«Остановись», — попытался прошептать Эд, но в горле было сухо, и поэтому он не смог ничего сказать.

— А потом, — с сожалением продолжил Лори, — тебе стало плохо.

Эд поморщился и крепче зажмурился.

— Ты успел дойти до ванной, но не до туалета. Ты извинялся. Много раз. Я сказал тебе не переживать, и мы помыли тебя. Я почистил тебе зубы, вымыл твое тело, и твой желудок успокоился. Я уложил тебя обратно в постель, закончил уборку, а затем остановился в коридоре, пытаясь решить, стоит ли мне спать с тобой рядом или занять диван. А потом ты меня позвал, и я подошел к тебе. Ты отговорил меня от пижамы, которую я уже надел, и я лег рядом. Ты поцеловал меня в лоб, прошептал нежную тарабарщину и уснул.

Он сделал паузу, и Эд, подумав, что он закончил, осмелился открыть глаза. Это было ошибкой, потому что увидел, как выражение лица Лори ожесточилось, переходя от мягкого к жесткому и злому.

— А потом ты проснулся и посмотрел на меня с ужасом, и я понял, что все это было просто пьяным безумием. Так мне и надо.

Весь этот рассказ целиком обезоружил Эда, но последняя часть стала ударом под дых. Он попытался заговорить, но горло не просто пересохло, а распухло. Эд попытался дотянуться до Лори, но его рука казалась парализованной. Ничего в нем не работало. Даже его мочевой пузырь перестал бороться за внимание своего хозяина. Эд лежал ошеломленный. Абсолютно и полностью ошеломленный.

Внезапно из телефона Эда на всю комнату раздался рингтон из «Piece он me» Бритни — кто-то настойчиво вызывал его с работы.

Работа. Эд перевернулся, глянул на часы на тумбочке, выругался про себя и, соскочив с кровати, направился к штанам. Они спокойно себе лежали аккуратно сложенными на какой-то полке, пока Эд не начал лихорадочно рыскать по карманам в поисках телефона.

— Ло?

— Эд? — спросила Трейси. Ее голос звучал взволнованно. — Эд, ты где, чёрт возьми?

Эд бросил штаны и потер лицо. Боже всемилостивый, ему нужно в туалет. Он на автопилоте побрел к двери через коридор в ванную.

— Я заболел, — простонал он, затем поднял крышку унитаза, прислонился к раковине, поддерживая себя в вертикальном положении, и дал своему мочевому пузырю долгожданное освобождение.

— Почему ты не позвонил?

— Болею, — повторил Эд. Он вздрогнул от удовольствия, как только мочевому пузырю стало легче. — Вырвало.

— Эд, у нас сегодня презентация для высшего руководства. Ты мне нужен здесь, — она сделала паузу. — Эд, ты… ты что, мочишься?

— Во сколько встреча? — Эд встряхнул член и покраснел.

— В два, — ответила Трейси, — но…

— Я могу быть в одиннадцать тридцать, — сказал Эд. — Но ты захочешь спрятать меня в чулан.

Он почувствовал по телефону напряжение Трейси и посочувствовал ей, пусть и дистанционно.

— Я должен идти, — его голос снова зазвучал невнятно. — Увидимся.

— Эд! — закричала Трейси, но Эд уже нажал «сбросить звонок» и больше ее не слышал.

Посмотрев на телефон несколько секунд, Эд перевел взгляд на дверь. Лори. Он был там, ожидал в другой комнате, лежал злой как чёрт. Лори, который хотел его. Лори, который переспал с ним. Лори, который целовал его. Лори, с которым он переспал и который привел его в порядок после того, как ему стало плохо…

Лори. Лори.

Что мне теперь делать?


***


Что мне теперь делать?

Эд стоял, молча, ожидая ответа, но тот так и не пришел.

В конце концов, положил телефон на край раковины, потер лицо ладонями и забрался в душ.

Он испытывал искушение остаться там на весь день, спрятаться под теплой водой в надежде, что струи воды размоют его и сольют в канализацию. Он хотя и с трудом, но все же заставил себя двигаться. Вымыл волосы. Намылил тело, стараясь не думать о губах Лори, скользящих по его телу, и о нем самом, засунувшем пальцы в эти мягкие светлые волосы. Прополоскал рот, используя палец как зубную щетку, затем приспособил пальцы вместо расчески для волос. Наконец, обернул полотенце вокруг талии и покинул убежище ванной комнаты.

Лори был на кухне полностью одетый и что-то читал за кухонным столом. Он не поднял головы, когда вошел Эд.

— У меня не так уж много еды, — сказал он, не особо извиняясь. — Но, наверное, я мог бы приготовить тосты и кофе.

— Могу я пригласить тебя на завтрак? — спросил Эд, ожидая в ответ «нет».

Но Лори только пожал плечами, все еще сосредоточенный на журнале, который листал.

— Полагаю, да.

Не желая испытывать удачу, Эд коротко кивнул.

— Дай мне только одеться.

Быстро. Эд двигался так быстро, как позволяло собственное неустойчивое тело, буквально вскарабкавшись в штаны, рубашку, носки и в туфли, аккуратно разложенные на маленькой полке. Он не нашел свое пальто, но накануне днем было тепло. Вероятно, он оставил верхнюю одежду в машине. Да и он не знает, где его машина.

Машина оказалась припаркованной в гараже Лори, он заметил ее, когда они выезжали на улицу.

И рядом был Центр искусств Уокера — самый посещаемый музей современного искусства. Они проехали мимо входа в «Сад Скульптур», крупного городского парка.

— Ничего себе, — восхитился Эд, — хороший район.

Лори коротко кивнул.

— Куда мы идем на завтрак?

— Кафе «Ключи»? — осторожно предложил Эд. — Здесь есть недалеко одно, верно?

Лори снова кивнул.

Остаток пути они ехали в тишине. Так же молчали, ожидая, пока хостесс предложит им столик, а когда сели напротив друг друга в кабинке, тишина стала реально тягостной.

Эд пытался успокоиться в домашней атмосфере знаменитого кафе, вдыхая запах блинов и яиц; наслаждаться запахом свежезаваренного кофе, согревающего руки через кружку, но у него это слабо получалось. Он наблюдал, как длинные пальцы Лори крепко сжимают ручку кружки. При этом он смотрел куда угодно, только не на Эда. И, глядя на Лори, Эд понял, что его снова отправляют за каменную стену, за которой он привык видеть преподавателя танцев. Было больно. Но затем он подумал обо всем, что рассказал Лори, обо всем, что он, Эд, якобы сказал и сделал, и все, что мог сейчас делать — просто смотреть на свою кружку. Так они и просидели молча, пока не принесли их заказ.

Эд немного расслабился.

— Мне очень нравятся здешние панкейки, — признался он, намазывая кусочек масла и потянулся за сиропом. Как обычно, желудок преодолел свою нервозность по поводу еды после алкоголя, как только получил некоторые кулинарные изыски этого заведения. — Нет ничего лучше.

Лори, у которого на полпути ко рту зависла вилка с омлетом, улыбнулся.

— Я не ем их. Всегда яйца.

Эд изумленно уставился на него.

— Серьезно?

Лори покачал головой, а Эд недоверчиво хмыкнул, затем отрезал щедрый кусок, полил сиропом и отправил вилку через стол.

— Ешь, — потребовал он.

Лори пытался возразить, но Эд решительно сунул вилку тому в рот.

Кровь в венах загудела, когда губы Лори сомкнулись вокруг вилки, а розовая плоть медленно скользнула по зубцам. Эд вытащил вилку, но удерживал ее в подвешенном состоянии над столом, наблюдая за ртом Лори, смотрел, как сжимаются губы, пока тот жует, смотрел на кончик языка, ловящий последнюю каплю сиропа, что осталась на губах Лори.

«А потом ты провел губами по моей щеке, впился руками в мои волосы и начал шептать. Ты сказал, что я красивый».

— Правда, вкусно, — Лори прочистил горло, отложил в сторону свою вилку и вытер рот салфеткой. — Очень вкусно.

«Ты сказал мне, что я прекрасен, когда танцую. Ты сказал мне, что, когда смотришь, как я танцую, у тебя внутри все сжимается. Ты сказал, что хочешь жить вместе со мной».

Эд тоже прочистил горло и больше ничего не говорил. Только ел.

Вскоре еда закончилась. Эд расплатился на кассе, и они вернулись к машине Лори.

Все шло не по плану Эда. Он не знал, что именно должен сделать, но все это было не то… абсолютная долбанная тишина. Он злился. Чувствовал себя беспомощным и разочарованным.

Черт возьми, он чувствовал себя обманутым.

Почему это была его вина? Как он все испортил? И что именно это было, до того, как они затронули эту тему? Эд понял, что напился по собственной воле, а все остальное было логическим завершением. Вся эта неловкость и непонимание. Вот в этом и была проблема. Это не было непонимание. Он на самом деле чувствовал что-то к Лори. Не совсем ясно сформулировал для себя, что именно, но да: все, что Лори сказал, что он говорил ему… да.

Каждое красивое слово. Каждое слово. Каждое долгожданное прикосновение. Которые он до сих пор, даже после того, как Лори рассказал ему, не мог вспомнить.

Вдруг всего стало чересчур. Слишком много. Черт возьми!

Они стояли на светофоре на пересечении Данвуди и Линдейл позади Центра искусств. Глядя в окно, Эд рассматривал траву, побуревшую и умирающую на ноябрьском холоде, пространство, открытое и манящее, и… вот оно.

Повинуясь внезапному порыву, он открыл дверь машины, выскочил из нее и убежал.

Он бежал и слышал, как Лори кричит ему сначала встревожено, потом рассерженно, но продолжал бежать. К этому моменту он уже не мог остановиться. Голова кружилась. Наплывала тошнота. Эд чувствовал себя дураком. Самым настоящим гребаным дураком.

И ему на самом деле было очень страшно.

В голове все еще стучало, и съеденный панкейк подпрыгивал в желудке, но Эд продолжал бежать все глубже и глубже в «Сад Скульптур». Он приходил сюда тысячу раз с мамой, которая любила это место. Но сейчас, пробегая мимо, воспринимал искусство как что-то расплывчатое, идентифицируя его на странном подсознательном уровне. Он слышал звон колокольчиков на деревьях и ощущал, как их сюрреалистичная музыка пронзала, раскрывая его. Он пробежал мимо моста «Ложка и Вишня»[9]. Местная оросительная система была отключена на зиму. Пробежал мимо «Острие Ножа» и «Стоящей Рамы». Эд бежал до тех пор, пока его легкие не начали гореть, а ступни ног не стали посылать иголки вверх по ногам.

Он понятия не имел, куда направлялся. «Моя машина, — понял он, — моя машина на гостевой парковке, как раз за этой изгородью». Да. Он заберет машину и уедет. Покончит со всем этим. Никаких «прощай», никакого больше Лори, готового убить его взглядом. Одним махом покончить со всеми этим. Эта мысль причинила ему боль, но осознание того, что ему будет не по себе рядом с Лори, когда он и так чувствовал себя полным дураком, ужасала еще больше.

Он по-крупному облажался. Вместо того, чтобы использовать тропинку, которая вывела бы его на улицу, он оказался в «Двустороннем зеркальном лабиринте» — тупике. Тяжело дыша, он наклонился, уперся руками в колени, посмотрел на искаженное дымчатое отражение себя, которое явила ему инсталляция.

Эд заглянул в испорченное видение себя, размытое, трансформировавшееся и потемневшее. Он знал: несмотря на все, что говорил себе ранее, всю свою притворную бодрость, которую он пытался создать, все его планы, будто он хорошо чувствовал себя изнутри — все это счастье было фальшивым. А вот что было настоящим. Дело было не только в Лори, хотя и в нем тоже. Все было неправильно. Все в нем было фальшивым, неправильным и несвязным. Он был очарован мужчиной, который никогда бы не захотел его. А когда вообще удалось добраться до этого мужчины, то оказался слишком пьян, чтобы помнить. Он держался зубами за работу, которую ненавидел. Вел занятия на тренажерах, танцевал и тусовался с парнями, но все это было фальшиво, все впустую, все ничто. Потому что сам он был никем и ничем. Все, что у него когда-либо было — это футбол, да и тот ненастоящий. Просто хобби, просто забронированное место для мечты со времен старшей школы и колледжа. Он мог притворяться сколько угодно, но это долбанное отражение было самым реальным, чем когда-либо.

Эд уставился на себя, измученный, страдающий, дрожа от усталости, ненавидя себя, ненавидя свою жизнь.

— Эд.

Зов шел издалека, и сначала показалось, что почудилось, и он сходит с ума в довершение всего остального. Но тут снова услышал свое имя и в оцепенении повернулся на звук. Лори стоял на траве у тротуара. И выглядел не только сильно злым, но и неуверенным и обеспокоенным.

Лори, с которым я занимался прекрасной любовью, о которой даже мечтать не смел. И чего я до сих пор не знаю, что мы делали, потому что не могу вспомнить.