– Мне не приходит в голову другая причина, по которой лорд Берк пригласил меня на танец. И когда мы танцевали, Дуглас посмотрел на меня таким свирепым взглядом, что я сразу подумала, что чем-то ему навредила, огласившись танцевать. Согласись, мама, Дуглас уже не раз попадал в неприятности по наущению лорда Берка.

Леди Беннет поджала губы.

– Я должна с ним об этом поговорить.

– Да, я думаю, тебе стоит, – сказала Джоан с серьезным видом. – Знаешь, ведь лорд Берк живет в его доме. Кто знает, на какие еще проделки он может подбить Дугласа.

Мать нахмурилась. Решив, что наговорила достаточно, Джоан протянула руку за следующим пончиком.

Вошел лакей с подносом, на котором лежала записка.

– Миледи, это только что доставили, – доложил он, передавая записку леди Беннет.

Она прочитала, кому адресована записка, и протянула ее дочери.

– Это тебе.

Джоан сломала печать.

– Это от Пенелопы Уэстон. Она приглашает меня на прогулку в парке послезавтра.

Джоан немного удивилась, что Пенелопа способна ждать так долго, им с Абигайль наверняка не терпится узнать, что произошло вчера вечером. Джоан не удивилась бы, если бы Пенелопа сегодня постучалась к ней в дверь с первыми лучами рассвета.

Леди Беннет на несколько мгновений закрыта глаза. Уэстоны – это совсем не то общество, которое она желала для своей единственной дочери. Мистер Уэстон был сыном адвоката, сколотившего состояние на каналах. Это, конечно, не так плохо, как разбогатеть на торговле, но все равно это не очень благородно. И все же состояние есть состояние, и мистер Уэстон выделил обеим дочерям приличное приданое в надежде, что это поможет им занять более высокое положение в обществе. В результате их приглашали почти на все самые модные балы и рауты, ведь хозяйки лондонских салонов не желали лишать своих младших сыновей любой возможности подцепить такую наследницу.

Независимо от их богатства Джоан нашла в Пенелопе и Абигайль родственных душ. И хотя леди Беннет желала бы, чтобы у Уэстонов были связи получше, она не могла не признать, что миссис Уэстон – женщина с хорошим вкусом и здравым смыслом и ее дочери в этом отношении похожи на мать.

– Я не возражаю, – сказала она. – Джоан, лорд Берк сам тебе сказал, что действует в рамках пари?

Джоан, приподнявшись со стула, помедлила, потом осторожно ответила:

– Нет… это только мое предположение. Я не думаю, что он искренне хотел со мной танцевать. Во всяком случае, он не проявлял никаких признаков того, что получает удовольствие. – Она решительно выкинула из головы все воспоминания о нескольких последних минутах их встречи. – Он все время со мной спорил, а когда танец закончился, ушел, не сказав ни слова на прощание.

Леди Беннет внимательно всмотрелась в лицо дочери, которая старалась сохранить невинное выражение лица. Наконец мать недоверчиво заметила:

– Все это довольно странно. Мне кажется, ты не из тех, кто представляет интерес для таких, как он. – Леди Беннет снова закашлялась и прикрыта рот носовым платком. Джоан машинально потянулась за чайной чашкой, но мать жестом отмахнулась. – Ладно, можешь идти, но если когда-нибудь в будущем он снова пригласит тебя на танец, ты должна отказаться. Я ему не доверяю.

Джоан вздохнула с облегчением и улыбнулась. Не важно, что родная мать не считает ее привлекательной для мужчин или по крайней мере для дьявольски красивых мужчин. Зато ей удалось избежать серьезных последствий, и это самое главное.

– Конечно, мама, я откажусь. Хотя мне кажется очень маловероятным, что лорд Берк когда-нибудь снова будет искать мое общество.

Глава 8

На следующее утро после бала у леди Малькольм Тристан отправился в боксерский клуб. Он довольно давно там не быт, но сегодня разделся до пояса и провел на ринге почти три часа, принимая вызов всякого, кто хотел драться. Он бы остался и дольше, получая удовольствие от жжения в мускулах и возбуждения от каждого нанесенного удара, но появился Беннет. Друг просто стоял возле ринга и свирепо смотрел на него. И это было именно то, чего Тристан надеялся избежать, уйдя из дома так рано.

Прошлой ночью, оставив мисс Беннет, раскрасневшуюся и взволнованную, за пальмами леди Малькольм, он вышел из зала, из дома Малькольма, прошел через весь город по узким переулочкам позади Ковент-Гардена, где человеку легко потеряться в питейных и игорных притонах. Ему нужно было забыться. Боже праведный, он взял и поцеловал Фурию! И его губы до сих пор жаждали снова отведать вкус ее губ. Целые реки спиртного были бы не в силах погасить этот огонь.

Это была большая ошибка, которую он не собирался повторять. И вовсе не горел желанием встретиться лицом к лицу с ее братом и услышать вопросы, которые тот непременно задаст. Да и что он вообще сможет ему ответить? Возможно, было бы лучше, если бы он позволил Джессике Эллиот его обнаружить, хотя в тот момент, когда она едва не увидела его с мисс Беннет за теми пальмами, настроена она была очень враждебно. И он еще думал, что скрыться в укромном месте – разумное решение. Это доказало, что его инстинкты ни к черту не годятся.

Тристан не обращал на Беннета внимания, пока не закончил поединок, но когда ушел с ринга и направился к стоящей в углу кадке с водой, Беннет последовал за ним. Тристан наклонился над кадкой, зачерпнул ковшиком воду и вылил себе на голову и грудь. Слуга протянул ему полотенце. Тристан обернул его вокруг мокрой головы и только теперь, когда его лицо было надежно скрыто, спросил:

– Ну что?

– Я собирался задать тебе тот же самый вопрос, – резко бросил Беннет. – Какого черта ты танцевал с моей сестрой? О чем ты только думал?

Тристан пожал плечами, все еще вытирая волосы.

– Мне было ее жалко. Она не танцевала ни единого танца.

– Это не твоя забота! Я думаю, она вообще не любит танцевать, потому что она выше большинства многих мужчин.

Если Беннет думает, что Джоан не любит танцевать, значит, он плохо знает свою сестру. Когда они танцевали, ее лицо выражало радостное возбуждение и восторг, во взгляде читались одновременно томление и решимость, как если бы она намеревалась наслаждаться каждым мгновением танца независимо от того, кто ее партнер. Прошлой ночью он очень долго не мог заснуть, и это выражение ее лица стояло у него перед глазами. Отчасти именно из-за него он искал сегодня наказания. Она хотела танцевать, даже жаждала, а он был не очень-то приятным партнером.

– Она не виновата в том, что высокая. И когда я ее пригласил, она не была обязана соглашаться.

– Но какого дьявола ты вообще ее пригласил? – вскричал Беннет. – Ты же сам говорил, что она ходячая неприятность и что ее надо избегать. А теперь мать хочет спустить с меня шкуру за то, что я подверг ее опасности. Она обвинила меня в том, что я подтолкнул тебя танцевать с Джоан, заключив с тобой пари! Ужасная мысль – рискнуть деньгами, поставив на что-то, имеющее отношение к Джоан. – Беннет поморщился. – Да сестрица на что угодно пойдет, лишь бы сделать так, чтобы я проиграл. Нисколько в этом не сомневаюсь!

Тристан отбросил полотенце.

– Я не пойму: ты пришел защитить честь своей сестры или насмехаться надо мной за то, что я танцевал с такой гарпией?

Тристан пошел в другую комнату, Беннет последовал за ним.

– К сожалению, и то и другое. Сегодня утром, когда моя мать узнала, что ты танцевал с Джоан, она сама явилась ко мне, чтобы сорвать на мне свой гнев. И ты танцевал вальс, не меньше!

– Ну и что? Все танцевали вальс. Вообще-то я видел, как ты во время того же самого вальса кружил по залу какую-то очаровательную блондинку.

Беннет покраснел.

– Ну да, мать настояла, чтобы я снова пригласил мисс Драммонд.

Тристан открыт флягу с холодной водой и сделал большой глоток, все еще стараясь не встречаться взглядом с Беннетом. Это, конечно, было с его стороны трусостью, ну и пусть.

– Значит, я не должен был танцевать, в то время как ты порхал по всему залу? А ведь это ты заставил меня пойти на этот чертов бал.

– Отнюдь не для того, чтобы ты танцевал с Джоан! – прорычал Беннет. – Черт подери, Берк… – Он замолчал и взъерошил волосы пятерней, потом продолжил уже более спокойно: – Ты знаешь, что моя мать никогда к тебе не благоволила.

– Но не из-за того, что натворил я, – многозначительно уточнил Тристан и наконец бросил суровый взгляд на старшего друга. – Ты отлично знаешь, что она винит во всех твоих проделках меня и почему-то не задумывается, как ты ухитряешься продолжать вытворять то же самое, когда меня нет рядом с тобой.

Беннет густо покраснел.

– Да, это верно. Но теперь с ней спорить бесполезно, у нее уже твердо сложилось дурное мнение о тебе. Так что ради твоего и моего блага оставь Джоан в покое. – Он печально усмехнулся. – Это не должно быть очень трудно, ты ведь сам сказал, что она ходячая неприятность. Я даже оказываю тебе любезность. Считай, что ты получил мое разрешение бежать в противоположную сторону, если когда-нибудь еще с ней столкнешься.

Тристан хмыкнул и щелкнул пальцами, подзывая мальчишку, чтобы тот принес его одежду. Джоан на самом деле была гораздо опаснее, чем подозревал Беннет. Потому что, как бы она Тристана ни раздражала, ему вовсе не хотелось бежать от нее в сторону. Ему хотелось взять над ней верх, сделать так, чтобы ей не хватило слов. Он мечтал услышать ее признание, что она была неправа, а он прав – хотя бы в чем-то, не важно в чем. Но больше всего его беспокоило, что ему хотелось зацеловать ее до бесчувствия, когда она это сделает. А может быть, даже до этого. Должно быть, он повредился в рассудке.

– Ну что, тебя можно поздравить? – спросил Тристан, решив сменить тему, чтобы прекратить разговор о мисс Беннет. – Мне нужно переселяться в отель, чтобы твоя невеста могла начать декорировать дом по своему вкусу?

Его друг нахмурился.

– Черт возьми, Берк, я не помолвлен!

– Ну, ждать осталось не долго. Два танца с одной и той же леди?

– Я это сделал, чтобы угодить матери, – проворчал Беннет.

Вернулся слуга с одеждой, Тристан взял рубашку и надел ее на себя.

– Я смутно помню твою мать, она не показалась мне очень уж грозной женщиной. Почему же, скажи на милость, она вселяет в сердца своих детей такой ужас, что вы моргнуть не можете без страха перед расплатой?

– Это не ужас! – воскликнул Беннет. – Просто дело в том, что неразумно лишний раз ее раздражать, вот и все. Так спокойнее. – Он вдруг нахмурился. – А что, Джоан тоже на нее жаловалась?

Слуга протянул Тристану тщательно отглаженный шейный платок.

– Разве твоя сестра не улизнула тайком после того, как приходила к тебе домой? Насколько я понимаю, она сделала это вопреки воле твоей матери, но всего-навсего отправилась прогуляться по Бонд-стрит. А ты не можешь отказать матери даже в такой малости, как требование пойти на бал. – Тристан стал завязывать шейный платок, глядя на себя в зеркало, которое держал перед ним слуга. – Думаю, когда незамужнюю девушку не отпускают далеко от матери, это еще как-то можно понять, – продолжал он. – Но ты-то взрослый мужчина. Очнись, старина, от угодливости недалеко до порабощения.

Беннет фыркнул:

– Что ты можешь об этом знать? Ты всю жизнь свободен как птица.

Тристан протянул свободный конец шейного платка сквозь узел и заколол булавкой.

– Да, я свободен от родительского надзора, который тебя так раздражает.

А еще свободен от любого подобия любящей семьи, но об этом Тристан упоминать не стал. Его родители умерли так давно, что он их даже не помнил. Как знать, его мать могла быть еще хуже, чем мать Беннета.

– И мне никогда не казалось, что ты был этим недоволен. – Беннет хлопнул друга по спине, к нему явно вернулось хорошее настроение. – Поверь мне на слово, потрафить матери гораздо проще. Я потанцевал с мисс Драммонд, все довольны, и теперь я снова свободен.

– Фелисити Драммонд тебе нравится?

Беннет заморгал.

– Что-что?

– Она тебе нравится? – повторил Тристан, надевая фрак. – Если уж тебе приходится танцевать вальс, можно заодно получить от этого удовольствие.

Беннет несколько мгновений смотрел на друга, потом громко расхохотался.

– Черт возьми! Для того чтобы вальсировать, совсем не обязательно, чтобы дама тебе нравилась. Мисс Драммонд совсем не похожа на женщин, которых я предпочитаю, и ты это знаешь. С таким же успехом я мог бы спросить тебя, понравилось ли тебе танцевать с моей сестрой!