– Мистер Робинсон, сейчас я коснусь вашей руки. Если вы меня слышите, попытайтесь как можно сильнее сжать мой палец. – Врач низко наклонился над Биллом. Вложив палец в его руку, он стал ждать. Сначала ничего не происходило, затем медленно, очень медленно, пальцы Билла обхватили палец доктора. Было совершенно очевидно, что он услышал обращенные к нему слова и понял их.

– Боже мой! – Слезы текли по лицу Синди. – Ты слышишь меня, милый? Я здесь… пожалуйста, открой глаза…

В лице Билла ничто не изменилось, но потом он вроде бы нахмурился, медленно-медленно приоткрыл рот и провел языком по запекшимся губам. Все происходящее походило на чудо.

– Очень хорошо, мистер Робинсон, – сказал врач. – А теперь, пожалуйста, еще раз сожмите мой палец.

На этот раз стон Билла явно выражал недовольство, но он все-таки выполнил то, о. чем его просили. Сестры и доктор обменялись торжествующими взглядами. Он возвращается. Пока невозможно определить, насколько он воспринимает окружающее, но реакция на внешние раздражители несомненна. Синтии хотелось запрыгать, что-то победное закричать, броситься Биллу на шею, но она осталась там, где стояла, – она боялась сглазить.

– Может, если очень постараться, вы откроете глаза, мистер Робинсон? Я был бы вам за это очень благодарен, – продолжал подстрекать его доктор.

Билл не отвечал, и Синтия уже испугалась, что он снова провалился в небытие. Тогда врач дотронулся до его ресниц, как бы напоминая о просьбе, и Билл, тихо вздохнув, открыл оба глаза.

– Ну, здравствуйте! – улыбнулся ему молодой врач. – Рад видеть вас, сэр.

Билл издал что-то вроде «хм-м», и веки его снова опустились, но секунду или две он все-таки смотрел прямо на доктора.

– Не хотите попробовать еще раз?

Билл громко застонал, что явно означало «нет», но через минуту все же подчинился.

– Нам очень хотелось вас увидеть, – с улыбкой объяснил ему доктор. Окинув взглядом палату, Билл заметил Синтию и, кажется, смутился.

– Привет, детка! Я здесь, я люблю тебя. Все будет хорошо.

И тут он снова закрыл глаза, как будто устал. Мгновение спустя Билл погрузился в сон – ему снилась Изабель.

Тем не менее, произошло важное событие, у всех был радостный вид.

– Объясните же, что это значит? – выйдя из палаты вслед за доктором, спросила Синтия. От волнения она дрожала с головы до ног.

– Это означает, что он выходит из комы, хотя до выздоровления все еще далеко, – радуясь за нее, ответил молодой врач. – Это очень обнадеживающий признак.

– Он может говорить?

– Я уверен, что сможет. Больше всего пострадали шея и позвоночник, а сотрясение мозга двое суток продержало его в коме. Теперь его мозг должен адаптироваться к существующему положению. Когда он снова очнется, то скорее всего заговорит. Его организм перенес громадный шок. Это все равно, что ветер сбил бы вас с ног, только с тысячекратной силой. За его речь я не беспокоюсь. – Доктора беспокоило все остальное. В будущем главной проблемой станут позвоночник и, конечно, ноги. А вот то, что Робинсон может двигать руками, очень хороший признак. – Он сейчас проспит несколько часов, а утром посмотрим на его движения. Думаю, вам нужно поехать в гостиницу и поспать, миссис Робинсон. Завтра предстоит еще один трудный день. Но Синди была слишком возбуждена, чтобы уехать.

– А вдруг он снова очнется? Мне хотелось бы при этом присутствовать.

– От таких усилий он наверняка страшно устал. Для него это все равно, что взойти на Эверест. Сейчас он достиг только первого базового лагеря, а в ближайшие недели предстоит еще взобраться ой как высоко! – Возможно, восхождение продлится и ближайшие несколько лет, но этого врач ей не сказал. Впереди долгий путь, хотя медиков весьма воодушевило то, что они сегодня наблюдали.

– Ладно, – согласилась Синтия. – Наверное, мне и в самом деле лучше вернуться в гостиницу. – Она уже несколько часов не видела дочерей. Они собирались заказать ужин в номер и до ее возвращения смотреть телевизор. Синтия обещала им позвонить, как только вернется к себе. Ей не терпелось сообщить девочкам о том, что произошло. Когда она, вернувшись в «Клэридж», это сделала, Оливия вскрикнула от радости, а Джейн даже затанцевала.

– Боже, мама, как это замечательно! Он что-нибудь сказал?

– Нет, просто пару раз открыл глаза и застонал. Еще он дважды сжал палец доктора и явно заметил меня. Но потом папа снова заснул. Доктор считает, что утром он заговорит. А сестра утверждает, что если он пришел в сознание, то дальше будет быстро выздоравливать.

На следующее утро, когда они приехали в больницу, Билл лежал с открытыми глазами и недоуменно разглядывал комнату.

– Привет, соня! – мягко проговорила Синди, подойдя к его кровати. – Мы целую вечность прождали, пока ты проснешься. – Билл заморгал, словно приветствуя ее, но вид у него был разочарованный, как будто вместо Синди он ожидал увидеть кого-то другого. – Ты сегодня чувствуешь себя лучше? – Он снова заморгал. Синди нежно дотронулась до его лица. – Я люблю тебя, Билл. Ты нас так перепугал… Но теперь все будет хорошо. – Несколько мгновений он неотрывно смотрел на нее, затем опять, как вчера, облизнул губы и закрыл глаза. Сестры на несколько минут оставили их одних, предупредив, чтобы она обращала внимание на датчики. – Может, тебе чего-нибудь надо? – спросила Синди, когда он вновь открыл глаза. У Билла был беспокойный вид, словно он хотел что-то сказать, и Синди нагнулась пониже, чтобы лучше слышать. Он действительно раскрыл рот, но не издал ни звука. – Чего ты хочешь, милый? Можешь говорить? – Она общалась с ним как с ребенком, а Билл явно стеснялся, что у него ничего не получается. Он долго молчал, словно собираясь с силами, а Синтия безостановочно говорила и говорила. – Девочки тоже здесь, – щебетала она. – Они приехали со мной в Лондон. – Он заморгал в знак того, что понял, и нахмурился, изо всех сил пытаясь разомкнуть челюсти. «Возможно, зажим на шее причиняет ему боль, – подумала Синтия. – Впрочем, не похоже, что у Билла сейчас что-то сильно болит».

– Где… – наконец прошептал он, в то время как Синтия терпеливо ждала. Пока он произнес следующее слово, прошла целая вечность. – Из… за… бель? – глядя на жену, с огромным усилием выговорил он. Синтия не могла понять, узнает ли он ее, – все внимание Билла было сейчас отдано женщине, которая ехала с ним в машине. Слова мужа – первые после катастрофы – поразили Синди в самое сердце; больше ей уже ничего не требовалось узнавать.

– Она жива, – тихо ответила она. – Я спрошу у сестры, как она себя чувствует.

В ответ он дважды моргнул, словно благодаря, и закрыл глаза. Когда мгновение спустя Синтия вышла в коридор, дочери накинулись на нее с расспросами:

– Ну, как он, мам? Папа что-нибудь сказал?

– Ему явно лучше. Да, он пытается говорить. Я сообщила ему, что вы здесь. – Слова Билла совершенно потрясли Синтию. Вероятно, Изабель действительно много для него значит – ведь не из простого любопытства он сразу спросил именно о ней.

– И что же он сказал? – Девочки были в восторге от того, что их отец пришел в сознание.

– Он дважды моргнул, – с улыбкой, за которой она пыталась скрыть боль, сообщила Синди.

– И все? – разочарованно произнесла Джейн, которая внешне очень походила на мать. Оливия же являлась точной копией Билла.

– Он произнес пару слов, но пока и это для него слишком тяжело. Он сейчас отдыхает. – Пообещав девочкам, что через минуту вернется, она подошла к стойке. – Как там миссис Форрестье? – тихо спросила Синтия. Она сообщит Биллу о состоянии его спутницы. Даже если они с Изабель просто друзья, он имеет на это право. В конце концов, они вместе прошли через настоящий ад.

– Боюсь, не очень хорошо. Все примерно так же. Прошлой ночью у нее опять поднялась температура. Сейчас с ней муж.

– Она в сознании? – уточнила Синтия.

– Нет, но это неудивительно, учитывая ее ранения и перенесенную операцию.

Синтия поблагодарила сестру и направилась в палату Билла, который спал, тихо похрапывая во сне. Однако, словно почувствовав ее появление, он вдруг зашевелился и открыл глаза. Он только что снова видел во сне Изабель – как и в прошедшие дни.

– Я спросила насчет Изабель. С ней все то же самое. Она в коме, но есть надежда, что она все-таки придет в сознание.

Он заморгал в ответ, словно пытаясь кивнуть, и после долгой паузы снова стал выдавливать из себя слова.

– Сппп… асибо… Синнн… Я… ппринял… тттебя… за нее, – наконец выговорил Билл, в изнеможении закрыл глаза и снова погрузился в сон. Он не имел желания общаться с женой.

– Ты не хочешь увидеть девочек? – потревожила его сон Синди, и Билл три раза моргнул. – Я сейчас их приведу, – улыбнулась она, – они здесь, в холле. – Когда дочери вбежали в палату, Билл тоже улыбнулся. Да и слова давались ему с меньшими усилиями, чем раньше. К нему постепенно возвращалась способность говорить, а сознание его, несомненно, было совершенно ясным.

– Я… люблю… вас, девочки…

– Мы тоже тебя любим, папа, – ответила Оливия, а Джейн наклонилась и поцеловала его руку, к которой была прикреплена капельница. Датчики и трубки по-прежнему облепляли его с ног до головы, но девочки чувствовали себя уже гораздо увереннее.

– Моллодцы… ддевочки, – сказал он Синтии, когда дочери ушли.

– Ты и сам молодец, – удивив его, произнесла жена. – Ты нас здорово напугал, – продолжала Синтия. – Ты помнишь, что с тобой случилось? – Она только сейчас сообразила, что он может этого и не знать.

– Нет. – В памяти остался только вечер, который он провел с Изабель.

– В твой лимузин врезался автобус. Спасатели потратили два часа, чтобы извлечь вас оттуда.

– Я… боялся… что… она… умерла, – с трудом выговорил он, и у Синди мелькнула мысль, что по меньшей мере странно обсуждать подобные вещи с собственной женой. Билла это, однако, нисколько не смущало.

– По-моему, она была к этому очень близка. – Она не стала говорить ему, что Изабель в любую минуту может умереть. – Ее муж сейчас с ней, здесь. – Слова – прозвучали как предупреждение о том, что пора вернуться к реальной жизни. У Изабель есть муж, а у него – две дочери и жена. И.как бы он ни любил Изабель, у него есть перед ними определенные обязанности.

В этот момент в палату вошли медсестры, чтобы сделать какие-то процедуры, и Синтия вышла в коридор к девочкам. Ей нужно было переварить разговор с Биллом. Теперь ясно, что для него Изабель Форрестье вовсе не случайная знакомая, как надеялся ее муж, и даже не просто подруга. Очнувшись, он сразу спросил о ней, и глаза его были полны тревоги. Он даже принял жену за Изабель.

Дожидаясь, пока сестры закончат свои дела, Синди взяла в руки номер «Геральд трибюн». Там была статья о катастрофе, но рядом со снимком искореженного автобуса она с ужасом увидела фотографию, на которой был изображен Билл вместе с какой-то женщиной. В статье говорилось, что погибло одиннадцать человек и в лимузине, в который врезался автобус, находился известный политический деятель Уильям Робинсон. Подпись под фотографией гласила, что снимок сделан всего за несколько мгновений до столкновения. Билл с неизвестной женщиной находились в «Аннабелз», их машина столкнулась с автобусом в нескольких кварталах от этого заведения, и водитель погиб на месте. Имя Изабель не упоминалось, не говорилось также, пострадала ли она в катастрофе, но сомнений быть не могло – это она. На снимке она выглядела молодой и привлекательной, а Билл, улыбаясь, обнимал ее за плечи. Оба казались счастливыми и довольными жизнью, и это вновь напомнило Синтии о всей серьезности ситуации. Интересно, попалась ли газета на глаза Гордону Форрестье?

Увидев, что она читает, девочки молча обменялись взглядами. Чувствовалось, что они уже в курсе. Но они не сердились на отца – произошедшее с ним было настолько серьезно, что они готовы были простить ему почти все. Синтия испытывала точно такие же чувства. Прошлое ее не беспокоило, ее волновало будущее. Синтия не верила в то, что они с Изабель просто добрые друзья.

Сестра позвала их к Биллу. Перед тем как войти, Синтия успела заметить, что из палаты Изабель вышел Форрестье. Синтия не посмела спросить его – хотя ей очень хотелось, – видел ли он «Геральд трибюн». Впрочем, у Гордона и без того был весьма озабоченный вид.

Состояние Изабель не улучшалось. Врач предупредил, что она еще долго пробудет в коме, и Гордон все больше беспокоился, что она может потерять рассудок. Кроме того, ему только что сообщили, что ее пульс стал неровен, а в легких скапливается жидкость. В любой момент могла начаться пневмония, а если это произойдет, Изабель не выжить. Ситуация явно ухудшалась. Гордон пробыл в палате целый час, разговаривал с врачами насчет новой операции и теперь возвращался в гостиницу.

После того как Синтия и девочки ушли, Билл снова спросил об Изабель на сей раз у медсестры. Речь у него уже практически восстановилась. Дочери постоянно с ним заговаривали, и Биллу волей-неволей приходилось им отвечать.