Даниэла Стил - Поцелуй

– Мне очень жаль, что так случилось с вашей женой, – произнесла она. Из разговоров, которые вели между собой сестры, она поняла, что жена этого господина находится в еще более тяжелом состоянии, чем Билл. Правда, этим ее сведения исчерпывались.

– Благодарю вас, – отрывисто бросил Гордон, не желая заводить знакомств в отделении реанимации. Находиться здесь ему было невмоготу. Гордон уже подумывал о том, чтобы уехать в «Клэридж», – больше ему все равно некуда было деваться. Но тут, к его изумлению, Синтия протянула ему руку и представилась. Судя по говору, он американец, оба находятся далеко от дома и в отчаянной ситуации, так к чему условности? Кроме того, она чувствовала, что между ними существует какая-то странная связь.

– Меня зовут Синтия Робинсон, – промолвила она.

Одна из ее дочерей спала, другая углубилась в чтение журнала, который купила в вестибюле. Никто из них не обращал на незнакомца ни малейшего внимания. Услышав фамилию Робинсон, он изумленно раскрыл глаза, и от внимания Синтии это не ускользнуло. – Я здесь из-за мужа. Он два дня назад попал в автомобильную катастрофу. Мы с девочками прилетели сюда только прошлой ночью. – Слушая ее, Гордон думал о том, полностью ли она разбирается в обстановке. Если да, то, стало быть, странная ситуация ее не смущает. Единственное, что, по-видимому, ее беспокоит, – это состояние мужа. А вот Гордона гораздо больше интересовало, что свело ее мужа с его женой.

– Я полагаю, вы в курсе: моя жена была в машине вместе с вашим мужем, когда в них врезался автобус, – решился на откровенность он. У Синтии после этих слов стал такой вид, будто автобус врезался в нее. По выражению ее лица Гордон понял, что ей никто не сообщил об Изабель.

– Что вы имеете в виду? – после долгого молчания, наконец, выговорила Синди. Она побледнела еще больше.

– Именно то, что сказал. Они были вместе в лимузине. Не имею понятия почему, зачем и не знаю, где они познакомились. Лично я встречал вашего мужа в Париже несколько лет назад, но не помню, присутствовала ли при этом моя жена. В среду они вместе пили чай, а потом она вместе с ним оказалась в лимузине. Сейчас она пребывает в тяжелейшем состоянии, не выходит из комы, так что есть шанс никогда не узнать, что их объединяло. Насколько я понимаю, мистер Робинсон тоже не в состоянии ничего объяснить.

Синтия ошеломленно смотрела на него с таким видом, будто ее только что ударили по щеке – причем очень сильно.

– Нет, мне не говорили. Я думала, что он был один, то есть с водителем.

– Увы, это не так. Моя жена приехала сюда из Парижа посмотреть художественную выставку – она вообще интересуется искусством. Но чем она занималась в Лондоне помимо этого, мне неизвестно. – Синтия вдруг вспомнила те брошюры, которые видела в номере Билла. – Ваш муж когда-нибудь о ней упоминал? Ее зовут Изабель Форрестье. – Гордону было неловко говорить с незнакомкой на эту тему, но ему требовалось получить ответы на возникшие вопросы, а сидящая перед ним женщина могла пролить какой-то свет. Но Синтия только покачала головой. Она знала еще меньше, чем он.

– Я никогда раньше не слышала это имя. Я даже не предполагала, что он сейчас в Лондоне. Последний раз, когда я с ним разговаривала, он находился в Нью-Йорке. Но мы сейчас не слишком близки, – тихо добавила она.

– Вы разведены? – спросил заинтригованный Гордон.

– Нет, но он много разъезжает и очень независим, – ответила Синтия. Не сообщать же этому чужому мужчине, что от ее брака давно осталась одна видимость.

– А вот моя жена почти не путешествует. У нас сын-инвалид, за которым она ухаживает в течение вот уже четырнадцати лет, так что она редко выходит из дома. Эта поездка была первой за долгие годы. Я думаю, все было вполне невинно. Скорее всего, они познакомились в «Клэридже», возможно, в вестибюле. Вряд ли нам стоит делать какие-то далеко идущие выводы. Правда, вызывает удивление, что они оказались вместе в машине в два часа ночи. – Он разговаривал как будто сам с собой.

– Да, это действительно кажется странным, – задумчиво произнесла она. Было более чем вероятно, что Билл завел себе любовницу. За последние годы у нее самой было несколько любовников – ведь они много лет не вели супружеской жизни. Однако жена Гордона Форрестье никак не вписывалась в образ искательницы романтических приключений. Тут она заметила, что обе дочери с интересом прислушиваются к их беседе. – Жаль, что мы не можем их спросить, – промолвила Синтия, брошюры по искусству не выходили у нее из головы. Тут ей вспомнились счета из «Аннабелз» и бара «У Гарри». Возможно, эта женщина не так уж невинна, как представляется ее мужу, пусть даже у нее есть сын-инвалид.

– Если они умрут, мы никогда не узнаем ответ, – резко бросил Гордон.

– Если бы не авария, мы бы вообще ни о чем не узнали. Наверное, следует просто смириться с этим, – тихо произнесла Синтия. Она даже не была уверена, хочет ли разгадки тайны. Ведь и раньше были вопросы, на которые ей не хотелось отвечать, и вопросы, которые она не желала ему задавать. Сейчас, когда Билл отчаянно боролся за жизнь, тем более не следовало заглядывать в некоторые темные уголки их совместной жизни. Однако Гордон, которого загадка явно беспокоила, видимо, так этого не оставит.

– Вероятно, больше некому нас просветить, – задумчиво проговорил он.

– Мне кажется, нам нужно просто оставить все как есть и не искать никаких ответов. Главное, чтобы они выжили, а что случилось раньше, возможно, и не наше дело.

– Это очень благородно с вашей стороны, – недовольно поморщился Гордон. Он хотел знать наверняка, не обманывала ли его Изабель, – теперь он уже не был так уверен в ее верности.

– Мой муж – очень скрытный человек. Что бы ни случилось, он не станет афишировать свою личную жизнь.

– Не верю, что моя жена могла состоять в связи с каким-то мужчиной, – покачал головой Гордон, скорее отстаивая свою честь, чем репутацию Изабель, что сразу поняла Синтия. – Я убежден, что здесь есть какое-то совершенно невинное объяснение.

– Надеюсь, что так, – тихо сказала она и, решив окончательно объяснить Форрестье свою позицию, взглянула ему прямо в глаза. – Думаю, вы должны знать: я не собираюсь требовать никаких объяснений.

– А я намереваюсь расспросить жену, когда она выйдет из комы.

– Зачем? – к удивлению собственных дочерей, осведомилась Синди. – Какое это имеет значение? А если они умрут, нам это будет и вовсе ни к чему.

– Я должен быть уверен. Если она по отношению ко мне вела себя нечестно, я имею право об этом знать – так же, как и вы. А если они невиновны – тем более надо снять с них подозрения.

– Судить мужа – вовсе не мое дело. Он взрослый человек. Если у него была связь с вашей женой, естественно, это меня не обрадует, но в жизни есть и более страшные вещи.

– Я не разделяю вашей точки зрения, миссис Робинсон, – с неприязнью промолвил Гордон. Что же у них за семейная жизнь? Правда, по сути дела, она мало отличалась от его собственной, но он никогда никому не признался бы, что его брак давно превратился в фикцию. Если бы Изабель завела себе любовника, в этом не было бы ничего удивительного. Она молода и привлекательна, а насколько она одинока, Гордон представлял лучше всех – ведь он сам был тому причиной. Именно поэтому он и хотел понять, предала ли она его или просто по глупости отужинала с незнакомцем. В любом случае отступать было уже поздно. Где же они могли находиться в такое время? Допустим, днем или вечером они могли посетить какую-то выставку, но ведь не в два часа ночи!

Синтия ушла в палату к Биллу, девочки же молча на него смотрели. Через несколько минут, не выдержав, он подошел к стойке и сообщил дежурной, что возвращается в «Клэридж», где будет ждать их звонка. Он был сыт по горло больницей, и ему не нравилась Синтия Робинсон и ее слишком либеральное отношение к мужу. Вероятно, он регулярно ее обманывает, и она ничего против этого не имеет. Гордон не сомневался, что и она тоже наставляет ему рога.

Синтия тем временем со слезами на глазах стояла возле постели Билла, сердце у нее ныло. Пусть Гордон Форрестье уверяет себя, что между Биллом и Изабель ничего не было, но в глубине души Синтия в это не верила. Неужели она окончательно его потеряла? Она слишком долго относилась к нему с безразличием, иногда даже с жестокостью, вела себя с ним предельно холодно, чересчур критично относилась к тому, чем он занимался. Она давно не желала принимать участие в его жизни, но теперь, уже, возможно, потеряв его навсегда, Синтия хотела сказать Биллу, что все еще любит его. До вчерашней ночи она сама об этом не подозревала, а потом ее словно осенило, и он тоже должен об этом узнать. И еще она осознала, что потеряла его по собственной дурости и сама во всем виновата. Только сейчас Синди наконец поняла, как глупо вела себя все эти годы.

Вечер пятницы Гордон провел в «Клэридже», читая книгу, которую купил по дороге в гостиницу. Ему совершенно нечего было делать, а книга отвлекала от неприятных мыслей. В принципе можно позвонить лондонским друзьям, но он пока не хотел никому говорить об аварии, ожидая какой-то определенности. Вечером, перед тем как лечь спать, он позвонил в больницу, но ничего нового ему не сообщили. Улучшения не наступило, Изабель просто не стало хуже. Гордон подумал было съездить навестить ее, но, представив жену в ее теперешнем состоянии, немедленно от этой мысли отказался, хотя никому бы не признался, до чего отталкивает его нынешний вид Изабель.

Синтия все еще сидела с Биллом. Девочки уехали в «Клэридж», но она решила остаться. Время от времени она подходила к сестринскому посту, чтобы подкрепиться чашкой кофе. Там ее встречали очень приветливо, но Синди было о чем поразмыслить, и она предпочитала уединение. Глядя на бледное лицо мужа, она думала, сможет ли когда-нибудь сказать ему то, что хотела. Ей было что объяснять и было за что извиняться. Она догадывалась, хотя речь об этом никогда не заходила, что он был в курсе всех ее связей, – в некоторых случаях она даже не слишком их скрывала.

А вскоре, окончательно махнув рукой на свой брак, она пустилась во все тяжкие. Сейчас Синди даже не могла вспомнить, почему столь решительно оттолкнула мужа. Наверное, она просто завидовала той интересной жизни, которую он вел. Зависимость от Билла тяготила ее, и, вероятно, таким образом она пыталась доказать, что в нем не нуждается. К тому же он все время был очень занят и много разъезжал, и Синтия частенько чувствовала себя брошенной. Ее не устраивала роль домохозяйки с двумя детьми, она желала сделать свою жизнь более яркой. Но, похоже, средства для этого применяла негодные, и сейчас ее больше всего волновало, можно ли еще что-то исправить.

Было уже около полуночи. Погруженная в свои мысли, Синтия сидела в углу палаты, и тут ей вдруг почудилось, что Билл пошевелился.

Вскочив, она подбежала к нему. Его ресницы дрожали. Через несколько минут вернулись сестры, которые ненадолго отошли, чтобы принести новую капельницу. Заметив возле кровати Синтию, они сразу взглянули на мониторы, но там не было никаких изменений.

– Все в порядке, миссис Робинсон? – спросила одна из них, прилаживая на стойку новую емкость.

– Кажется… я не уверена… может, это звучит нелепо, но мне почудилось какое-то движение.

Сестры внимательно посмотрели на пациента, но ничего нового не обнаружили. Тогда они снова занялись датчиками и мониторами, показания которых в последнее время несколько стабилизировались. После аварии прошло ровно сорок восемь часов, Синтия же провела здесь уже сутки, которые показались ей вечностью.

Старшая медсестра поправила датчик, следящий за работой сердца, и на этот раз сама почувствовала, как шевельнулась левая рука Билла. Тогда она направила тонкий лучик света на его глаза, и он слабо застонал, словно от боли. После аварии он впервые издал какой-то звук.

– Боже мой! – прошептала Синтия, когда он застонал, и глаза ее наполнились слезами. Она коснулась его пальцев, и ресницы Билла снова задрожали. Сестра нажала кнопку вызова дежурного врача, и через несколько секунд тот был уже на месте.

– Что случилось? – войдя в палату, спросил доктор, выглядевший довольно уставшим. – Есть какие-то изменения?

– Он два раза застонал, – сообщила сестра.

– А мне показалось, что минуту назад он шевельнул рукой, – добавила Синтия.

Доктор сам посветил Биллу в глаза. Билл опять застонал, и врач вопросительно посмотрел на сестру. Она в ответ кивнула. Пожалуй, еще рано сообщать об этом его жене, но, кажется, пациент возвращается к жизни. За прошедшие двое суток это первый всерьез обнадеживающий признак.

– Билл, ты меня слышишь? Это я, я с тобой… Я люблю тебя, милый. Ты можешь открыть глаза? Я хочу тебе кое-что сказать. Ты так долго не приходил в себя…

На этот раз он чуть дернул плечом и снова издал какой-то звук.