— Да, а потом наступит длинное жаркое лето. — Хлоэ надеялась, что эти слова не прозвучали так зловеще, как было у нее на душе.

Дилан набирал воду в кофейник, стоя у раковины. Джейн облокотилась на стол. Он чувствовал ее близость всем телом, как электрический разряд. Она зашла, чтобы отдать ему пироги — они увиделись впервые с той пятничной ночи, — и он пригласил ее выпить кофе.

— Ты пьешь черный, да? — припомнил он.

— Да, спасибо.

Мужчина кивнул, доставая чашки из буфета. Все как всегда, но каждый мускул в его теле напрягся при воспоминании об их поцелуе. Один раз после этого они говорили по телефону, Джейн благодарила его за ужин, а он заказывал определенное количество пирогов. И когда сегодня он открыл ей дверь, он задумался о том, чувствует ли она то же, что и он, мучается ли она бессонницей, позволит ли она обнять ее и поцеловать. Их внезапно возникшая связь удивляла его, а счастье — шокировало.