Филиппа Эшли - Потрясающий мужчина

Кэрри Браунхилл в растерянности стояла перед служебным входом театра «Старлайт», не зная, как реагировать на возмутительный вопрос подруги.

— Так что ты будешь делать, если Хью заведет любовницу? — повторила та.

Кэрри выдержала слишком долгую паузу — отчасти потому, что от холода у нее зуб на зуб не попадал, отчасти потому, что мысль об измене жениха ни разу не приходила ей в голову.

— Ты хочешь сказать, если я застукаю его с другой женщиной? — уточнила она.

— Ну, нет, я не имею в виду, что ты застанешь его, так сказать, в процессе — со спущенными штанами, — сказала Ровена, попыхивая сигаретой. — Мне просто интересно, как ты себя поведешь, если узнаешь, что он ходит на сторону.

— Да ну тебя! Я не знаю, — отозвалась Кэрри, притопывая ногами, чтобы согреться.

В том, что она замерзла, не было ничего удивительного: во-первых, на дворе стоял февраль, а во-вторых, они с Ровеной были в костюмах проституток пятидесятых годов. В местном драмкружке шла генеральная репетиция мюзикла «Бриолин», и подруги выбежали на улицу во время перерыва. Одна из Розовых Леди случайно подожгла свой парик, сработала пожарная сигнализация, что привело в ярость режиссера. Воспользовавшись всеобщим переполохом, Ровена тайком выскочила покурить.

— И все же, милая, что ты будешь делать? Проявишь гордое спокойствие или превратишься в мстительную фурию? — протянула Ровена, вживаясь в образ своей героини Риццо, хотя такая манера речи больше подошла бы Мардж Симпсон.

— Конечно же, проявлю гордое спокойствие, — с глуповатой ухмылкой ответила Кэрри, изображая Сэнди.

Ровена медленно затянулась сигаретой и выпустила изо рта колечко дыма.

— Черта с два, милая!

— Ну ладно, возможно, ты права. Если я застану Хью с другой женщиной, я, скорее всего, впаду в неистовство и начну крушить все вокруг. Месть моя будет страшна.

— И что же ты сделаешь? Выльешь на его машину раствор для удаления краски? — Ровена стряхнула пепел в кадку с зимостойкими анютиными глазками.

Кэрри в притворном ужасе округлила глаза:

— На «рейнджровер»? О Господи, нет! Я люблю эту машину как родное дитя и ни за что не причиню ей вреда.

— Тогда порежешь в лоскуты все его шмотки?

Кэрри на мгновение задумалась, потом растянула рот в радостной улыбке.

— Ну, нет, это слишком банально! Мое наказание будет под стать преступлению. Я ударю его по самому больному месту.

— По яйцам, что ли? — ахнула Ровена.

— Гораздо хуже. Я насыплю сахар в топливный банк его «массея-фергюсона».

— Куда-куда?

— «Массей-фергюсон» — это его новый трактор. Хью его просто обожает. Он как-то сказал, что хотел бы трахнуть меня в кабине.

— Вы, фермеры, все извращенцы, — объявила Ровена, швыряя окурок на тротуар и давя его ногой. — Ой! Черт, я обожгла ногу! Эти проклятые балетки давно пора сдать в утиль!

Кэрри со смехом наблюдала, как Ровена, непрерывно ругаясь, прыгает на одной ноге. Они дружили с университета, вместе изучали английскую драматургию. Теперь с энтузиазмом занимались в драмкружке оксфордширской деревни Пакли, где обе и жили. С Хью Кэрри тоже познакомилась в универе, с тех пор они были неразлучны. Когда-то она мечтала играть в Уэст-Энде, но вместо этого стала помогать Хью на ферме. Работа занимала целый день: приходилось решать все административные вопросы, пока он управлялся со стадом и мелкими фермерскими подразделениями. Однако Кэрри не жалела о несостоявшейся карьере профессиональной театральной актрисы, она была вполне довольна своей жизнью. Она знала, что ей никогда не придется выводить из строя любимый трактор Хью Бригстока, портить его одежду или каким-то иным способом мстить за измену. Через две недели они с Хью обвенчаются в церкви Пакли. На свадьбу придут все — члены драмкружка, молодые фермеры, университетские друзья жениха и невесты. Соберется, по меньшей мере, полдеревни, хотя скорее всего полграфства, поскольку мама Хью была знакома абсолютно с каждым.

— Кэрри? Ровена? — Из-за двери театра встревоженно выглянуло видение в розовом.

— Мы здесь, Хейли, — откликнулась Кэрри.

— Я просто пришла сказать, что мы скоро начинаем. Джина вас ищет. Она и так уже рвет и мечет из-за того, что я запустила пожарную сигнализацию, — сказала Хейли, дрожа в костюме Розовой Леди.

— Джина — внебрачная дочь Саймона Кауэлла[1] и Аттилы-завоевателя, — объявила Кэрри, представив себе, как режиссер спектакля носится по театру и ищет их с Ровеной: будто она директриса школы, а они нерадивые ученицы, сбежавшие покурить в сортир. — Неужели у ведущей актрисы не может быть никаких привилегий? Скажи ей, что мне звонят из Голливуда, — Кэрри добавила в голос драматизма, — что Джордж Клуни снимает ремейк фильма «Унесенные ветром» и предлагает мне роль Скарлетт О'Хара.

Ровена хихикнула.

— Не волнуйся, Хейли, я уже иду, — сказала Кэрри, в конце концов, сжалившись над бедняжкой Хейли: она была столь наивна, что могла и впрямь передать Джине ее слова.

— Теперь из-за того, что мы смылись, Джина будет злиться на нас до конца вечера, — проворчала Ровена.

Кэрри быстро пошла к двери, решительным жестом отбросив волосы за спину, как сделала бы Скарлетт.

— Честно говоря, милая, мне на это плевать!

Неделю спустя Кэрри стояла на сцене перед переполненным залом и во все горло распевала финальную арию мюзикла:

— «Мне нужен только ты один…»

— Браво! Браво! — скандировала публика.

Кэрри заорала громче:

— «Только ты оди-и-ин!»

Зрители повскакали с мест и затопали ногами, сотрясая театр.

— Ты только посмотри, что творится, — прошептала Ровена, когда артисты вышли на поклон. — Правда, здорово?

Кэрри ощущала себя гигантской розовой подушкой жевательной резинки, которая вот-вот лопнет от радости. Каждый вечер в их театре был аншлаг, спектакль имел оглушительный успех, и ей было плевать, что она всего лишь на подпевках. Пусть это не Уэст-Энд, пусть они играют в любительской труппе, но они отлично играют, черт возьми! Упал занавес, и подруги, возбужденно щебеча, убежали со сцены.

— Давай переоденемся и махнем в бар. Мне срочно нужно выпить порцию вина с содовой — Хью заплатит. Я не увидела его в зрительном зале, но он, наверное, сидел на галерке.

— Твой Хью наверняка уже поджидает тебя с очередным дежурным букетом, — сказала Ровена.

Кэрри деланно вздохнула:

— Надеюсь, на этот раз он купил красные розы. Желтые давно вышли из моды, подружка.

На самом деле она не имела ничего против желтых роз и обрадовалась бы даже охапке одуванчиков. Ей очень хотелось увидеть Хью, который обещал прийти на заключительный спектакль и ради этого собирался даже удрать с холостяцкого уик-энда. Она не стала бы возражать, если бы он явился полуголый с цепью и ядром на ноге, только бы явился! Сегодня она в последний раз играла под именем Кэрри Браунхилл; в следующей программке будет напечатана ее новая фамилия: Кэрри Бригсток. Сегодняшний вечер был особенным во многих отношениях, и Кэрри не терпелось услышать, что он думает по поводу ее игры.

— Надеюсь, «Оксфордшир лайф» пришлет на нашу свадьбу репортера, — проговорила она.

— Я думаю, — пробормотала Ровена, намазывая на лицо очищающий крем, — это событие будет освещено в масштабе всей страны. Возможно, о тебе напишут в «Хелло!»[2].

— Хватит надо мной издеваться, Ровена! — засмеялась Кэрри.

— Я не издеваюсь.

— Нет, издеваешься.

Десять минут спустя подруги стояли в переполненном баре. Ровена заказывала выпивку, а Кэрри оглядывала зал в поисках характерного профиля Хью. Обычно она легко вычисляла его в любой толпе по высокому росту (шесть футов пять дюймов), шапке густых рыжеватых волос и геркулесовым плечам. Он слегка сутулился — потому что стеснялся, разумеется.

Именно это и подкупило Кэрри, когда они познакомились на университетской дискотеке для первокурсников: сочетание мужественной внешности и почти девичьей робости. Она не могла устоять перед парнем, который сам не осознавал, насколько он сексуален. Нахалы были ей отвратительны, но Хью, пригласивший Кэрри на танец и смело встретивший хохот целой толпы регбистов, сразу завоевал ее сердце. Она до сих пор помнит их первый секс в его тесной студенческой каморке, прошедший под гудение древних водопроводных труб и крики членов студенческого регбийного клуба, горланивших за стеной песни.

Ровена, стоявшая возле барной стойки, кокетливо хлопала ресницами, строя глазки незнакомцу с фальшивым загаром и в жутком парике. Кэрри достала из сумочки свой мобильный телефон и взглянула на экран. Сообщений от Хью нет. Между тем, он клятвенно обещал быть сегодня вечером здесь. Ему всегда удавалось вырваться на ее заключительные спектакли; он пропустил такое событие лишь однажды, когда Миллисент делали кесарево сечение, и ему пришлось остаться с ветеринаром. Но Кэрри на него не сердилась. Коровы — это святое, тем более, что в тот вечер она сыграла отвратительно.

Вернулась Ровена.

— Кто этот парень в парике?

— Да так, один из моих многочисленных поклонников. Он сказал, что я привнесла в свою роль остроту и жизненную силу — сочетание, которое он редко видел в любительском театре.

— Черт возьми! Он что, хочет залезть к тебе в трусики?

Ровена нахмурилась, напустив на себя обиженный вид, но потом весело усмехнулась и заявила:

— Они все этого хотят, милая! Твой драгоценный еще не звонил?

Кэрри удивилась — подруга слишком резко сменила тему, — но не придала этому значения: все устали и переволновались.

— Нет, — покачала она головой. — Даже эсэмэску не прислал.

— Может, по дороге домой он решил заглянуть в «Красного льва», промочить горло стаканчиком виски?

— Он обещал прийти на спектакль. Я ничего не имею против холостяцких вечеринок, но он уже двое суток подряд пьянствует в Лондоне со своими дружками. Сколько может продолжаться мальчишник?

— Все зависит от того, с кем он там познакомился, — заметила Ровена.

Кэрри фыркнула.

— С кем он там мог познакомиться?

— Конечно, тебе в это трудно поверить, но кто знает? Вдруг он решил воспользоваться последним шансом и сбежал с сербской стриптизершей? — Глаза Ровены озорно блеснули.

Кэрри засмеялась.

— Ну что ж, если он сбежал, значит, он самый последний трус. Надеюсь, его новой любовнице нравится спать с малодушными мужчинами.

Все вокруг обнимались и целовались, а это значило, что вечеринка, посвященная заключительному спектаклю, подходит к концу.

— Хью, похоже, не придет, так что я поеду домой, — вздохнула Кэрри, роясь в сумочке в поисках ключей от машины. — Как ты думаешь, с ним ничего не случилось? Он гуляет с бандой молодых фермеров и приятелями из регбийного клуба. Что, если они раздели его догола и приковали цепями к статуе?

Ровена закатила глаза.

— Не волнуйся, Хью не из тех, кто влипает в подобные истории. Он слишком ответственный. Я уверена: он уже ждет тебя дома и сделает все, чтобы загладить свою вину. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду.

«Ровена права», — думала Кэрри по дороге из театра на ферму Пакли. За десять лет совместной жизни она прекрасно изучила Хью и даже знала, что он делает в данную минуту: как пить дать, сидит у камина с огромным букетом цветов и извинениями. Она милостиво примет и то и другое… но сначала заставит его немного помучиться.

Увидев его «рейнджровер», припаркованный на обычном месте во дворе фермы, Кэрри облегченно вздохнула. По крайней мере, он вернулся домой. В окнах не было ни огонька. Наверное, он уже лег и ждет ее в кровати. Толкнув задом входную дверь, она принялась ощупывать стену в поисках выключателя.

— Ой!

Ноги задело что-то пушистое, но испуг был недолгим: в следующую секунду она поняла, что это кот ходит вокруг ее лодыжек.

— Привет, Макавити! — весело сказала Кэрри. Кот потерся своим теплым тельцем об ее ноги и громко мяукнул.

Тут из темноты раздался голос Хью:

— Кэрри, это ты?

— Молодец, Макавити, ты разговариваешь прямо как мой жених, — пошутила Кэрри и зажгла свет. Хью сидел перед камином, одну руку свесив с края кресла, а в другой сжимая стакан с виски. — Привет. У нас что, выключали электричество? — спросила она, ставя сумки на плиточный пол.

— Нет.

— Тогда почему ты сидел в темноте?

Хью залпом допил виски.

— Не знаю. Наверное, просто так захотелось.

— Просто захотелось?

Кэрри пересекла кухню. Когда она увидела его вблизи, по спине побежали мурашки: под глазами — темные круги, взгляд остекленевший. От Хью разило виски, а рядом с креслом стояла почти пустая бутылка.