– Ты любишь ее?

– Что за вопрос: любишь – не любишь? Я не мальчишка уже, хочется стабильности. Семья – это тыл. И к Артемке, пацанчику моему, привязан. Знаешь, для мужчины в возрасте поздний ребенок – что конфетка для малыша. Как Денис рос, я не замечал. А с Артемкой вожусь – сам в ребенка превращаюсь. А Вероника грозит сына увезти.

– Ты пытаешься ее удержать?

– Я не позволю ей вывезти сына. Пусть катится одна, если ей так американец нужен. Сына не отдам. Я готов в суде ребенка отстаивать!

– Киллера нанимать не станешь?

Скорее Вероника на такое способна. Вот ты спрашивала, известно ли ей о Ренате… Как-то выведала, черт ее знает. И Ольга еще под ногами путается. Думаешь, почему я на открытии вашего бьеннале не был? Она, стерва, меня предупредила, чтобы не смел там появляться. В противном случае обещала скандал устроить почище, чем тогда, осенью, помнишь?

– А не могла Ольга кашу заварить?

– Леночка, я обязательно раскопаю всю эту историю. Ты, главное, не волнуйся.

– Спасибо, Игореша, за понимание. А с Ренатой вы говорили на эту тему? Ей ведь тоже походя досталось.

– Рената в этом отношении крепкий орешек. Ей уже приходилось публично выставляться и круговую оборону перед критиками держать. Это ты, милая, не ожидала, что камни в твою сторону полетят. Привыкай, малышка. И не обращай внимания, что люди о тебе подумают.

– Для меня важно, что ты, Игорь, подумаешь. Ты же не веришь, что я действительно с этими девочками…

– Ни слова больше. Я знаю тебя много лет, Елка. Однако вот о чем хотел бы тебя спросить, н-да… – Игорь замялся. – Рената сказала, что Матвей теперь у тебя живет. Это правда? У вас с ним серьезно?

– На эту тему, да еще с тобой, мне говорить трудно.

Но ты скажи. Ты мне и про Олега ничего толком не рассказала. Как вы с ним жили? Хорошо ли тебе было? Но то замужество я еще могу понять. Олег был человек успешный, за ним девушки стайками бегали. А этот, твой нынешний дружок… Что ты в нем нашла? Я, правда, с ним и парой слов не обменялся, но сдается мне, этот Матвей, как бы помягче выразиться…

– Не продолжай. Я люблю его.

– Любишь? Лена, Лена… Что годы с нами делают! А меня ты уже нисколечко, ни чуть-чуть? – Игорь, как неумелый актер, склонил голову набок и вывернул сцепленные кольцом руки.

– Хватит придуриваться, Игореха. Тебе ли жаловаться на невнимание женщин? Целых три за тебя борются!

– Не передергивай. Лена. Вероника хочет от меня избавиться, Ольга мстит, одна Ренаточка – чудесная девушка. Я, скажу честно, недостоин ее любви. Но она такая страстная, и мой бастион пал под ее натиском.

– Твой бастион небось из сахара?

– Не осуждай меня, Елка. Я ведь мужчина. К тому же наказан за свою любвеобильность. Все у меня нескладно в жизни получается. По большому счету, я одинок и несчастлив.

Я с недоверием покачала головой, чуть стыдясь, что почти счастлива с Матвеем. С ним жизнь очень упрощается. Я всегда раздуваю свои несчастья, а Матвей умеет превратить их в микроскопические неприятности. Зато у Игоря всегда какие-то сложности, проблемы. Он и сам в них увязает, и других втягивает.

Пока Игорь продолжал жаловаться на жизнь, дверь моего кабинета приоткрылась и вошла Рената:

– Хватит вам шушукаться. Пошли, Игорек. Ты обещал меня сегодня в ночной клуб свозить.

Она взяла, Игоря за рукав пиджака и буквально потащила за собой. Глупая, ревнует. Хотя как не ревновать, если она влюбилась в него без памяти!

***

Домой я вернулась поздно, но Матвей не спал, ожидал меня. Вскипятил чайник, приготовил свежую заварку. Пряный запах бергамота наполнил кухню и слегка успокоил меня. Отпивая маленькими глоточками чудесный напиток, я стала пересказывать Матвею перипетии сегодняшнего дня. Про пикет нормалистов, и о посещении Игоря, и о кознях вокруг моей галереи. Матвей слушал не перебивая, участливо покачивал головой, но своих соображений не высказывал.

– Ну что ты молчишь! – не выдержала я. – Скажи что-нибудь! Почему все эти беды свалились на мою голову? Разве я мешаю кому-нибудь? Хочу, чтобы людям жилось интереснее, чтобы было куда пойти, что посмотреть. Я все силы на галерею выкладываю, и вот, дождалась благодарности!

Все это суета сует, Леночка. – Матвей отхлебнул чаю из выигранной им когда-то красной кружки (ее он притащил из дома после неудачного розыгрыша в шуточной лотерее), приготовил бутерброд с сыром. – Если ты уверена в правоте своего дела, должна продолжать его, не обращая внимания на возню вокруг. Всегда были и будут люди-комары, живущие чужой кровью. Все в руках Божьих. Надо молиться, чтобы Бог укрепил дух и дал силы противостоять недругам.

– Но у меня нет этих сил!

– Тогда отступись, продай галерею или закрой.

Разговор слепого с глухим! Я отодвинула недоеденный бутерброд и пошла в ванную. Может, вода успокоит мои тревоги? Следом протиснулся Матвей. Он надел на руку махровую рукавичку и начал бережно омывать меня. И куда-то далеко отступил внешний мир с его борьбой, жестокостью, чужеродностью. Затем, ополоснув под душем, Матвей закутал меня в махровую простыню, обтер и едва ли не на руках переместил в спальню. Часы показывали начало одиннадцатого, спать еще не хотелось. Матвей и не дал мне заснуть. Тут же осыпал нежными поцелуями, окончательно лишившими меня способности думать и переживать. Наши тела сорвались с поводка разума. Когда в следующую секунду я взглянула на часы, было уже полдвенадцатого! Счастливый час пролетел как одно мгновение.

Глава 15

Тучи сгущались над моей головой. Но откуда дует ветер, оставалось неясным. Подметная статейка, пикет озлобленных старушек… Что дальше? Пока никто не предъявил конкретных требований, не назвал себя. Неизвестность – хуже всего. Я не могла ни работать, ни спокойно жить. За каждым деревом мне мерещилась тень, я вздрагивала от телефонных звонков и стука в дверь. Потому совсем не удивилась, когда однажды в галерее появился незнакомый мальчик и вручил мне конверт без обратного адреса.

Посыльный ничего не пояснил. Переминаясь с ноги на ногу, сказал лишь, что письмо велела передать какая-то тетенька на улице. Описать женщину не смог или не захотел. Я дрожащими пальцами надорвала конверт и вынула тонкий листок. Текст был без подписи, напечатан на компьютере. Прочитав его, я облегченно улыбнулась. Требование анонима было не столько грозным, сколько комичным. Выставлялся один-единственный запрет – Игорь Дмитриевич Князев не должен появляться в моей галерее. При невыполнении требования аноним угрожал стереть галерею с лица земли. Просто вопль параноика! Значит, предыдущие гадости – не акция конкурентов по цеху, не происки нормалистов. Опять женский след? Но тогда поиск подозреваемых сужается – Ольга или Вероника.

Игорю так и не удалось проследить всю цепочку от заказчиков до исполнителей. Автор злокозненной статьи остался неизвестен, как и заказчик. В редакции сказали, мол, не имеют к "материалу никакого отношения. Статья размещена на коммерческой основе, на правах рекламы. Очень часто рекламодатель выступает под вымышленным именем и оставляет липовые данные. Так случилось и на этот раз. В подтверждение своих слов о непричастности к истории редактор показал Игорю микроскопическую звездочку под статьей – значок рекламы. Затем развернул последнюю страницу и ткнул пальцем в примечание на нижней строке, поясняющее, что ответственности за рекламу редакция не несет. Судя по всему, решили мы, автор письма и неизвестный заказчик рекламы – одно лицо.

Я позвонила Игорю и сообщила о содержании письма. Я беспокоилась не только за свою галерею, но и за его дела. Игорь остался почти спокоен, однако мы пришли к соглашению о том, что временно ему лучше не появляться здесь. Теперь, когда источник пакостей почти выявлен, разумнее выйти на него и по-хорошему договориться, а не лезть на рожон.

Прекращение визитов Игоря в нашу галерею поначалу расстроило Ренату, но и она нашла компромисс разумным. Однако встречи влюбленных голубков не прекратились. Просто они происходили в других местах. И по словам Ренаты, приняли новый оттенок. Порой опасность только обостряет чувства любящих.

***

Поток посетителей, возросший после выхода зловредной статьи, пошел на убыль. Рената шутила, не поругать ли нам самим себя, чтобы вновь возбудить интерес к галерее. Разумеется, я возражала.

В то время как у нас наступило затишье, нормалисты пребывали на пике активности. До выборов президента и попутно депутатов-муниципалов оставалось несколько дней. Победа действующего президента на главный пост страны сомнению не подвергалась, а вот шанс Коровца пройти в муниципальной совет был невелик. Слишком юный возраст кандидата работал против него – народ не доверяет молодым. Следуя подсказке политтехнологов, Анатолий Коровец попросил о помощи Матвея. Так иные кандидаты высокого полета привлекают во время предвыборной кампании известных артистов, обращая народную любовь к ним в голоса избирателей. Невозмутимый, рассудительный, живущий в ладу с самим собой и с Богом, охранник фонда нормалистов приглянулся избирателям. Матвей сидел на своем обычном месте у входа перед стеклянным ящиком, куда прежде люди бросали пожертвования на избирательную кампанию. В последние дни перед выборами сбор денег был прекращен. Теперь Матвей предлагал всем заходящим к нормалистам избирателям опустить в прозрачный куб свои наказы и пожелания будущему депутату. Попутно разговаривал с людьми на житейские темы и расписывал Коровца как активного и порядочного человека, достойного кандидата.

Я пеняла Матвею: как он может расхваливать Коровца, зная, что парень нечист на руку. Матвей с беспечной улыбкой отвечал, что не видит особой разницы в том, кто будет заправлять в муниципальных органах. И неизменно напевал песенку Окуджавы: «Дай жаждущему власти навластвоваться всласть».

Агитаторская работа Матвея обернулась неожиданным для технологов эффектом. Расположение людей к добродушному охраннику не прибавило очков молодому бойкому кандидату, но направило мысли избирателей в новое русло. Группа немолодых женщин предложила Матвею выставить свою кандидатуру. Женщины заверяли, что охотно проголосуют за него. Но регистрация кандидатов давно закончилась, да и не входило в намерение Матвея самому избираться в органы. Власть ничуть не привлекала его. Матвей неизменно призывал голосовать за своего шефа, портретами которого были обклеены стены ближайших домов.

Неожиданная популярность Матвея среди женщин-избирательниц придала ему вес и в глазах Татьяны. В разговорах со мной она постоянно расхваливала его. Говорила о том, какой он замечательный, верующий, в быту неприхотливый, к тому же холостой, – тоже редкость в наше время. Все его достоинства я давно оценила и без помощи Татьяны. Однако теперь разглядела в своем избраннике и новые качества. Я заметила в нем природный ум, припорошенный пылью беспечности «блаженного мужичка». А его снисходительное, но доброе отношение к Анатолию Коровцу, любить которого не имелось ни малейших оснований, было хрестоматийно христианским. Прежде таких беззаветных альтруистов я не встречала.

Матвей просто излучал любовь. Его глаза светились добротой и теплом, когда он смотрел на меня. И самая чудесная улыбка в мире тоже предназначалась мне. Матвей подстраивался ко мне во всем: готовил любимые мною кушанья, выбирал приятные ароматы, будь то чай или лосьон для бритья, искал кассеты с записью подходящих мне песен. Не всегда попадал в яблочко, но старался изо всех сил. Он умел почувствовать мое настроение и поправить его, не произнося ни слова. Какая женщина не мечтает оказаться на моем месте? И Рената смеет говорить, будто я не выдержу ежеминутного присутствия Матвея и трех дней! Очень скоро, когда не будет никаких треволнений, думаю, наши отношения станут еще гармоничнее.

Миновал день выборов. Как и предполагалось, глава государства утвердился на новый срок. Все вокруг как-то сразу успокоились, перестали трещать о политике и полностью окунулись в личную жизнь. Обиженным на весь мир был только Коровец. В декабре он проиграл думские выборы, а теперь остался за бортом муниципальных. Ни заигрывания с избирателями, ни поддержка Матвея не помогли. Коровец укорял неблагодарных стариков, мол, даром продуктовые наборы получили, однако кинули благодетеля. В округ прошел другой кандидат, бывший военный. Избиратели оценили погоны выше, чем подачки молодого кандидата.

Матвей продолжал дежурить на вахте и успокаивал шефа каждый раз, как тот жаловался ему. Говорил, что Толик получил опыт, а в жизненном путешествии ничего напрасным не бывает. Напоминал, что в жизни есть много других достойных занятий, помимо политики. В общем, Матвей неизменно придерживался своих взглядов. Но Коровец не разделял их.

– Эти старухи еще локти кусать будут, что отдали свои голоса полковнику, а не мне, – грозил он.

Вскоре после выборов Коровец и Гальчик сыграли громкую свадьбу. Галя, потупив взор, сообщила мне, что ее жених хочет, чтобы на обряде были только свои. Свои – это нормалисты. Никто из галерейщиков приглашен не был. Мы только слышали, как два дня кряду внизу громыхала музыка, да пьяные гости иной раз любопытства ради забредали на наш этаж. Матвей, по просьбе своего начальника, гонял музыку и был на подхвате. Вечерами возвращался домой подшофе, однако на ногах держался твердо. Он рассказывал мне то, до чего, в общем-то, мне уже не было дела. О родителях Толика и Гальчика, приглашенных на свадьбу. О том, что они быстро нашли общий язык и одобрили выбор своих детей. И о том, что гости были единодушны, ругая олигархов и просто обеспеченных людей. Мать Гали не к месту вспомнила меня с моей галереей, как пример барыньки и иждивенки. Два дня я слушала откровения Матвея. Честно скажу, все это было мне неприятно.