Евгения Перова - Потому что люблю тебя

– А ты там никаких глупостей не наделаешь?

Сергей угрюмо ответил:

– Не бойся, я об этом больше не думаю.

– А думал?

– Да не слишком серьезно, – признался Алымов. – И вообще, какой-то фарс получился. Я у тетки был, полез зачем-то в холодильник, смотрю – бутылка водки. И вдруг подумал: да вот же выход! Хоть напьюсь раз в жизни. Ну, достал. А там такая штучка на горлышке…

– Дозатор.

– И я, как дурак, не смог справиться, представляешь? Не льется, и все!

– Ну да, она ж холодная, загустела…

– И уронил. Разбил, конечно. Думаю: даже этого я не смог. А потом представил, как придет тетка и скажет: «Поллитру? Вдребезги? Да я тебе за это!» – и мне так смешно что-то стало. Ну, и все. А потом мне подумалось: а вдруг они меня обманывали всю жизнь? Ну, про непереносимость алкоголя? Боялись, что я на отцовскую дорожку сверну? Я-то ничего такого про себя не помню. Вот хохма была бы, если б я выпил – и ничего. Но проверять что-то не захотелось.

Савва только покачал головой, но слегка успокоился: раз Алымов может шутить – значит, пошел на поправку.

Полив герани, Сергей натянул куртку и снова отправился чистить дорожки. Он дошел до угла дома, когда послышался рев мотора, звуки резкого торможения и крики – Алымов выглянул за калитку. Машина стояла у одного из соседних домов, а на крыльце происходила какая-то возня. Потом дверь захлопнулась, и кто-то забарабанил в нее, крича:

– Открой! Открой, зараза!

Это был старый, слегка покосившийся дом, огороженный простым штакетником и выглядевший совсем непрезентабельно среди окружавших его «дворцов». Действо на крыльце продолжалось: парень, кажется, всерьез собрался ломать дверь, оглашая окрестности забористым матом.

– Какие-то проблемы? – спросил Алымов, подходя поближе.

Парень шарахнулся:

– А тебе чего надо? – Но тон сбавил. – Это семейное дело.

– Эй, в доме! Вам помощь нужна? – закричал Сергей в дверь.

Дрожащий женский голос ответил:

– Подержите его, пожалуйста. Я милицию сейчас вызову.

– Ну вот, а ты говоришь – семейное.

Но парень не стал ждать милицию и быстро сбежал с крыльца. Машина, надсадно завывая и увязая в снегу, развернулась и исчезла из виду. Сергей прислушался. За дверью не было слышно совсем ничего – ни плача, ни дыхания.

– Послушайте, – сказал он, внутренне морщась от собственного натужного благородства. – Вам никак нельзя оставаться в этом доме. Вы замерзнете, пока прогреется. Да и этот ваш… может вернуться. Вы не хотите поехать обратно в Москву? Я провожу вас до станции. Что вы говорите?

Она вдруг вышла из-за двери, и он чуть не упал со ступенек.

– Я говорю, электричек на Москву больше не будет до утра. – Девушка старалась не трястись, но у нее плохо получалось.

– Ну, тогда… может быть?.. Давайте, что ли, пойдем ко мне, дом большой, места всем хватит.

– Ладно.

В теплом доме она затряслась еще больше и не стала раздеваться, съежившись на стуле.

– Не хотите ли чаю? – вздохнув про себя, произнес Сергей: ну вот, теперь придется разговаривать, проявлять гостеприимство.

– А чего-нибудь покрепче нет?

– Покрепче? Сейчас посмотрю, может, и есть. Это вообще-то не мой дом, а приятеля. Пустил пожить на некоторое время. Вот коньяк есть. Чай с коньяком – это то, что вам нужно.

Они сидели друг напротив друга за круглым столом, девушка грела руки о стакан с чаем, а Сергей исподтишка ее разглядывал. Из-под забавной шапки-ушанки были видны только серые заплаканные глаза, покрасневший нос, обиженные губы. И румянец на щеках от мороза.

– Это был мой муж, – неожиданно сказала она.

– Я почему-то так и подумал.

– Бывший. Я от него ушла.

– Понятно. Зачем вы вообще за него выходили, за такого придурка? – сказал Алымов и подумал: «Чего я лезу, какое мне дело до ее мужа?»

– Зачем-зачем. Затем! А ты зачем на своей дуре женился? Читай теперь во всех журналах про вашу дивную семейную жизнь и гнусный развод.

– Что? О, черт!

– Ну конечно, конечно! Как тебя не узнать – такого популярного! А вот ты меня совсем не узнал. Да, Ёжа? – Она наконец скинула куртку и сняла ушанку, встряхнув светлыми волосами.

– Ёжа? – Алымов смотрел на нее во все глаза. Не может быть! Только один человек на всем белом свете называл его этим смешным именем. – Ася? Малявка? Откуда ж ты тут взялась?

Алымов так обрадовался, что схватил ее в охапку и просто стиснул в объятиях. Ася запищала, а он с нежностью всмотрелся в ее покрасневшее личико, потом расцеловал и отпустил.

– Как ты тут оказалась?

– Я-то понятно как. – Она поправила волосы, не глядя на Алымова.

– Почему – понятно?

– Ёж, да что с тобой? Это ж наш дом. Ну, откуда ты меня спас. Вы у нас каждое лето дачу снимали, лет десять подряд, забыл? Или ты не узнал?

– Не узнал! Раньше по-другому все было, а теперь какие-то дворцы кругом. И называлось как-то не так.

– В перестройку переименовали. Была «Победа коммунизма», стало просто Вешняково.

– Ну вот, и тебя не узнал – под этой шапкой. Аська! Как я рад, ты не представляешь! Где ж ты пропадала все это время?

– Да так, особенно нигде. А как ты? – осторожно спросила Ася.

Он хотел было состроить привычную мину под названием: «Аллес гут!» – навострился за эти месяцы, но поморщился и махнул рукой:

– А, кое-как.

Он смотрел на Асю и улыбался: счастье не умещалось в нем, выплескивалось наружу – казалось, вся кухня наполнена радостным сиянием.

– Понятно. – Ася смотрела на него с состраданием, и Алымову было почему-то приятно, хотя все это время он шарахался от малейших проявлений сочувствия, как черт от ладана, замыкаясь в своем горе.

– Ася, сколько ж мы не виделись-то?

– Тринадцать лет.

– Тринадцать лет! С ума сойти…

– Я была на похоронах. Но ты меня, наверное, не видел.

– Да я вообще ничего вокруг себя не видел.

– Это было заметно. Я потом звонила, но…

– Я не жил дома все это время. – Он вздохнул. – Вот такие пироги, Малявка.

– Кстати о пирогах – а поесть у тебя что-нибудь найдется?

– Да, конечно! Господи, ты же голодная! Сейчас…

И он засуетился.

Устроив Асю на ночь, он вышел на крыльцо и постоял немного, вдыхая морозный воздух. Снег все так и шел. Сергею почудился какой-то отблеск на той стороне улицы, и он вышел за калитку – в Асином доме горел свет. Наверное, муж вернулся, решил он. Подумать только, у Аськи есть муж! У Малявки, которая родилась практически у него на глазах, которую он на руках держал! Она вроде сказала, что ушла от мужа? И правильно. Потом вспомнил: тринадцать лет не виделись! Когда же успело пройти столько времени?

В эту ночь Сергей заснул почти мгновенно, пребывая все в том же радостно-умиленном состоянии духа. Засыпая, усмехнулся: да тебе просто нужна была женщина рядом, только и всего. Но другой внутренний голос, звучащий из самых потаенных глубин его сознания, поправил: тебе нужна именно Ася, болван! Алымов сделал вид, что не слышал.

На самом деле Ася была всего на пять лет моложе Сергея – гигантский срок в детстве. Ему исполнилось шесть, когда почти годовалую Асю привезли к бабушке в дачный поселок «Победа коммунизма». Сережа впервые видел такого маленького ребенка и был потрясен: «Мама, смотри – она моргает! Она улыбается! Она живая!» Взрослые умилялись, а крошечная Ася таращила глаза и тянула ручонки к мальчику. Целое лето Сережа увлеченно следил за Асиной жизнью: она заговорила, она пошла! Первое Асино слово было «Сережа» – правда, звучало это сначала как «Ёдя», потом – «Ёжа», да так и осталось.

Каждое лето, приезжая на дачу, Сережа нянчился с Малявкой: играл, читал ей вслух, рассказывал сказки, учил читать и писать, узнавать время, подсовывал нужные книжки и даже с помощью мамы соорудил кукольный театр. Ася ходила за ним хвостиком и обожала так, что отъезд с дачи каждый раз превращался в трагедию. Илария Львовна придумала забирать девочку с собой в Москву, чтобы той легче было пережить расставание. Это стало ритуалом, неукоснительно соблюдавшимся: путешествие, ночевка в доме Вержбицких, возвращение домой.

До семи лет Ася жила у бабушки, потом мама забрала ее в Москву, так что дети виделись и на каникулах, особенно зимних: Сережа водил Асю на елки. Повзрослев, он часто приезжал к ним на дачу кататься на лыжах, или летом – купаться в пруду. Но время летело быстро, и вот уже Сергею стало не до елок и лыж – он стремительно вырастал, а Малявка никак за ним не успевала: его пятнадцать и ее десять, его восемнадцать и ее тринадцать… Разрыв все еще был велик. Ася по-прежнему приходила на его и мамин дни рождения, а когда Алымов поступил в театральный, стала бывать на всех спектаклях. Но время упорно разводило Ёжу и Малявку по разным дорогам, и в какой-то момент Ася совсем исчезла из жизни Алымова. На целых тринадцать лет…

Сергей резко проснулся и сел, не сразу поняв, что его разбудило: звук? Запах? Свет? Он посмотрел на часы – пять утра. В комнате было темно, но мерещились какие-то отблески, и явно пахло гарью. Пожар?! Он прислушался к неясным звукам, доносившимся с улицы, – вдруг резко прозвучала приближающаяся милицейская сирена и оборвалась. Он вскочил, быстро оделся и выбежал на улицу, сразу оказавшись в самой гуще событий: горел Асин дом. Две пожарные машины и одна милицейская с включенной мигалкой, небольшая кучка зевак, пожарные со шлангами, языки пламени, клубы дыма, мощные струи воды и пены – и упорно не прекращавшийся снегопад, который превращал все это трагическое действо в сказочную фантасмагорию. «Вот так бы снять!» – невольно подумал Алымов, тут же устыдился и пошел будить Асю. Дом сгорел почти дотла. К восьми часам утра на пепелище уже никого не осталось. Алымов с Асей, совершенно обессиленные, молча стояли у калитки, глядя на дымящиеся руины. Потом Сергей взял Асю за руку, повел в ванную и стал умывать ее лицо в грязных разводах от слез и пепла. Сам он был не краше. Ася вдруг опомнилась и оттолкнула Алымова:

– Ты что? Мне не пять лет!

– Хорошо-хорошо. Я чайник поставлю.

В угрюмом молчании они напились кофе.

– Что я родителям скажу, просто не знаю! – вздохнула Ася, с тоской глядя в чашку.

– Дом-то хоть застрахован?

– По-моему, нет.

– Беда.

– И с чего это он вдруг загорелся?

– Ты там никакого огня не зажигала?

– Да нет. Я даже свет не успела включить. Ну ладно, спасибо тебе за все. Наверно, надо домой…

– Подожди, сейчас приятель приедет, я звонил ему. Подвезет.

Отпускать Асю одну не следовало, а ехать с ней на электричке Алымову категорически не хотелось – ему все казалось, что после мерзких журнальных статей каждый встречный смотрит на него с осуждением.

Савва прибыл через два часа и был потрясен картиной:

– Ничего себе! Алымов, да тебя просто никуда отпускать нельзя!

– Да я-то тут при чем?!

Из соседней комнаты вышла Ася – увидев Савву, она заплакала навзрыд и кинулась к нему на шею. Алымов изумился.

– Ася, так это ваш дом сгорел? Я сразу не понял. Господи, бедная! Ну, не плачь, не плачь, что ж теперь, – утешающе говорил Савва, обнимая Асю и гладя ее по спине.

– А вы разве знакомы? – растерянно спросил Сергей.

Ася перестала плакать, и они оба уставились на Алымова в крайнем недоумении, потом переглянулись.

– Что? Я не мог спросить?

– Ёж, с тобой все в порядке?

– Да-а, Алымов, совсем плохо дело. – Савва даже засмеялся. – Как же я могу Асю не знать? Ты ж сам нас когда-то знакомил, забыл? Да и тут мы соседи.

Сергей вдруг поморщился и схватился за голову:

– Господи, ну конечно! И правда – что это со мной такое?

Они добирались до Москвы целую вечность, то и дело застревая в пробках – снегопад! Ася сидела впереди рядом с Саввой, и Алымов всю дорогу слушал их разговор, почти в нем не участвуя. Хотя он уже все вспомнил, его не покидало странное ощущение полной нереальности происходящего. Вот – Ася, которую он не видел тринадцать лет, а вот – Савва, с которым видится практически каждый день. И Савва, как выясняется, прекрасно осведомлен об Асиной жизни и спрашивает ее о каком-то племяннике, про которого Алымов и знать не знает. Сергей смутно помнил, что у Аси есть сестра, появившаяся на свет, когда они уже перестали снимать дачу у Зацепиных. Нет, Савва-то каков! Ни разу не обмолвился, что встречается с Асей! Сколько лет у него этот дом, интересно? Надо же, какое совпадение.

Алымов наткнулся в зеркале на чуть насмешливый взгляд Саввы и отвернулся. А когда они, завезя сначала Асю, подъезжали к центру, Сергей сказал равнодушным тоном, совершенно не обманувшим, однако, Савву:

– Черт, забыл ее телефон взять. У тебя ведь наверняка есть?

– Есть, как не быть. Пиши.

Алымов набил в мобильник циферки, помолчал и все-таки спросил:

– Почему ты мне ни разу не сказал про Асю?