Что касается будущего его собственной студии, Лори уже приготовил к печати рекламные объявления, в которых анонсировалось открытие. Но не стал их размещать, пока не состоялся разговор с Мэгги. Единственная работа, которую он проделал, это передал свои занятия по понедельникам и пятницам другим учителям, чтобы больше сконцентрироваться на подготовке Центра. Лори несколько раз ловил на себе растерянные взгляды Мэгги, но всеми силами старался их избежать.

Однако от матери было не так просто увернуться.

— Ты выглядишь уставшим, — заметила Кэролайн в середине декабря, когда Лори уселся напротив нее в тихом ресторанчике в центре города, который она очень любила. — Почему ты так много работаешь?

Лори выдавил из себя добродушную улыбку.

— Просто устал. И немного занят.

— До меня дошли слухи, что ты отказываешься от некоторых своих занятий. — Она лукаво взглянула на Лори. — Новый проект?

— Ты слышала? — Встревоженный Лори поставил стакан на стол.

Это, казалось, позабавило его мать.

— Мать одного из твоих учеников входит в мой благотворительный комитет. Она очень рада такой возможности. — В ее глазах заплясало веселье. — Мэгги еще не знает, не так ли?

— Нет, — тихо согласился Лори, — судя по тому, что она не пыталась убить меня этим утром.

Но знала ли об этом его мать или просто догадывалась? Кэролайн не могла знать правду. Она даже не пыталась его задушить.

Рассказал ли ей что-нибудь Оливер?

Мать сменила тему разговора, заговорив о мирских вещах и подробно описав планы вечеринки, которую устраивала. Но потом во время десерта спросила:

— А ты еще не думал, что будешь исполнять?

Лори резко вскинул голову.

— Исполнять?

— Для благотворительного мероприятия.

Она ободряюще улыбнулась.

Лори вцепился в салфетку.

— Мы с Оливером еще официально не обсуждали мое выступление. — Его хватка ослабла. — Хотя, наверное, он прав. Мне придется.

Кэролайн нахмурилась.

— Оливер?

Пришла очередь Лори смущаться, и тут его осенило.

— О… ты имела в виду свой благотворительный вечер.

Глаза его матери расширились.

— А что, есть еще один благотворительный вечер? Вот это да!

Она выглядела довольной, искренне довольной не за себя, а за Лори. Протянув руку через стол, она быстро взяла его за руку, и на какое-то ужасное мгновение Лори показалось, что она сейчас заплачет.

Лори просто не мог больше этого выносить и рассказал ей правду. О студии, о Центре — обо всем.

Было неприятно наблюдать, как исчезает ее улыбка, а затем выражение ее лица мрачнеет, сменяясь от эйфории к замешательству, шоку и, наконец, к молчаливому холодному гневу. Когда Лори закончил рассказ о своих планах, Кэролайн несколько секунд просто смотрела на него.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты шутишь.

— Я не шучу, — ответил Лори. — Мама, я хочу это сделать. Ты спрашивала меня, чего я хотел. Вот это. Вот чего я хочу.

— Нет, это не так, — отрезала она. — Это не то, чего ты хочешь. Это какая-то бессмыслица, какое-то наваждение. — Ее ноздри раздулись. — Это твой «бойфренд» тебя уговорил?

Лицо Лори стало таким же холодным и жестким, как и у его матери.

— Потому, что мое решение встречаться с кем-то «публично» так же нелепо, как и мое желание открыть некоммерческую студию? Вот, что ты пытаешься сказать?

Кэролайн бросила салфетку на тарелку и встала, роясь в сумочке в поисках наличных, что ей далось с трудом, так как пальцы дрожали от ярости.

— Все это чушь собачья. Я не знаю, почему ты так уцепился за эту идею. За исключением, конечно, того, чтобы помучить меня.

— Если я так сильно тебя мучаю, то больше не стану беспокоить тебя встречами за ланчем.

Мать бросила на него быстрый обиженный взгляд, затем кинула деньги на стол, развернулась на каблуках и ушла.


В пятницу Лори планировал провести вторую половину дня в мастерской в Сент-Поле, чтобы все подготовить к началу следующей недели, когда плотники должны приступить к работе. Но после обеда был полон гнева и с трудом мог сосредоточиться. Лори сердито водил валиком взад-вперед по поверхности стен, прокручивая в голове разговор с матерью и снова приходя в ярость. Заблуждение. Это она одержима бредом, полна идиотских идей о том, кем должен быть Лори, как должен себя вести, и к кому его должно тянуть. Неважно, что он был взволнован этим проектом больше, чем всем, что когда-либо делал. И неважно, что все остальные постоянно говорили ему, как он счастлив. Неважно, что мама Эда поцеловала его и сказала, что он «такой хороший мальчик» после того, как рассказал ей о своем плане за запеканкой из тунца. Неважно, что его мать зациклилась бы только на том факте, что он ел запеканку из тунца.

Неважно, что отец Эда пообещал помочь разобраться с водонагревателем и дырой в потолке в новой студии и стал называть его «сынок». Неважно, что родной отец ничего не обещал и не сказал за последние четыре месяца ничего больше, кроме «передай соль» или «куда ушла твоя мать?»

Неважно, что ни один из его родителей не спросил, когда же они познакомятся с его парнем, что предполагало — они просто ждут, когда Эд исчезнет.

Стиснув зубы от нарастающей ярости, Лори повернулся окунуть валик в лоток, но обнаружил, что краски не осталось. Он уже израсходовал первый галлон, теперь ему понадобится второй того же цвета. Не найдя его, он нахмурился и снова взялся за поиски. Лори подошел к багажнику машины, думая, что, должно быть, не забрал ее оттуда, но краски там не было. Он снова проверил оставшиеся галлоны, уверенный, что просто не видит их, потому что точно знал, что покупал краску цвета «идеальный персик». Но затем, увидев два галлона «прекрасный белый», вспомнил, что передумал, и «идеальный персик» был отдан для отделки, а «прекрасный белый» — для главных стен. А это означало, что он только что потратил полтора часа на то, чтобы покрасить половину комнаты не в тот цвет.

Лори уставился на пустую банку из-под краски в руке и на валик в другой. Он долго смотрел на них.

А затем с яростью, которая налетела из ниоткуда и пронеслась над ним как ветер Миннесоты, Лори закричал, повернулся и швырнул сначала банку, а затем и валик в стену. Несколько секунд он смотрел им вслед, тяжело дыша, а потом опять закричал, швырнув поднос с краской и газету под ним, открывалку для банок, палку для перемешивания и неиспользованную кисть. Лори пронесся по помещению, пиная все, ругаясь и крича и, наконец, упал в кучу посреди всего бардака.

Через несколько мгновений услышал тихий голос:

— Плохой день?

Прислонившись к закрытой входной двери, стоял Эд. Лори не слышал, как та открылась, но Эд стоял, прислонившись к ней, засунув руки в карманы брюк, закатав рукава рубашки, развязав галстук и расстегнув верхнюю пуговицу, давая шее немного свободы.

Лори на мгновение зациклился на галстуке.

— Когда я уходил сегодня утром, на тебе не было галстука, — заметил он, стараясь говорить ровным и спокойным голосом, как будто не он только что впал в подростковую истерику.

— Сегодня днем я встречался с большой шишкой. Я не надевал галстук до обеда, и с тех пор не снимал. — Эд оттолкнулся от двери и медленно двинулся вперед, все еще пряча руки. Он выглядел усталым, но его глаза светились ярче обычного, что делало его более похожим на самого себя. Эд кивнул в сторону беспорядка. — Может, тебе помочь прибраться?

Лори вздохнул, глядя на краско-кровавую бойню, которую сам и учинил.

— Полагаю, на сегодня я уже нанес достаточно ущерба. — Он взглянул на красивую одежду Эда. — Я не хочу, чтобы ты испачкался краской.

— Я бы разделся и помог тебе, — невозмутимо предложил Эд.

Не в силах сдержаться, Лори улыбнулся.

— Это было бы прекрасно, но пока на окнах нет штор, думаю, нас могут арестовать.

Эд подмигнул, развязывая галстук.

— Ну, тогда это не самый мой любимый комплект одежды. Если испортится, значит, испортится. — Он бросил галстук на складной стул и потянулся за пачкой газет, лежавшей на полу. — Итак, у меня есть для тебя история. Помнишь, я рассказывал тебе о парне из отдела маркетинга, которого мы все считаем ослом? Ну, он отсутствовал всю неделю, и мы только что выяснили, чем он был занят.

Совместно ликвидирую беспорядок, Эд продолжал говорить, рассказывая историю прямо из «Нэшнл Инкуайрер» о тайных любовницах, бразильских каникулах и крайне неэтичном использовании корпоративной кредитной карты. К концу истории Лори уже не чувствовал себя зазубренным куском стекла.

— Разумеется, он уволен. Я бы хотел, чтобы это означало лучшую гарантию занятости для всех нас, но это не наш отдел. Грядут новые увольнения, несколько перед Рождеством, несколько после. — Он поморщился, потом покачал головой и мягко улыбнулся Лори. — Чувствуешь себя лучше?

Лори кивнул и глубоко вздохнул.

— Да. Прости. Моя мать. Она просто немного завела меня, вот и все.

Эд оглядел комнату в поисках чего-то еще.

— У вас здесь есть проигрыватель?

— В кладовке. Я просто еще ни разу не использовал его. А зачем тебе?

Эд подмигнул, молча исчез в кладовке и вернулся с проигрывателем. Включив его в розетку, Эд запел какую-то песню. Когда он подошел к Лори, первые ноты песни Стрейзанд «Моя грустная детка» эхом разнеслись по комнате. Эд поднял руки в открытом танцевальном объятии и улыбнулся кривой, немного застенчивой улыбкой.

— Потанцуй со мной.

Сердце Лори чуть-чуть растаяло, но измученные части его души все равно тянули назад.

— Неужели я твоя грустная детка?

Эд пожал плечами.

— Я не нашел ни одной песни о взбешенной детке или о детке, что испытывает страшный стресс. Поэтому я выбрал из того, что было.

— Тебе не нравится Барбра, — заметил Лори.

— Тебе нравится. — Эд сделал ему знак рукой. — Ну же, детка. Тебе нужно потанцевать.

Лори осторожно шагнул в объятия Эда.

— А что мы будем танцевать?

Улыбка Эда немного померкла.

— Ну, я пытался это выяснить. Я хотел предложить вальс, но это не тот ритм, не так ли? — Он сморщил нос. — Румба?

И тут Лори действительно улыбнулся.

— Медленный фокстрот, — вынес вердикт.

Эд уже знал этот танец, но конечно же Лори должен был дать ему правильную планку и корректировать их вращения. Но в основном они просто танцевали.

— Ты ведь не пытаешься облегчить участь «бедняжки меня»? — Лори позволил Эду немного раскрутить себя, прежде чем вернуться в его объятья. — Я как раз настроен на простоту. Кроме того, если все сделано правильно, то получается очень романтичный танец. Очень мягкий и открытый.

Пальцы Эда нежно гладили бок Лори.

— Ты чувствуешь себя мягким и открытым, Лоу?

«Да», — подумал Лори, но ничего не сказал. Ему казалось, что он плывет по полу. Эд держал его в идеальном положении — сильный и уверенный — заставляя Лори чувствовать себя в полной безопасности. В конце концов он сдался и закрыл глаза, отдаваясь этому чувству.

— А вообще существуют какие-нибудь соревнования по танцам только для мужчин? — спросил Эд мягким голосом.

Лори покачал головой, не открывая глаз.

— Нет. Я имею в виду, что они есть, но эти… — он спохватился и попытался переключиться, но не смог. — Это не то же самое, что основные соревнования. Это похоже на Олимпиаду для людей с ограниченными возможностями, если честно. — Как только он произнес эти слова, то сразу же почувствовал политическую неправильность всего происходящего вокруг него. Лори открыл глаза и уставился на грудь Эда. — Это вряд ли имеет значение. Бальные танцы — это не то же самое, что те танцы, которыми я занимался профессионально. Перформанс бального зала немного более отшлифован, но на самом деле это никогда не будет настоящим искусством. — Он понял, что Эд смотрит на него как-то странно и покраснел. — Что?

— Ты такой сноб, Лоу — поддел он с улыбкой. А когда тот начал что-то бормотать, поцелуем заставил замолкнуть. — Я буду танцевать с тобой, где угодно. За любую награду. — Он притянул его к себе чуть ближе, чем требовалось по форме и прижался щекой к голове Лори. — И все же ты такой талантливый. Ты так прекрасно выглядишь, когда мы танцуем.

— Мне нравится роль ведомого, — признался Лори. Он снова закрыл глаза и позволил танцу, музыке и силе рук Эда овладеть собой. — С правильным партнером я как будто на якоре, и мне все под силу.