Даниэла Стил - Поцелуй

– С ней все по-прежнему, – осторожно подбирая слова, ответила сестра, – она в коме. – У Билла было сломано больше костей, но у Изабель оказались повреждены практически все внутренние органы. И вот Билл уже почти наверняка перешел черту, отделяющую его от смерти, а жизнь Изабель по-прежнему висела на волоске.

– Можно мне ее увидеть? – тихо спросил Билл. Он думал об этом весь день – если не отвлекали Синди и девочки. За Изабель он был готов отдать жизнь.

– Вряд ли это возможно, – покачала головой медсестра. Хирург наверняка будет возражать. С такими повреждениями больному нужно лежать совершенно неподвижно, а Изабель о его визите все равно не узнает.

Но когда пришел доктор, Билл задал ему тот же самый вопрос.

– Только на минуту! Я просто хочу посмотреть, как она.

– Боюсь, что неважно, – честно признался доктор. – У нее множество травм. Я уже объяснял это сегодня ее мужу. Он хочет перевезти ее во Францию, но я сказал ему, что это ее убьет. – Слова доктора были для Билла как нож в сердце. Он не хотел, чтобы Изабель куда-то увозили, по крайней мере до тех пор, пока он снова ее не увидит. И уж совсем недопустимо подвергать ее такому риску. Форрестье просто сумасшедший, если такое предлагает. – Не думаю, что вам стоит ее сейчас видеть, мистер Робинсон, – с сочувствием произнес доктор. Он находил Билла очень приятным человеком – в отличие от Гордона Форрестье, высокомерного и грубого, успевшего оскорбить уже, кажется, весь персонал. Сегодня он начал с того, что предложил увезти Изабель во Францию, и сдался только тогда, когда заведующий отделением недвусмысленно заявил, что это настоящее безумие. Однако все считали, что от своей идеи Форрестье отказался лишь на время, – он слишком упрям, чтобы уступить.

– А разве нельзя ввезти мою кровать в ее палату, когда никого не будет? – умоляюще проговорил донельзя расстроенный Билл.

Доктор задумался. Об отношениях своих пациентов он ничего не знал и спрашивать об этом не собирался, но было очевидно, что Биллу очень нужно ее увидеть, а вреда это никому бы не принесло. Единственное, чего опасался врач, – это гнева Гордона Форрестье.

– Можно было бы отвезти меня туда прямо сегодня ночью. Я не собираюсь там задерживаться.

– Давайте подождем до завтра и посмотрим, как вы себя будете чувствовать. И она тоже.

Мысль о том, что она находится по другую сторону коридора, сводила Билла с ума. Если бы он мог, то сам бы добрался до палаты Изабель, но пока что это было исключено. Он даже не мог приподнять голову, и руки не очень его слушались. А ниже пояса он свое тело вообще совершенно не ощущал, и никто не мог сказать, пройдет ли это. С физической точки зрения Билл был беспомощен как младенец, но по-прежнему обладал хорошим даром убеждения.

– Я вижу, что не в состоянии вас отговорить, – наконец, сдавшись, улыбнулся доктор.

Было уже за полночь, и в коридорах не осталось посетителей. Врач вышел из палаты, и вскоре туда вошли медсестра и двое здоровенных мужчин. Билл даже не успел толком испугаться, как они медленно покатили его кровать к выходу. Медсестра шла рядом.

– Куда мы едем? – с беспокойством осведомился он. Сестра только улыбнулась в ответ, и тогда он все понял – доктор пошел ему навстречу.

– Если вы обмолвитесь об этом хоть словом, я сам загоню вас обратно в кому, – тихо предупредил ожидавший в коридоре врач. – Это полное нарушение всех правил. – Но он считал, что Биллу такой визит все же пойдет на пользу, а Изабель не повредит, она все равно ничего не узнает.

Совершив сложные маневры, санитары подогнали кровать Билла вплотную к кровати Изабель. Отчаянно скосив глаза, он мог видеть лишь край ее обмотанной бинтами головы. Он изо всех сил вытянул левую руку и дотронулся до ее кисти.

Несколько минут подержав в руке пальцы Изабель, он наконец заговорил с ней, совершенно не обращая внимания на присутствующих. В глазах Билла стояли слезы.

– Привет, Изабель… Это я, Билл… Тебе пора просыпаться. Ты проспала слишком долго… нужно возвращаться… Я люблю тебя… – тихо добавил он. – Все будет хорошо. – Подождав еще несколько минут, его укатили обратно.

Поездка сильно утомила Билла, он вернулся к себе в палату бледным и крайне измученным. Лежа без сна, он долго думал об Изабель и вдруг вспомнил то, что ему недавно приснилось, – как они оба шли на яркий свет, и как он заставил Изабель вернуться обратно. Сейчас он хотел бы повторить ей те же слова, что сказал тогда. Она должна вернуться, должна прийти в сознание. Мысль о том, что Гордон может увезти ее во Францию, приводила Билла в ужас. Даже ему было очевидно, что это ее убьет. Что ж, по крайней мере доктор заверил его, что ничего подобного не произойдет.

В эту ночь он заснул с улыбкой на губах, думая об Изабель. Лежа на его постели в «Клэридже», Синтия тоже думала о ней. А Гордон Форрестье в это время думал о Билле. Всем им было о чем поразмыслить, но ответить на некоторые вопросы могли только Билл и Изабель.

Когда на следующий день Синтия приехала в больницу к Биллу, сиделка как раз его кормила. Было уже воскресенье, с момента аварии прошло четверо суток. Билл выглядел неважно, но все-таки был жив и в сознании.

– Как дела, детка? – весело спросила Синди. На улице было жарко, так что она надела лишь футболку и шорты плюс сандалии, которые одолжила у дочерей. Оливия и Джейн собирались немного побродить по Лондону и побывать на барахолке. С их точки зрения, мать проводила в больнице чересчур много времени, сами они намеревались приехать сюда лишь во второй половине дня.

– Как ты себя чувствуешь? – подойдя ближе, поинтересовалась Синтия.

– Пожалуй, мог бы сыграть пару сетов в теннис, – с улыбкой ответил Билл. Голос его звучал хрипло, но вполне отчетливо.

Его только что в первый раз побрили, и он снова до некоторой степени почувствовал себя человеком, но лишь до некоторой степени. С утра он пожаловался врачу, что плохо видит, но эта жалоба не вызвала никакого удивления. Сотрясение мозга было значительным, и его последствия будут сказываться еще довольно долго. В ближайшее время его снова осмотрят специалисты, и в зависимости от их решения будет рассматриваться вопрос о новой операции. Теперь уже всем было ясно, что Билл выздоровеет еще очень не скоро, и в какой степени его здоровье восстановится, пока неизвестно. Этой темы они с Синтией до сих пор не касались, но оба понимали, что раз у него поврежден позвоночник, вполне возможно, что остаток жизни ему придется провести в инвалидной коляске.

Синди не спешила заговаривать об этом, но постоянно думала, на что теперь станет похожа их семейная жизнь. Она не имела понятия, вернется ли он к работе, и что будет делать, если уйдет в отставку. Ни она, ни Билл не могли себе этого представить. Оставалось утешаться тем, что не случилось худшего – полного паралича. А нынче, слава Богу, выяснилось, что это ему не грозит.

– Как там девочки? – спросил Билл, когда Синтия пододвинула к кровати кресло и села.

– Прекрасно, они сегодня отправились на прогулку, а после этого хотят тебя навестить.

– Им пора возвращаться домой, Син. Что им здесь делать?

– Мы так или иначе собирались через пару недель в Европу. И вряд ли они согласятся сейчас тебя оставить. – Она улыбнулась, хотя Билл старался избегать ее взгляда. – Может быть, если тебе станет получше, я на пару дней свожу их в Париж. Все равно ты скоро вернешься домой. – Она вовсе не была в этом уверена: врач предупредил ее, что Билл проведет в больнице еще не один месяц. Синди уже интересовалась, нельзя ли переправить его в Штаты на санитарном самолете, но все доктора единодушно заявили, что ее муж пока абсолютно нетранспортабелен.

– Не знаю, когда я попаду домой, Син. А девочкам ни к чему все лето торчать здесь. И тебе тоже.

– Лучшего занятия я пока не вижу, – непринужденно заметила она, и Билл улыбнулся:

– Тогда, значит, за последние дни что-то переменилось. Ты же обычно все время в движении, Син, – то участвуешь в теннисном турнире, то собираешься в гости, то устраиваешь вечеринку. Ты просто сойдешь с ума, если будешь сидеть тут со мной.

– Я не оставлю тебя здесь, Билл, – тихо сказала она. – Оливию с Джейн я в конце концов отошлю домой, если они не захотят сами куда-то поехать. «В горе и в радости» – помнишь эту фразу? А я помню. Я не собираюсь уезжать домой, оставив тебя здесь одного.

– Я уже большой мальчик, – без улыбки произнес он, и Синтия поняла, что сейчас он скажет нечто ужасное. – Я как раз собирался об этом поговорить – насчет «горя и радости». В последние годы мы испытали много этого самого горя – по моей вине, я все время был в отъезде. Я уделял слишком мало внимания тебе и девочкам. – Он действительно поначалу чувствовал себя виноватым, но потом они отдалились друг от друга, и вернуть прошлое оказалось невозможным.

– Мы к этому привыкли, и тебя никто не винит. Я не чувствую себя ущемленной, наша семейная жизнь меня вполне устраивает, – серьезно проговорила она. Как только они начали разговор, сестра оставила их одних.

– Тебе есть на что жаловаться, Син. И мне тоже. Наш союз больше не существует – не существует уже много лет. У нас нет общих дел, нет общих друзей. Я не ведаю, чем ты занимаешься большую часть времени, а с недавних пор и сам забываю сообщить тебе, где нахожусь. По правде говоря, я вовсе не уверен, что тебя это волнует. Увидев тебя здесь, я очень удивился – мне казалось, что ты будешь только рада моему исчезновению.

Ему без труда давались эти слова: ведь это была правда, тем более что он не упомянул о ее многочисленных связях, тогда как его единственный роман они в свое время обсуждали более чем достаточно. Синтия тогда взбесилась и заявила, что это ее унижает. Билл, однако, как истинный джентльмен, никогда не упоминал, что ее скоротечные романы с инструкторами по теннису, профессиональными игроками в гольф и мужьями подруг унижали его многие годы. Сначала она мстила ему за пренебрежение, может быть, даже пыталась таким образом привлечь к себе его внимание, но способ был выбран явно неудачно. В конце концов, Билл просто заставил себя не обращать ни на что внимания и не переживать. Но хоть он и закрыл глаза на происходящее, не знать об изменах Синтии он не мог, и это окончательно убило его любовь к ней. От того, что он испытывал к жене тридцать лет назад, не осталось ничего, кроме дружеских чувств. Сейчас он был благодарен ей за ее приезд, но он ее не любил, и такая жизнь его больше не устраивала. За то время, что они пробыли с Изабель, он полностью это осознал.

– Нехорошо так говорить! – обиженно воскликнула Синди. – Как ты мог подумать, что я не приеду, если ты попал в аварию?! Неужели у меня нет сердца?

– Нет, детка, сердце у тебя есть, – печально улыбнулся Билл, – только оно уже давно не мое. Временами я жалел, что дело обстоит именно так, но теперь ничего не поделаешь. Я собирался обсудить с тобой это, когда вернусь домой.

Синтия смотрела на него сквозь пелену слез и не могла поверить своим ушам. Какая ирония судьбы: теперь, когда она поняла, что все еще любит его или же полюбила снова, он утверждает, что все кончено!

– Это связано с Изабель Форрестье? – осведомилась она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Ты ее любишь, не так ли? – Может быть, он собирается жениться на Изабель? Билл никогда не относился к любителям просто «сходить налево», и его тогдашняя связь с женой конгрессмена была весьма серьезной. Он разорвал ее только потому, что знал – в противном случае он лишится жены и дочерей.

– Это не связано с Изабель, – честно ответил он. – Это связано со мной. Я вообще не понимаю, почему мы до сих пор женаты. Может быть, все объясняется силой привычки, или ленью, или же тем, что девочки были до сих пор слишком малы, не знаю. Но разве так ты хотела бы жить? Мы перестали разговаривать. Не считая девочек, у нас нет общих интересов. Ты живешь своей жизнью, я – своей. По-моему, ты заслуживаешь большего, и я тоже.

Синтия не могла не согласиться с ним, но все равно его слова больно ранили.

– Но мы еще можем все изменить. После аварии я поняла, что по-прежнему люблю тебя. Какой дурой я была все эти годы! – Уточнений не требовалось, оба знали, о чем идет речь. – Наверное, поначалу я злилась, что ты так приятно проводишь время – без меня, – и решила сама немного поразвлечься. Да, я поступала глупо, вела себя как последняя дрянь, но теперь… Теперь я вижу, как много нас связывает, как сильно мы любим друг друга. – Слезы ручьем полились у нее из глаз, нагнувшись, она взяла его за руку. – Я так испугалась, когда поняла, что могу тебя потерять! Я люблю тебя, Билл. На наших отношениях слишком рано ставить крест.

Если бы он мог, то покачал бы головой, но выражение его глаз выдавало его мысли.

– Слишком поздно, Син. Нас реально связывают только девочки и дружеские отношения. Именно потому ты и находишься здесь, для тебя я бы сделал то же самое. Ты уже не можешь меня потерять, Син, это давно случилось. Вот почему я предлагаю положить этому конец. Если мы будем цепляться за наш брак, то в конце концов возненавидим друг друга, а я не хочу, чтобы такое случилось, – ни ради нас самих, ни ради девочек. А если мы покончим с этим сейчас, то навсегда останемся друзьями.