Галина Врублевская - Поцелуев мост

– Оля, не надо так нервничать. Выпей шампанского. Очень вкусный разлив, молдавский.

Ольга отпила шампанского, потом, достав из сумочки сигареты и зажигалку, прикурила. О! Что-то новенькое. Прежде вредные привычки за ней не водились. Сделав несколько затяжек и окутав себя клубами выпущенного легкими дыма, она слегка успокоилась.

– Лена, ты можешь мне поклясться, что между тобой и Игорем ничего сейчас нет?

Я не видела смысла в клятвах, мы же не дети. Но между мною и Игорем так давно все закончилось… Поэтому я сказала:

– Да. Памятью мамы.

Ольга издала протяжный стон облегчения. Мне даже стало жаль ее. Столько лет ненавидеть меня, ревновать, накручивать бог знает что… Сейчас она не знала, что и сказать:

– Признаюсь, Лена, честно. Для меня не важно, что сейчас Игорь с другой женщиной. Но твоего присутствия рядом с ним… еще раз я бы не пережила.

– Его и нет.

Вдруг Ольга, издав подобие боевого клича, выворотила себя из кресла и метнулась в угол. На крюке за шкафом висела забытая Игорем куртка-плащовка. В таких ходили многие мужчины, и опасения у меня не возникло. Но Ольга сорвала куртку с крючка и стала ощупывать петельную вешалку у ворота. Она побледнела так, что я испугалась. Десять лет назад Ольга потеряла сознание и перенесла гипертонический криз с госпитализацией. Но сейчас лишь опустилась в кресло и заплакала, приговаривая сквозь слезы:

– Так я и знала, так и знала… И еще клялась памятью матери, сволочь. На, смотри, – Ольга ткнула мне в лицо ворот куртки, но я ничего особенного не увидела, – эту вешалку я пришивала собственными руками! Ее ни с чем не спутаешь. Дениска купил куртку для себя, но она оказалась велика мальчику, и он подарил ее отцу. Говорил, что Игорю она пришлась впору.

Я молчала. После этого «вещдока» и тысяча заверений не смогли бы развеять подозрения Ольги в том, что Игорь и я любовники.

Внезапно Ольга перестала плакать. Не выпуская куртку из рук, она властно спросила:

– Где он?

Я поняла, что она имеет в виду Игоря.

– Не знаю.

Я допила шампанское и вышла из читалки. Ольга поплелась за мной, и вскоре я увидела ее о чем-то разговаривающей с Гальчиком. Тут же ко мне подскочили Татьяна и Шурик и выразили сочувствие по поводу явления Ольги. Я сказала, что на днях позвоню, а сейчас мне надо идти. Затем разыскала Ренату и попросила ее все закрыть и проверить после завершения торжества. Также, учитывая позднее время, предложила переночевать у меня, а не тащиться к себе в Шувалове Особенно если не будет провожатых. Я буду ждать ее.

Наконец, я покинула галерею, миновала сквер и вскоре была у себя дома. Какое счастье вновь ощутить покой! Нет, эти африканские страсти уже не для меня. Мне хватило их в свое время по горло. Но какова Ольга! Ничему ее жизнь не научила. Так люди и наживают себе болезни. Десять лет борется за своего Игоря. А я? Ведь моя боль была не меньше, чем ее. И любила я Игоря, смею думать, сильнее. Но отпустила его к Веронике. Если человека по-настоящему любишь, ты обязан его отпустить и не препятствовать его счастью.

***

Я включила чайник и налила себе чаю. Как хорошо и уютно в моей новой кухне! Неделю назад привезли сделанную на заказ мебель. Все шкафчики-столики теплые, солнечные, из натурального дерева. Постепенно праздничное настроение, разрушенное Ольгой, вернулось ко мне. Нет, я больше никому не позволю вторгаться в мою жизнь, ни с угрозами, ни с любовью. Я попила чай, потом посмотрела телевизионную программу по «Культуре» и стала раскладывать кровать, полагая, что Рената уже не придет. Стрелки часов перевалили за полночь. И тут раздался звонок. Я подошла к двери и посмотрела в глазок. На площадке маячили двое: Рената и Матвей. Я распахнула дверь.

– Вот, доставил вашу художницу, – придерживая под руку хмельную Ренату, доложил Матвей, – все равно по пути.

Он повернулся и пошел вниз, на свой этаж.

Я быстро разложила диван в гостиной – теперь у меня есть спальное место и для гостей – и уложила на него уставшую Ренату.

– Посиди со мной, Елена, – попросила Рената. Она была не так уж и пьяна, как мне показалось. – Я вымоталась, но уснуть сейчас не смогу, столько впечатлений… Если ты, конечно, тоже не хочешь спать.

Я присела у гостьи в ногах. Рената выдохнула:

– Какой сумбурный получился вечер из-за матери Дениса! Весь кайф людям испортила!

А я думала, это только для меня неприятность.

– Она долго там пробыла?

– После твоего ухода около часу. Но дала, что называется, всем прикурить.

– Скандалила?

– Не то слово. Все перевернула вверх дном. Даже прилавок для мобильников опрокинула, все Игоря искала. Кстати, как он удачно до ее появления удалился, будто предчувствовал!

Я не стала уточнять, что Игорь не просто удалился, а позорно сбежал, зная нрав своей бывшей жены. А Рената продолжала:

– Она его не нашла, но вытянула у Дениса признание, что отец здесь был. И еще кружила по залу, махала курткой. Зрелище еще то. Потом велела Денису отпереть веранду, влетела в мою мастерскую, там все перевернула вверх дном. И начала форменный допрос всех присутствующих, видели ли они Игоря и часто ли он вообще здесь бывает. Но Игоря, по сути, никто из присутствующих не знал. Так она Шурика принялась трясти. Оказывается, когда-то с ним в одном НИИ работала…

– Да мы все там работали.

– А бедный Шурик, кстати, интеллигентный у тебя братец, сам в галерее впервые оказался. Ничего про Игоря не слыхивал. В общем, всем досталось на орехи.

– Да, никогда не знаешь, с какой крыши камень свалится.

– Но больше всего досталось Гальчику.

– А девочке-то за что?

– Эта самая Ольга обвинила ее в сговоре с тобой. Сказала, что вы отняли у нее мужа, а теперь замахнулись на сына. Плела, одним словом, всякую чушь. А потом подошла и дала Гальчику пощечину.

– А Денис что же?

– А он сам мамочку боится. Ну а потом она уехала. Мы хотели как-то разрядить обстановку, устроили благотворительную лотерею, как собирались, с моими работами. И представляешь, мой волчонок Игорю достался!

– Как Игорю? Он же уехал!

– Ну да, я тоже так думала, когда жена его разыскивала, а он, оказывается, за фруктами ездил.

– У нас же их целая гора припасена.

– Не знаю, – растерялась Рената. – Он так сказал. Я думала, он за какими-то особенными фруктами уезжал.

Ай да Игорь, ай да фрукт! Даже легенду поумнее не мог выдумать. Хотя зачем напрягаться? Гости все под градусом, никто и не вникал, куда он уезжал, зачем…

– И он очень обрадовался выигрышу. Сказал, что ощущает родство с этим славным волчонком. С одной стороны, вроде и хищник, а с другой – ребенок. Игорь Дмитриевич и сам какой-то необычный. В нем столько молодого задора! Не скажешь, что он в возрасте. Обидно, что я его ничуточки не волную как девушка. Он только об искусстве се мной и говорил.

– Говорить он умеет! Но ты будь поосторожнее с ним, Ренаточка. Игорь Дмитриевич женат, у него маленький ребенок, и вообще, он в отцы тебе годится.

Нет, в отцы он мне не годится. Он всего на семнадцать лет меня старше, я подсчитала. Скажи правду: неужели, ты совсем его теперь спокойно воспринимаешь, как я своего Филиппа? Тот, признаться, мне действительно в отцы годился. Но мне нравятся мужчины постарше. Они такие умные, самостоятельные и заботливые…

Меня удивило, что талантливая, самостоятельная Рената искала, к кому бы прислониться, получить защиту. Потом я поняла, что именно таким людям особенно остро хочется чувствовать себя ребенком. Те, на кого давит жизнь и ответственность. Ведь с отцом Рената давно поменялась ролями. Он у нее беспомощен, как малый ребенок.

– Рената, у тебя отец давно в уме повредился? А когда ты лишилась мамы?

Рената перевернулась и бесхитростно прилегла головой на мои колени.

– Мама умерла, когда я родилась. Папа меня один воспитывал. Он тоже значительно старше мамы был и, когда ее не стало, больше не женился. Ну, временно у нас жили женщины, но, по правде говоря, я была несносным подростком, всех отваживала. За что Бог меня и наказал: и глаза лишил, и отца мне на руки переложил.

– Но ты должна быть благодарна отцу. Наверняка он был прежде здравомыслящим человеком. Несмотря на то что вы жили в пригороде, он сумел дать тебе возможность развить свой талант. Ты, наверное, и в художественной школе училась, раз в Мухинку сумела поступить? Он тебя сам туда отвозил?

Да, в художку меня записал отец, и за это я ему благодарна. Правда, возить меня ему не приходилось, мы тогда в центре Питера жили, в двух шагах от художественной школы. Вообще-то отец и Сам не без способностей, но разгильдяй был, сам признавался. Он даже среднюю школу не окончил, не то что институт. Он художник-самоучка, афиши в кинотеатрах малевал. Но пил запоями. Через это и все его болезни и преждевременное слабоумие. Нам и квартиру в городе пришлось продать, когда все эти передряги в обществе начались. Он тогда оказался без работы, и заскоки у него уже начали появляться. А я только на третьем курсе Мухинки училась. Жаль было учебу бросать, с таким трудом поступила, конкурс – десять человек на место! В общем, переехали мы с ним в эту развалину, где сейчас живем, какие-никакие деньги выручили. В то время меня такой обмен мало колыхал. Студенты-художники дома и вообще не живут. Все время в мастерских тусуются. Ну а закончили учебу, стали потихоньку в разные стороны разбредаться. У ребят семьи появились, кто-то в коммерческую работу стал вгрызаться, кто-то за границу уехал, а я вот теперь с полоумным отцом в старой хибаре мучаюсь.

Хотя глаза у меня закрывались от усталости, я не могла прервать Ренату. И через силу спросила:

– А кто тебе дал такое имя? Кажется, оно литовское?

– Литва здесь ни при чем. Отец увлекался творчеством Ренато Гуттузо и назвал меня в честь его.

– Моя свояченица Татьяна говорит, что особое имя особую судьбу влечет.

– Но твое имя, Елена, редким не назовешь, а сколько ты всего в своей жизни пережила. Глупости все эти суеверия.

– Но иногда бывают совпадения.

– Разве что совпадения.

Наш разговор постепенно увядал, становясь все тише и невнятнее. Я почувствовала, как голова у Ренаты отяжелела, и поняла, что девушка заснула. Я осторожно встала, подложила ей под голову подушку и накрыла Ренату покрывалом. Потом на цыпочках ушла в свою комнату.

От брошенного в воду камня разбегаются круги. Так и скандальный визит Ольги не прошел бесследно. Правда, Игоря она преследовать не стала. У нее и прав не было наезжать на бывшего мужа, да и собственные интересы могли пострадать: благополучие Ольги во многом зависело от Дениса, работающего в акционерном обществе Игоря. А ну как бывший муженек на сынке отыграется? Я тоже была недосягаема, не ходить же ей в галерею ежедневно? И думаю, по своим каналам она уже выяснила, что я на ее Игоря давно не претендую – у меня своя жизнь. Вспышку ярости на открытии галереи можно было оправдать только состоянием аффекта – встреча со мной оказалась для Ольги полной неожиданностью.

Меч Ольги оказался занесенным над Гальчиком. Ольга еще держала сына в своих руках и не могла позволить, чтобы тот женился на первой встречной. А она неглупа: поймав Гальчика на малом обмане, Ольга тотчас заподозрила ее в большем, хотя вина девушки состояла лишь в том, что та скрыла знакомство со мной. Спустя несколько дней Ольга затребовала у Гальчика адрес родителей, а у Дениса – денег на дорогу в Москву. Она решила непременно познакомиться с отцом и матерью девушки.

***

Из Москвы Ольга вернулась одна, пылая от гнева, и высказала Гальчику все, что о ней думает. Девушку назвала проходимкой, ее родителей забулдыгами и пьянчужками. Но здесь она явно преувеличивала. Квартира москвичей действительно оказалась заставлена пивной тарой, но пиво было выпито посторонними. Отец Гальчика собирал и сдавал бутылки, чтобы продержаться, пока не подыщет другую работу. А мать торговала мороженым на улице – эта деятельность у Ольги тоже восторга не вызвала. Не укрылась от ее взгляда и общая неряшливость в квартире. Ольга всегда отличалась большой аккуратностью и презирала женщин, не умеющих вести свой дом.

Но самое скверное – об этом Гальчик поведала со слезами на глазах – то, что раскрылась история всей жизни девушки. Родители бесхитростно рассказали Ольге, что их дочка окончила педучилище (а не институт, как утверждала Гальчик). Что она через службу знакомств отыскала себе жениха, старого фермера из Англии. И как потом сбежала от него.

Родители жалели дочь и полагали, что их рассказ вызовет сочувствие и у Ольги. Они боготворили меня за то, что я подобрала их дочь на улице и помогла выжить в чужой стране. Работа сиделкой у больной женщины не казалась им позорной. И они радовались, что дочка снова вернулась в Россию и имеет теперь хорошую работу. И снова желали мне здоровья.