— Откажись, — в голосе мамы, как всегда, звучала решимость добиться своего.

— Мама.

— Лиза, жизнь не закончилась.

— Мама, пожалуйста!

Она отступила, как обычно, чтобы завтра или послезавтра начать этот разговор заново. И я никак не могла ей объяснить, что лечу не для того, чтобы умереть, а для того, чтобы другие могли жить.

Когда-то, очень давно, дед вбил в меня самое важное правило: выжить любой ценой.

Эти слова я повторяла каждый день. Я твердила их про себя, когда работала. Выжить любой ценой. Эти слова были ниточкой, которая держала меня. Ниточкой, к которой я привязывала жизни своих пациентов. Выжить любой ценой, твердила вместо молитвы. По капле, по звуку вливая это правило в тех, кого оперировала. Я старалась заразить их этой фразой, сделать ее якорем для тех, кто лежал передо мной на операционном столе. И мне это удавалось. Почти всегда. А если я могла спасать жизни, то как мне отказаться от этих командировок? Как не лететь туда, где меня ждут?


4

В тот раз мы с Вовкой ни о чем не договорились. Вовка, отказавшись со мной разговаривать (мол, такие вещи не обсуждаются на хмельную голову), ушел на третий этаж в гостевую спальню. Я, постаравшись придать гостиной приличный вид, тоже отправился спать. А когда проснулся, оказалось, что друг уже уехал.

Выждал пару дней, давая ему возможность привыкнуть к мысли, что меня заинтересовала рыжая, а потом опять позвонил.

— Как мне ее найти? — не стал ходить вокруг да около.

— Зачем тебе? — он тоже не был настроен миндальничать.

— Зацепила, — прямо ответил.

— Она не похожа на твоих прежних женщин.

— Поэтому и зацепила.

Вовка помолчал немного, а потом решился:

— В следующую субботу приезжай ко мне на дачу.

— На дачу?

— Напоминаю, у меня день рождения послезавтра, — хмыкнул друг. — В субботу будем праздновать.

— Она приедет?

— Возможно. Я всегда ее приглашаю, но она редко приходит. В прошлом году ее не было.

— Поэтому мы и не встретились, — заметил я.

— Да, — согласился Вовка. — Ваши визиты ко мне как-то не совпадали.

— Я буду.

— Жду.

В субботу по дороге на Вовкину дачу попал в пробку и опоздал. Приехал ближе к обеду. У Вовки была классическая старая дача с невысоким забором и калиткой, запирающейся на щеколду. Вошел в калитку, оставив машину у забора, и пошел в сад, ориентируясь на доносящиеся голоса. Рыжая макушка была видна издали. Сегодня она была другой. Никаких каблуков и обтягивающих юбок. Светлые джинсы, черный свитер и кроссовки. Но даже в такой, прямо скажем, незамысловатой одежде, рыжая была чудо, как хороша.

— А почему вы не пьете, Елизавета? — приставал к ней Вовкин сослуживец.

— Не хочу, — услышал ее блюзовый голос.

— А говорят, врачи много пьют.

— Врут, — влез я в разговор, привлекая всеобщее внимание.

— О, кто приехал!

— А где новорожденный? — спросил, глядя на рыжую.

Она меня узнала. Не испугалась, не удивилась, только чуть сощурила глаза.

— Здесь я, — раздалось из беседки.

Вовка вышел, держа в руках шампуры с дымящимся, сочным мясом.

— Привет! — подошел к нему.

Вовка передал шашлык кому-то рядом, и мы обнялись. Спиной чувствовал взгляд рыжей. Почему-то был уверен, что это она смотрит мне в спину.

— Молодец, что приехал, — как будто я мог не приехать. — Надеюсь, здесь тебя ни с кем знакомить не надо.

Я обвел взглядом Вовкину компанию — знал почти всех, кроме рыжий и еще пары ребят.

— Для тех, кто не знает, — представил меня друг, — Егор Рокотов. Прошу любить и жаловать.

Глянул на рыжую, она ухмыльнулась и пошла в сторону дома.

— Лиза, — позвал Вовка, — ты куда?

— В машине очки забыла, — ответила, не оглядываясь.

Я перездоровался за всеми гостями, выпил штрафную и сел за стол. Рыжая вернулась, нацепив на лицо солнцезащитные очки. Очень хороший ход, если не хочешь, чтобы собеседник видел выражение твоих глаз. Видимо, Вяземская не хотела, чтобы я видел ее настоящие чувства. Неужели зацепил?

— Прошу, — предложил ей место рядом с собой.

Честно говоря, думал, что откажется. Но она вежливо кивнула и села.

— Шашлык? — продолжил ухаживать за рыжей.

— С удовольствием.

Рядом тут же нарисовался Вовка с полной тарелкой мяса.

— Лиза, — вклинился он в наш разговор, — попробуй. Очень хороший шашлык получился.

И стал накладывать ей мясо в тарелку.

— Остановить, — засмеялась рыжая, — я столько не съем.

— Тебе надо больше кушать, — голосом заботливой мамаши выдал мой товарищ.

Я с интересом наблюдал за ними. Невооруженным глазом было видно, что Вовка по уши влюблен в рыжую. Вон как его разбирает. Обвел взглядом остальных гостей. Да, прав был друг — моя новая знакомая явно пришлась по душе всем присутствующий здесь мужикам. Ребята за столом наперебой ухаживали за рыжей, хохмили и всячески пытались обратить на себя ее внимание. Вернулся глазами к Елизавете. Интересно было, как она на это реагирует.

А рыжая спокойна, как слон. Улыбается вежливо, но равнодушно. Держит дистанцию. С Вовкой, пожалуй, ведет себя более дружелюбно. Учитывая, через что они прошли вместе, это понятно.

— Ты совсем не пьешь спиртное? — обратился к ней.

— Сегодня не пью. А ты? — она кивнула на мой стакан с соком.

— Я за рулем, — пожал плечами.

— Я тоже.

— Могу тебя домой отвезти, — предложил я.

Она демонстративно подняла брови вверх.

— Не сейчас, — уточнил, — попозже.

— Спасибо, я как-нибудь сама.

Встала из-за стола.

— Лиза? — тут же вскинулся Вовка.

— Я за сигаретами, — отмахнулась она.

Вовка сразу увязался за ней.

Товарищ открывался мне с неожиданной стороны. Я знал его как хорошего профессионала и довольно толстокожего человека, а тут он скакал перед девчонкой на задних лапках, как собачонка. Но мне было понятно, что другу здесь ничего романтического не светило. Она его, как мужика, не воспринимала. Может потому, что спасла, и он был для нее таким большим ребенком, а может, он просто не в ее вкусе. Думать о том, что рыжая любит другого, пусть даже и погибшего мужа, мне упорно не хотелось.

От наблюдений меня оторвал звонок моей актуальной подружки.

— Егор, — с укором пропела трубка, — ты так давно мне не звонил.

— А-а-а, — протянул, пытаясь вспомнить, как ее зовут. Не вспомнил и продолжил: — Малыш, дел под завязку.

О том, что напрочь про нее забыл, говорить не стал. Зачем обижать девочку? Правила игры ей прекрасно известны — кто платит, тот и заказывает музыку. Светлану, мне все-таки удалось вспомнить ее имя, полностью устраивали наши отношения. Мы встречались нечасто, но квартиру, где она жила, оплачивал я. Кстати, в этой самой квартире я ни разу не был, предпочитал гостиницы. Знал по опыту, стоит только пару раз появиться, потрарахаться, выпить кофе и, не дай бог, съесть заботливо приготовленный обед, как у женщины тут же появляются матримониальные планы. И зачем мне эти проблемы?

— А когда мы увидимся? — поинтересовалась Светлана.

— Я позвоню. Пока, — ответил ей и сбросил звонок.

Поискал глазами рыжую. Она стояла в стороне от остальной компании и курила. Решил воспользоваться случаем и поговорить с ней.

— Куришь? — подошел поближе.

— Курю.

Я вытащил из пачки сигарету и тоже закурил.

— Ты прости, что я тебя тогда напугал, — решил извиниться.

— Кто кого еще напугал, — хмыкнула стерва, выпуская дым тонкой струйкой.

— Ты же не думаешь, что я ствола испугался.

— Испугался, вряд ли, — ответила она. — Ты пуганный.

— Откуда знаешь? — стало интересно.

Неужели она тоже наводила обо мне справки?

— Видно, — коротко ответила она.

— Вовка сказал, что ты врач, — продолжил я разговор.

— Врач, — согласилась рыжая.

— Ты не очень многословна. Не нравлюсь?

— А должен? — она с интересом посмотрела на меня.

И вот что ей сказать? Что обычно я нравлюсь женщинам? Звучит как-то по-дурацки.

Решил проигнорировать ее вопрос. Вообще, с рыжей все шло как-то не так. Я пытался ее зацепить, но она упорно не цеплялась. Но почему?

Вяземская не стала ждать, когда я отвечу. Затушила сигарету и пошла прочь.

— Володя, — подошла к Вовке, — мне пора.

— Уже? — растерялся Вова.

— Завтра сложный день, — она улыбнулась. — Надо выспаться.

— Жаль, — Вовка расстроился.

— Мне тоже, — рыжая погладила друга по руке.

— Уже нас покидаете? — подал голос кто-то из гостей.

— Служба, — вежливо ответила рыжая.

Она попрощалась с гостями и зашагала к машине, Вовка шел рядом. Поскольку застенчивостью я не страдал, то пошел за ними.

— Ты тоже уезжаешь? — удивился друг.

— Поеду, — пожал плечами. — Нужно возвращаться в Москву.

— Твой отпуск закончился? — поинтересовался Вовка.

— Да, пора работать.

Вовка кивнул и переключил внимание на Лизу.

— Было приятно тебя увидеть.

— Мне тоже, — она продолжала ему улыбаться.

Я наблюдал, как они прошли к ее красному Hummer. Вовка открыл перед рыжей дверь. Она повернулась ко мне.

— Всего доброго, — вежливая улыбка.

— Я поеду следом, — ответил ей.

Она равнодушно пожала плечами и села в машину.

Вовка повернулся ко мне.

— Спасибо, что приехал, — протянул руку.

— Спасибо, что позвал, — я пожал ему руку.

Сел в машину, глядя, как рыжая выезжает на дорогу, и тронулся следом.


5

Рабочая неделя выдалась какой-то чересчур уж напряженной. Хотя, так бывало всегда, когда до отъезда оставались считанные дни. Неожиданно наваливалось какое-то безумное количество дел, которые непременно нужно было переделать до выезда.

В пятницу вечером по дороге домой вспомнила, что Володя Кипреев звал меня в гости на дачу. На неделе у него был день рождения, я, как обычно, поздравила по телефону и получила приглашение приехать в субботу к нему, праздновать. Бывала у него нечасто, впрочем, я вообще редко, у кого бываю. Мама говорит, что я постепенно становлюсь мизантропом. Возможно, она в чем-то права. Я действительно практически перестала общаться с людьми вне работы. И совершенно не страдала от этого.

Но до мизантропии мне далеко. Наверное.

Чтобы доказать самой себе, что мама не права, я набрала Володе.

— Лиза? — удивился он.

— Привет. Завтра все в силе?

— Конечно, — растерялся Володя. — Ты приедешь?

— Приеду, — заверила я. — Обязательно.

— Это же замечательно! — обрадовался новорожденный. — Я буду тебя очень ждать.

Мы простились до завтра, и тут я крепко задумалась, а так ли правильно поступаю.

Дело в том, что я догадывалась о природе тех чувствах, которые Кипреев испытывал ко мне. Это началось несколько лет назад, когда мы вернулись с той стороны. Сначала была благодарность. Он искренне считал, что я спасла ему жизнь. В этом Кипреев был прав. Если бы не я, неизвестно, как долго он просидел бы в яме. Но Володя не знал, что в моей помощи была изрядная доля эгоизма. Убегать одной было страшно. Так страшно, что меня не остановили его сломанные ноги. Тем более что убегали мы на машине. Это потом, когда горючее в машине закончилось, и она окончательно сдохла, мне пришлось тащить здорового мужика в горы. Но даже это не пугало так, как мысль остаться одной в этих самых горах.

Он, конечно, не догадывался о мотивах моего поступка, и неустанно благодарил, чем очень смущал меня и напрягал Кирилла, которому не нравилось обожание в глазах постороннего мужика. И не то, что бы раньше мужчины не обращали на меня внимание, или Кирилл никогда до этого меня не ревновал, просто все так сложилось: и то, что в эту командировку я полетела одна, без него, и то, что попала в плен, а потом мы с Володей несколько дней блуждали по горам, пока не натолкнулись на наш пост, и то, что после всего, произошедшего со мной, наши с мужем отношения сильно изменились. Поэтому мелькающий возле меня Кипреев, постоянно, хоть и ненавязчиво, демонстрирующий благодарность, очень Кирилла нервировал.

Володе хватило ума и такта понять, что ему не всегда рады, и некоторое время мы не общались.

А потом Кирилл погиб. И Кипреев опять появился в моей жизни. Он держал меня в курсе поисков, а когда стало понятно, что живых в этой катастрофе не осталось, несколько дней провел в моей квартире, опасаясь, видимо, как бы от горя я не наложила на себя руки.