Нэн Райан - Потому что ты моя

Берт Вернет сам виноват: он получил именно то, что заслуживал, и она о-о-очень рада, что смогла его наказать.

Все могло бы обернуться совершенно иначе, ведь она дала Берту еще один шанс, но он им не воспользовался. Джина была уверена, что, как только она расскажет Берту ужасную правду о его проклятой жене, когда он поймет, что Сабелла Риос вышла за него замуж лишь для того, чтобы завладеть Линдо Виста, он немедленно разведется с ней и вернется к Джине, на коленях умоляя о прощении. Но Берт этого не сделал.

Хорошо же! Слишком долго она была терпеливой, понимающей, всепрощающей, пора бы уже для разнообразия подумать и о себе.

Джина танцевала, раздеваясь на ходу. Она ожидала Франко, чтобы отблагодарить его.

– Бум, бум, бум! – напевала она. – Бум, бум, бум. – Задрав платье, Джина исполнила канкан. – Бум, бум, бум.

Наконец Джина немного успокоилась и села на кровать.

Подняв ногу, она стянула синюю сатиновую подвязку, покрутила ее на указательном пальце, а потом, оттянув резинку, как на рогатке, отпустила.

Джина сняла чулки и бросила их на ковер.

– Бум, бум, бум. – Она легла на кровать и положила руки под голову. – Ты слышал этот звук, Берт? Слышал ли ты тот самый «бум», который превратил твое драгоценное ранчо Линдо Виста в никому не нужный кусок пустыни?

– Этот ублюдок взорвал дамбу, – Капли подбежал к черной коляске, остановившейся на склоне горы над злополучной дамбой. – Будь прокляты эти Франко и Санто! Я...

– Ты ничего не сделаешь, – оборвал его Берт. – Это их собственная дамба и их собственный динамит.

Сабелла осталась в коляске, не в силах оторвать взгляд от разрушенной дамбы.

Она услышала, как Каппи ответил:

– Боже мой, сынок, неужели ты думаешь, что в этом замешан сенатор де Темпл? Да ведь он один из самых лучших людей здесь. Он никогда бы не сделал этого.

– Разумеется, нет. Это целиком на совести Джины. – На губах Берта заиграла невеселая улыбка. – Думаю, как только она поняла, что правда о моей жене не прикончила меня, она решила действовать по-другому.

– Боже всемогущий, ты на самом деле веришь...

– Конечно, – Берт горько усмехнулся. – Какой я счастливчик, Каппи. Не одна, а целых две умные и безжалостные женщины собрались меня уничтожить.

Берт повернулся, чтобы вернуться к жене. – Эй, подожди минутку, – хмуро окликнул его Каппи – Куда ты направляешься?

– Похоже, что в ад.

Он подошел к коляске. Сабелла на одно-единственное мгновение увидела тоску в его глазах. Она отчаянно желала помочь ему, сделать хоть что-нибудь.

Повинуясь безотчетному порыву, Сабелла положила руку ему на плечо.

– Берт, я хочу, чтобы ты знал...

– Ты не могла бы помолчать? Не могла бы ты просто сделать это? Просто оставить меня в покое.

– Да. – Сабеллу мгновенно охватил гнев. – Непременно так и сделаю.

Как только они вернулись на Линдо Виста, она ушла в спальню и в этот день больше не видела Берта. Около одиннадцати Сабелла отправилась спать. Прокрутившись в постели полчаса, она в конце концов заснула.

Где-то в два часа ночи она проснулась от того, что горячие настойчивые губы осыпали ее множеством легких поцелуев, ласковые руки нежно гладили ее тело. Сабелла ответила ему так страстно, что это потрясло Берта.

Сабелла приняла его в себя. Ее руки обвили его шею, а ноги обхватили поясницу. Несколько коротких диких минут – и наступил неожиданный взрыв наслаждения.

Но когда все закончилось, Берт резко повернулся к ней спиной.

Чувствуя, как по щекам текут слезы, Сабелла долго не могла уснуть, не понимая, как тело может быть таким жарким, а сердце походить на кусок льда.

Над Линдо Виста сгустились тучи. В этой сухой, испепеленной зноем земле ничто не может жить без воды: ни человек, ни животные, ни растения. А начиная с августа в Южной Калифорнии практически не было дождей. Без дамбы Дрими Дро приток Коронадо больше не протекал по территории Линдо Виста, и ирригационные каналы должны скоро пересохнуть.

Сильный дождь на время мог бы помочь, но это не решило бы проблемы. Если не найти новый источник воды, могущественная империя, которой когда-то было Линдо Виста, перестанет существовать. Придется как можно быстрее и с большими убытками продавать скот. Растения засохнут и погибнут, и пустыня станет наступать на когда-то зеленую долину, превращая ее в бесплодный кусок земли.

Наступил День Благодарения, но жители Линдо Виста не испытывали чувства благодарности. На кухне приготовили ужин, достойный королевской семьи, но никто не оценил его.

Поглощенный неприятными мыслями, Берт почти не притронулся к еде. Отодвинув тарелку в сторону, он потянулся к бутылке вина, охлаждающейся в серебряном ведерке. Взяв бутылку, Берт встал из-за стола, извинился и ушел в библиотеку, где провел большую часть дня.

Но он, как обычно, пришел к Сабелле ночью. Его дыхание пахло вином. Доведя ее до состояния сладостного изнеможения, Берт позволил ей заснуть в своих объятиях. Сабелла не знала, как долго она спала, но когда уже поздно ночью она внезапно проснулась, то обнаружила, что руки Берта по-прежнему обнимают ее.

Медленно, еще окончательно не проснувшись, Сабелла приподняла голову и вздрогнула, встретив в темноте его взгляд. Берт не спал.

Он обнял ее крепче, его руки свободно блуждали по ее спине, бедрам, ягодицам. Страсть нарастала с каждой секундой.

Через мгновение Сабелла лежала сверху, а мужское естество Берта было глубоко в ней. Ритмично двигаясь навстречу, Сабелла слегка наклонила голову и провела языком по его груди; ее волосы каскадом упали вниз, закрыв его лицо и плечи.

К Рождеству Сабелла стала подозревать, что она забеременела. Тем не менее она дождалась конца года, прежде чем вызвать доктора Ледета. Врач прибыл на Линдо Виста тридцать первого декабря 1880 года.

Проведя короткое, но тщательное обследование, он подтвердил подозрения Сабеллы. Она действительно беременна. Он не может сказать со всей точностью, но предполагает, что ребенок родится где-то в последнюю декаду августа.

Собираясь уходить, улыбающийся седоволосый доктор спросил:

– А где же Берт? Ждет в библиотеке? Должен ли я сказать ему или вы сами...

– Берта сейчас нет дома, – быстро проговорила Сабелла, не уточняя, что она и понятия не имеет, где сейчас ее муж и когда он собирается вернуться домой. – Я сама скажу ему.

Сабелла пыталась выглядеть счастливой и довольной.

– Я вас понимаю, – сияющий доктор подмигнул Сабелле. – Сегодня Новый год. Вы, наверно, хотите подождать до двенадцати часов? Предложите мужу бокал пунша, отведите его под веточку омелы, поцелуйте его, а потом сообщите свою радостную новость. Весьма романтический способ праздновать Новый год, вы не находите, миссис Бернет?

– Да.

Сабелла отчаянно желала, чтобы все так и было, надеялась, что так и случится. Но, увы!

Наступила полночь. Закончился старый год, ему на смену пришел новый, а Берта все не было. Злясь на него и жалея себя, Сабелла сидела в спальне. Она посматривала то на горящие поленья в камине, то на большую серебряную чашу с пуншем, то на зеленую ветку омелы, прибитую над дверью.

Смахнув слезы, она встала перед огнем и разделась. Сабелла стояла перед камином, чувствуя одновременно тепло от огня и прохладный ветерок, задувающий через полуоткрытую балконную дверь.

Грустно встряхнув головой, она прокляла свою глупость.

Неужели она на самом деле ожидала – просто потому, что забеременела, – что это изменит отношения между ними? Неужели действительно верила, что они смогут провести вечер вдвоем, целуясь под омелой?

Сабелла резко повернулась и задела краешек старого кожаного кресла, кресла, в котором она пережила столь упоительные мгновения своей жизни, кресла, в котором сейчас никто никогда не сидит, их «счастливого» кресла. В этой комнате больше нет счастливых людей.

Сабелла грустно вздохнула, обошла пустое кресло и направилась к кровати. Она не стала надевать ночную рубашку: после четырех месяцев замужества она отвыкла от этой детали туалета.

Скользнув под прохладное шелковое покрывало, она свернулась калачиком, закрыла глаза и стала вспоминать все события прошлого года, гадая, что ее ждет в наступившем.

Она всхлипнула, затем положила руку на живот. Прошло несколько часов, как она узнала, что носит ребенка, но Сабелла уже чувствовала необходимость защищать новую жизнь внутри ее.

Ребенок. Мой сын. Мой сын.

Лежа в прохладной, освещенной огнем камина комнате, Сабелла ясно поняла, что никогда не позволит Берту Бернету или кому-нибудь еще забрать ее сына!

Засыпая, Сабелла придумывала имена ребенку и в тот момент, когда она уже почти погрузилась в сон, послышался шум открываемой двери.

Прижав простыню к груди, Сабелла медленно повернула голову и увидела входящего Берта. Она собралась было позвать его, но передумала.

Сабелла смотрела, как он раздевается, непроизвольно повторяя ее предыдущие действия – стоит перед камином, глядит на огонь. Берт явно наслаждался и теплом огня, и обдувавшим тело ветерком. Он медленно повернулся, подставляя огню спину.

Отблески огня на бронзовой коже делали его похожим на римского гладиатора, что приводил в трепет жаждущие крови толпы в Колизее, победителя, который выживет, что бы ни случилось. А сейчас в кровати его ожидала страстная, покорная язычница, отданная ему на ночь в виде вознаграждения.

Берт подошел к кровати, откинул покрывало и растянулся рядом с ней. Несколько минут он просто лежал на боку, подперев голову рукой, и смотрел на жену.

Наконец его загорелая рука потянулась к ней, и длинные пальцы заскользили по ее лицу, губам, подбородку, спустились к плечам, пробежали по обнаженной руке. Далекий огонь камина отражался в глубине его горящих серых глаз. Наклонив голову, он поцеловал изгиб шеи, темные шелковистые волосы коснулись ее кожи.

– Берт, я... Я должна кое-что сказать тебе.

– М-м-м. – Ищущие губы начали свой неспешный путь вниз.

– Это... случилось. Сегодня днем здесь был доктор Ледет. Он подтвердил, что я...

Губы Берта остановились.

– Ты уверена? Доктор не мог ошибиться? Ты абсолютно уверена?

– Я совершенно уверена. Доктор Ледет считает, что ребенок родится где-то в августе.

Сабелла ждала, что Берт скажет хоть что-нибудь. Но он молчал. Вместо этого он быстро встал с кровати, прошел к стулу и принялся одеваться. Стоя перед огнем, Берт быстро натягивал на себя одежду.

Вернувшись к кровати, он на мгновение остановился и посмотрел на Сабеллу.

– Я больше не стану тебя беспокоить, моя дорогая. Мне нужно отдохнуть, да и тебе тоже. Спокойной ночи.

У двери он остановился.

– Да, кстати, – Берт холодно улыбнулся, – счастливого Нового года.

– Мои дорогие друзья, – провозгласил сенатор Нельсон де Темпл, одной рукой обнимая Джину, а в другой поднимая бокал шампанского, – моя дочь и я желаем вам всем счастливого Нового года!

– Счастливого Нового года! Счастливого Нового года! – раздавшиеся крики заглушили музыку.

Веселящиеся гости поднимали тосты за наступающий 1881 год.

Сенатор осушил бокал, затем, чмокнув в щечку дочь, хотел спуститься с украшенного цветами подиума, но Джина остановила его.

– Подожди, папа, – Джина загадочно улыбалась, – я должна сделать очень важное признание.

Сенатор тревожно нахмурился. Что еще его ждет? В глубине души он не верил Джине, клявшейся в том, что она непричастна к взрыву дамбы Дрими Дро. Чем еще порадует его любимая дочь? Только в последнее время сенатор с грустью осознал, что ему следовало больше заниматься ее воспитанием.

Нельсон де Темпл поднял руку, призывая всех к молчанию. Прошло несколько минут, пока затих гул голосов. Когда наконец внимание собравшихся было приковано к хозяину дома, Джина прошептала несколько слов на ухо отцу.

Удивление отразилось на его лице. Но прежде чем сенатор смог сказать хоть слово, дородный дон Мигель Андрее Амаро, растолкав толпу, взобрался на подиум и встал рядом с отцом и дочерью. Пожилой дон Мигель гордо расправил плечи и обхватил коротенькой рукой талию Джины.

Пораженный сенатор наконец обрел голос. Он прочистил горло, а затем весело объявил любопытствующим гостям:

– Мои дорогие друзья, грядет на самом деле счастливый Новый год! Моя прелестная дочь только что сообщила мне, что она – не далее как сегодня вечером – согласилась стать женой моего близкого друга, дона Мигеля Андрее Амаро.

В зале послышались возгласы удивления и шепот, затем раздались громкие аплодисменты. Джина очаровательно улыбнулась, повернулась к низенькому мексиканцу и звучно поцеловала его в щеку.

Часом позже на залитом лунным светом балконе Джина позволила своему жениху слегка, совершенно невинно, поцеловать ее. Поцелуй стал наградой за обещание выполнить ее самое сокровенное желание – уехать подальше от ужасающей скуки и ничтожества Сан-Хуан-Капистрано и переехать в Лос-Анджелес. Она хочет вести светскую жизнь, встречаться с интересными людьми. Дон Мигель быстро согласился.