Потом она подросла, но была еще недостаточно взрослой, чтобы оставаться дома одной, и по вечерам, когда мать накачивалась снотворным, отец брал ее с собой в бар. Сидя в темном уголке и потягивая коктейль «Виргин Мэри», Селма наблюдала, как отец общается с этими женщинами. Впрочем, командовал парадом тут отнюдь не ее папочка. Женщины имели над ним полную власть. Боже, как они были очаровательны. Какими мощными чарами они обладали, подчиняя своей воле всех мужчин вокруг.

И вот одна раскрасавица по имени Руби, с крашеными черными волосами и пышной грудью, поразившей Селму своей величиной, заставила-таки отца уйти от матери. Сейчас Селма понимала, что другие красотки с ним только играли, развлекались, как кошка с полудохлой мышкой. Они не собирались за него выходить, иначе одна из них давно бы это сделала. Когда родители разошлись, Селме было тринадцать лет, и ей очень нравилось ходить в гости к отцу и его новой жене. Они жили в центре Джексона. Селма из подростка превращалась в девушку, и ей хотелось быть похожей на Руби. И та, когда у нее было настроение, учила девочку пользоваться косметикой, красила ей губы таким слоем помады, что Селме казалось, будто она только что откусила пирожное с кремом. Губы становились пухлыми и липкими. И вот во время очередного сеанса обучения Селма спросила Руби о ее браслете.

Руби сделала шаг назад, подняла руку, и четыре брелока в виде сердечек звякнули.

– Такие женщины, как я, способны ровно восемь раз в течение жизни заполучить мужчину, которого они хотят.

Она еще раз позвенела браслетом:

– У меня было восемь амулетов. Осталось четыре.

– А с амулетами что происходит?

– В решительную минуту, когда ты уверена, что тебе нужен именно этот мужчина, амулет исчезает. Как правило, первые четыре раза ты делаешь это назло. Например, хочешь отбить мужчину у женщины, которая тебе не нравится. А последние четыре амулета надо использовать ради денег. Восьмой – это последняя возможность получить то, что хочешь. Чего ты желаешь? Денег? Или мести? Может, тобой движет любовь? Или мечта завести семью? Этот амулет самый для тебя важный.

Селма слушала ее с восторженным вниманием.

– И ты должна использовать все амулеты?

Руби рассмеялась отрывистым, как собачий лай, смехом:

– Милая, а зачем же терять их зря?

Селма отчаянно попыталась осмыслить услышанное. Ей хотелось побольше узнать о волшебных амулетах, но она боялась, что окажется неспособна постигнуть все это. Она уже интересовалась мальчиками и стала робко подумывать о большем, чем прогулки под ручку. Но только с одним. Это все, чего она хотела.

– А если влюбишься, можно пользоваться амулетами для одного и того же человека?

– Конечно нет, – ответила Руби, и ее снисходительно-пренебрежительный тон больно ужалил Селму. – Как можно любить одного и того же так долго?

– Значит, ты не собираешься оставаться с моим папой? – спросила Селма.

– Нет. Сиди тихо, не шевелись, – сказала Руби, накладывая ей искусственные ресницы. – Когда-то давно мы с твоей мамой учились в одной школе. Она постоянно смеялась надо мной, дразнила меня со своими подружками. Воображала, что лучше меня. А теперь посмотри на нее. Жалкая и ничтожная женщина. А я могу женить на себе любого женатого мужика. Разве ты сама в этом не убедилась?

Дрожь прошла по телу Селмы. Она поняла, насколько опасна эта женщина. Селма терпеть не могла беспомощности своей матери. И ей ужасно не нравилось, что отец пускался во все тяжкие безнаказанно. Руби лучше, сильнее их обоих. Она всегда будет побеждать.

– Я очень хочу быть похожей на тебя, – прошептала Селма дрожащим голосом.

Пусть ей не до конца все ясно, и это ужасно ее смущает, но она уже знает, чего хочет в жизни.

Руби двумя пальцами приподняла подбородок Селмы, приблизила ее лицо к своему – между ними оставалось всего несколько дюймов:

– Ты уже похожа на меня, дорогая, если говоришь это.

Она дунула в лицо Селмы теплой струйкой воздуха. И что-то с Селмой случилось. Она стала совсем другой. И почувствовала это.

– Восемь амулетов. Это все, что ты получишь. Поначалу кажется, много. Но скоро поймешь, что торопиться нельзя. Женщины станут тебе завидовать. Любой женатый мужчина, который хоть чуть-чуть почувствует к тебе влечение, станет твоим. Ты же будешь неуязвима.

Через четыре месяца Руби ушла от отца. А еще через две недели Селма получила по почте посылку, а в ней – браслет с восемью амулетами.

Отец Селмы вернулся к ее матери. Она была все так же несчастна, влачила жалкое существование. Он продолжал изменять ей. Но они поняли, что уже не в состоянии избавиться друг от друга. Они ненавидели друг друга, и это чувство так поглощало их, что Селму они не замечали.

Свой первый амулет Селма использовала в восемнадцать лет, окольцевала сержанта, который за год до того женился на ее однокласснице. Они приехали домой в отпуск, а Селма всегда терпеть не могла эту девицу, та вечно хвасталась, что свободна и всегда может уехать из города – остальные девушки здесь прозябают, а она уже успела повидать мир. И Селма ей показала, кто она такая. Первый амулет пропал, зато Селма увидела: она может получить все, что захочет, убедилась воочию, что обладает чудесным даром.

Поначалу Селма легкомысленно относилась к своей силе и выскакивала замуж по глупости, как и предсказывала Руби. Третьего мужа, например, она похитила у официантки, которая подавала коктейли, – та случайно пролила на нее напиток. Но потом Селма стала гораздо практичнее.

Однако Руби забыла сообщить ей две важные вещи. Первая: действие амулета длится недолго. Да, она могла заставить любого мужчину бросить жену и уйти к ней, но удержать его при себе навсегда не умела. Лет на пять, не дольше, – это крайний срок. Однако между такими женщинами, как Селма, ходил темный слух, что кому-то удалось на одном амулете протянуть целых семнадцать лет. Точную информацию получить было нелегко. Красавицы с амулетами инстинктивно узнают себе подобных при встрече, но секретами не делятся.

Селма подошла к окну и увидела, как уходит Кейт. Она словно почувствовала, что ей смотрят вслед, и оглянулась через плечо. Селма прекрасно знала, что это означает. За много лет сотни женщин одаривали ее подобными взорами. И она была перед ними беззащитна.

Об этом Руби тоже забыла ей сообщить. Такие взгляды всегда очень болезненны.

Было и еще одно «но»: принимая решение стать такой, как Руби, стоило понимать, что у тебя никогда не будет подруг.

Глава 10

Мы с Лизеттой перетаскали продукты. Можно теперь я пойду на озеро? – спросила Девин у матери.

Девочка прибежала, как только Кейт вышла из домика Селмы и зашагала по дорожке.

Вокруг Кейт все еще витал душноватый аромат благовоний, аромат прекрасной дамы. Он окружал домик Селмы, как силовое поле – магнит. Если бросить туда камень, он наверняка отскочит – так думала Девин.

– Нет, – ответила Кейт, перебирая в руках полотенца. – Побудь немножко со мной. Вряд ли Эби устраивала недавно стирку. Может, ей понадобится помощь.

– Я за ней пригляжу, – раздался голос у них за спиной.

К ним подошла Буладина. Девин очень нравилась эта старушка. Ростом она была чуть-чуть повыше Девин, и у той сложилось странное впечатление, что Буладина – не бабушка, а всего лишь старая девочка. На носу у нее были темные очки, которые почти полностью закрывали милое сморщенное личико.

– О, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – запрыгала Девин на месте.

– Ладно, – улыбнулась Кейт. – Только смотрите, не спускайте друг с друга глаз. Спасибо вам, Буладина.

Кейт направилась к главному зданию, а Девин повернулась к Буладине и подняла вверх корень, подаренный аллигатором.

– К кипарисовым коленцам! – воскликнула она.

– Ты хочешь посмотреть на кипарисовы коленца? Ладно, пошли, нам сюда, – сказала Буладина.

Она повела Девин вокруг озера по тропинке, которая проходила так близко к воде, что кое-где озеро грозило ее затопить. Над водой склонились кипарисы, с их веток в воду плотным занавесом свисал испанский мох.

Девин скакала перед Буладиной спиной вперед, а старушка засыпа́ла ее вопросами о школе, о семье, отвечать на которые Девин не очень-то хотелось – ведь это уже в прошлом, впереди новая жизнь, и теперь, когда они уехали из Атланты, все будет по-другому. Жизнь ее в последнее время сильно изменилась, почти год прошел в постоянной суете – с ощущением, будто вертишься на месте с закрытыми глазами. Остановишься, а мир вокруг все равно вращается. И только через минуту понимаешь, что никакого кружения нет, что все застыло на месте.

Как в «Потерянном озере».

Буладина часто останавливалась, отшвыривала с дороги упавшие ветки, показывала Девин то гриб, то птичье гнездо. Словно сорока, внимание которой привлекало все, что блестит. С такой скоростью озеро и за сутки не обойдешь. Девин хотелось как можно быстрее добраться до кипарисовых коленец, и она побежала вперед. Тоном, не допускавшим возражений, Буладина потребовала, чтобы она немедленно вернулась. Девин притормозила и зашагала спокойнее, словно училась ходить неторопливо, вспоминая, как это делается.

– Вон они! – крикнула Буладина. – Единственное место на озере, где их видно.

Девин посмотрела на воду. И вовсе они не похожи на коленца. Да и на корни мало похожи. Скорее – на торчащие из воды шпили старинных зданий в готическом стиле, словно на дне стоит церковь и видна только маковка. И все это – в одном месте, довольно близко от берега. Коленца поднимаются над поверхностью примерно на фут. Девочка подошла как можно ближе к озеру и глянула вниз. Вода едва заметно колыхнулась, и Девин показалось, что она увидела на дне вспышку, словно сверкнул голубой электрический разряд. И тотчас вода опять стала темной, непрозрачной. Ничто не говорило об аллигаторе, таящемся внизу и желающем, чтобы она нашла сокровище, спрятанное в глубине. Девин даже закрыла здоровый глаз рукой и огляделась снова.

М-да, она надеялась на лучший результат.

Плечи ее поникли. Она очень устала. Ее вдруг охватила апатия, словно кто-то опутал ее паутиной.

Аллигатор всю ночь не давал ей спать – кидал в окно разные предметы. Они стукались о стекло, тук-тук-тук – она чуть с ума не сошла. В конце концов Девин нашарила выключатель и подошла к окну. Открыла его, вдохнула густой, как кисель, ночной воздух. Свет из комнаты выхватил квадрат земли за окном, и Девин увидела: вот он! Заметив ее, аллигатор раскрыл пасть, наклонил голову и бросил на Девин озорной взгляд.

– Ты разве не спишь? – спросила она.

В ответ он зашипел и снова мотнул головой.

– Мне нельзя выходить. Я обещала маме.

Он сделал несколько шагов прочь. Поскреб грязную землю удивительными, покрытыми чешуей лапами с длинными когтями.

– Не понимаю, чего ты расстраиваешься. Это ведь ты не хочешь объяснить, где лежит коробка. Если у тебя проблема, так и скажи.

Аллигатор вышел из светового пятна и скрылся во мраке. Он выглядел откровенно разочарованным.

Девин закрыла окно и снова забралась в постель. Но как только выключила свет, стук возобновился. Она положила подушку на голову, но ночной гость буянил до тех пор, пока яркий солнечный свет не пробился сквозь ветки деревьев; только тогда Девин наконец задремала.

– О чем задумалась, детка? – спросила Буладина за ее спиной.

– Никто не верит, что я видела аллигатора, – ответила Девин, отвернувшись от озера. – А мама даже на дороге его видела, когда мы сюда ехали! Я ничего не выдумываю. Вы мне верите?

– Конечно верю, – улыбнулась Буладина. – Один человек ничего не может доказать. Уж я это знаю. Но если двое… Тогда дело в шляпе. Если двое верят в одно и то же, это становится правдой.

Девин сразу повеселела:

– Он хочет мне что-то сказать, а говорить не может. Вот что досадно.

– Он же аллигатор. А эти аллигаторы все такие упертые. Видят только то, что у них под носом.

– Вы правы, – сказала Девин. – Ему нужна моя помощь.

– А теперь куда пойдем? – Буладина хлопнула в ладоши. – Еще что-нибудь хочешь посмотреть? – спросила она, потирая руки.

– Нет, лучше вернемся. Мне кажется, я слышала, как приехал фургон Уэса. Он обещал помочь с подготовкой к вечеринке.

– Отличная новость! Вот это да! Пошли скорее, мне надо с ним поговорить.

Буладина стремглав помчалась по тропинке, быстро перебирая ножками и размахивая руками, словно сдавала норматив по спортивной ходьбе.

Девин постояла немного, еще раз посмотрела на кипарисовы коленца и побежала за старушкой.

Эту коробку надо найти как можно скорее. У Девин было странное чувство, что еще немного – и будет поздно.


Едва Уэс вылез из машины, как на него насела примчавшаяся с озера Буладина, умоляя как можно скорее установить танцпол. Разумеется, он согласился.

Уэс с детства помнил, что каждое лето по выходным Джордж выносил большие квадраты, устанавливал их на поляне, скрепляя, как детали головоломки. Несколько раз Уэс даже помогал ему. По вечерам здесь играла живая музыка, и они с братом Билли подолгу задерживались, сидя в кустах и слушая эти мелодии. Эби развешивала на деревьях разноцветные китайские фонарики и пускала по озерной воде лодочки с зажженными свечками. В такие ночи меньше всего хотелось возвращаться домой. Хотелось слушать музыку, смотреть на танцующих в мерцающем свете людей и воображать, что они здесь тоже живут, что это в действительности их дом.