Даниэла Стил - Поцелуй

Но на этот раз Гордон преподнес ей сюрприз. Он приехал домой рано, в четыре часа, с таким видом, будто хотел застать Изабель врасплох. Однако его расчет оказался неверным. К тому времени она уже поговорила с Биллом и теперь прилегла на кровать Тедди и играла с ним в карты. Тедди, хоть и любил раскладывать пасьянс, предпочитал играть вдвоем с матерью.

Проходя мимо, Гордон помахал им, но не остановился. Именно с таким поведением все лето сталкивалась Софи, и теперь она смотрела на отца совсем другими глазами. Она заметила, что он может разговаривать с ней и при этом полностью игнорировать Тедди, словно тот какой-то невидимка или же вообще не существует. Чувствуя его отношение, мальчик, в свою очередь, почти не питал к отцу ни уважения, ни привязанности. Только сейчас Софи начала видеть картину целиком.

– Почему ты позволяешь ему так с собой обращаться? – спросила она вечером у Изабель. Софи желала, чтобы мать вела себя более независимо, и огорчалась, видя реальное положение вещей. Несмотря на недавние размолвки, дочь теперь была ее главным союзником.

– Он это делает не со зла. Просто такая у него натура. – Изабель всегда защищала мужа перед детьми, хотя, по существу, они были правы. – Он так ведет себя не для того, чтобы покрасоваться, – пояснила она, но Софи это не убедило. За лето она многое узнала о своем отце – пожалуй, больше, чем хотела бы, – и это полностью разрушило все ее прежние иллюзии. Теперь ее симпатии всецело принадлежали матери.

– Он постоянно демонстрирует свою черствость. Он ужасно относится к тебе и совершенно безразличен к Тедди! – со злостью воскликнула Софи.

– Ну что ты говоришь… – попыталась прервать ее Изабель.

– Он заботится только о себе. Я ему тоже безразлична.

– Он очень тобой гордится.

Софи не стала с этим спорить, но было ясно, что мать ее не убедила.

– Даже если в этом ты права, он все равно не имеет права так обращаться с тобой или с Тедди. – К дочери Гордон всегда относился чуточку лучше, но в последнее время он, похоже, охладел и к ней. Он так и не поблагодарил ее за приложенные усилия, не похвалил за то, что она нежно заботилась о брате. Софи теперь считала отца холодным, бесчувственным, безжалостным человеком, и была совершенно права. Эти черты характера дали ему возможность достигнуть больших высот в бизнесе, но дома их было трудно выносить.

– Пожалуйста, не волнуйся! – упрашивала её Изабель. – Твой отец хороший человек. – Она знала, что лжет, и Софи это тоже знала. Гордон не был ни хорошим, ни добрым. – Мы с твоим отцом давно притерлись друг к другу. Все не так плохо, как кажется со стороны.

Но Софи не сомневалась, что на самом деле все обстоит еще хуже. Теперь она понимала, почему у родителей отдельные спальни. Пока Изабель была в больнице, отец вряд ли провел дома даже один вечер, а зачастую и вовсе не ночевал. Матери об этом она говорить не стала, не желая ее расстраивать. Софи не думала, что отец завел себе любовницу – он как будто был не из таких, – но тогда куда же он все-таки ездил? Он не оставлял ей никаких телефонных номеров.

– Все нормально, – повторила Изабель, однако дочь осталась при своем мнении.

– Он всегда был такой? – Софи не могла припомнить, чтобы отец когда-нибудь обращался с матерью по-другому. Неужели было время, когда между ними существовали взаимная привязанность и теплота? Пожалуй, на ее памяти отец ни разу не обнял и не поцеловал маму. А после рождения Тедди они стали спать в разных спальнях. Правда, мать утверждала, что это из-за того, что по ночам она бегает к Тедди и беспокоит отца, но Софи смутно догадывалась, что дело не только в этом. Как же она раньше ничего не замечала? С раннего детства она больше любила отца и теперь упрекала себя за это. Пока мамы не было дома, Софи многое поняла, очень повзрослела, а то, что Изабель чуть не умерла, заставило дочь ценить ее больше, чем когда-либо прежде. – А когда вы только поженились, он был другой? – спросила Софи, печально глядя на мать. Сейчас она испытывала к ней бесконечную нежность.

– Когда мы поженились, он был очень заботлив. Такой сильный, такой решительный, я думала, он меня любит. Тогда я была еще очень молода. И когда ты родилась, он вел себя просто замечательно. Он был так счастлив! – Она не стала говорить Софи, что Гордон хотел мальчика. Потом у нее был выкидыш, а через четыре года после Софи родился Тедди. И тогда все кончилось. Гордон упрекал ее за преждевременные роды, утверждая, что она сама их чем-то спровоцировала, а следовательно, это ее вина.

Муж с самого начала не пожелал иметь ничего общего с больным ребенком. А через несколько месяцев он отдалился и от самой Изабель. А она так нуждалась в его любви и поддержке, для нее настало очень трудное время. В первые два года жизни Тедди несколько раз чуть не умер, что страшно напугало Изабель. Сын был таким маленьким и хрупким, казалось, так легко его потерять, а Гордон снова и снова твердил ей, что это она во всем виновата, что она ни на что не способна. Он полностью лишил ее уверенности в себе – как матери, как женщины, как жены. За эти два года он совсем отошел от нее. И хотя Изабель толком не понимала, в чем она провинилась, ощущение вины прочно поселилось в ее душе. Ей казалось, что если бы она вела себя правильно, то он до сих пор бы ее любил, и все у них было бы хорошо. Даже сейчас у нее временами возникало подобное чувство. Вот и сегодня утром, когда Гордон привычно возложил на нее всю вину, Изабель опять была готова ее признать, только благодаря Биллу эта готовность теперь несколько ослабла. Она понимала, что тайно встречаться с ним в Лондоне было нехорошо, вот, пожалуй, и все. Далее они ничего предосудительного не делали – вплоть до больницы. Все изменилось только после аварии. А теперь она так сильно любила Билла, что вина не казалась ей непомерной расплатой за то, чтобы сохранить его в своей жизни.

– Не понимаю, почему ты вышла за него замуж, мама, – уже собираясь уходить, проговорила Софи.

– Потому что любила, – печально сказала Изабель. – Мне тогда был двадцать один год, и я думала, что наша совместная жизнь будет прекрасной. Он был красивым, умным и преуспевающим. Мой отец на него только что не молился. Он считал, что Гордон будет мне идеальным мужем, и я ему поверила. – В свои тридцать восемь лет Гордон уже возглавлял банк, а у Изабель было положение в обществе. На первых порах связи ее родителей очень ему помогали. Но, войдя в определенный круг, Гордон отодвинул Изабель в сторону, а лет через пять и вовсе перестал проявлять свою любовь или хотя бы привязанность. Каким очаровательным он был вначале и каким грубым стал потом!

К тому времени как умер ее отец, семейная жизнь превратилась для Изабель в настоящий кошмар, но она никому в этом не признавалась. Во-первых, ей было стыдно, а во-вторых, Гордон убедил ее в том, что она сама во всем виновата. С той поры Изабель изливала свою любовь только на детей. По крайней мере, думала несчастная женщина, тут она делает все как надо. А вот Билл в отличие от ее мужа считал, что она прекрасно справляется со своими обязанностями. Изабель все еще удивляло, что двое мужчин видят ее столь по-разному, но Биллу она доверяла, а Гордону нет. Тем не менее, ради детей она собиралась терпеть этот кошмар до конца жизни.

Вскоре Софи ушла. На этот раз Гордон и Изабель ужинали вместе, но после утренней стычки в основном молчали. Она не хотела его злить, а он всем своим видом давал понять, что с ним лучше не заговаривать. Даже обычную беседу он сейчас рассматривал как некую уступку со своей стороны. Да и о чем им было говорить? Обычно Изабель рассказывала ему о детях, и это его только раздражало. Так и не сказав ни слова, Изабель после кофе отправилась наверх, к Тедди, а Гордон, как обычно, забаррикадировался в своих апартаментах, пояснив, что должен еще поработать. Позже, лежа в постели, Изабель долго размышляла над словами Софи. Эту умную, отзывчивую девушку ужасало поведение отца, но поведение матери раздражало еще больше. Софи хотела, чтобы Изабель бросила ему вызов, а она вместо этого его защищала.

Изабель не слышала, как ушел Гордон, а когда утром стала его искать – был очень важный звонок из Нью-Йорка, – то обнаружила его постель нетронутой. Она не могла представить, где он находился всю ночь, а спросить было не у кого. И тут ей вдруг пришло в голову, что такое могло происходить и раньше, просто теперь она перестала закрывать на все глаза. Изабель сообщила ожидавшему ее собеседнику, что тому следует звонить в банк. Ей очень хотелось самой позвонить Гордону и спросить, где он ночевал, но она не стала унижаться, а занялась, как и советовал Билл, собственными делами. Когда вечером Гордон приехал домой, Изабель ни о чем его не спросила, так как конфронтация была не в ее стиле, но отныне безразличие мужа ее не трогало. У нее был Билл. После ужина она сразу легла спать, а Гордон осторожно вышел из дома, заботясь о том, чтобы его никто не услышал.

Билл покинул больницу через пять дней после Изабель. Проведенные без нее дни подействовали на него крайне угнетающе. Он чувствовал себя ужасно одиноким, но к этому надо было привыкать. Его ожидал собственный Эверест. Врачи наметили план на предстоящий год, сразу предупредив, что надеяться на чудо не следует. Вероятность встать на ноги была ничтожно мала, и хотя медики одобряли решимость Билла, они старались уберечь его от горького разочарования, если достичь цели ему не удастся. Учитывая характер травм, было удивительно, что он вообще что-то чувствует. Однако ощущать, что у тебя есть ноги, и пользоваться ими – разные вещи.

Сестры провожали его со слезами на глазах. Все они поголовно были в него влюблены и растроганы его глубокой привязанностью к Изабель. То, что оба выжили после аварии, вселяло в сотрудников отделения реанимации оптимизм и позволяло и дальше надеяться на лучшее.

Билл обещал всем прислать открытки из Нью-Йорка и каждому заказал в «Харродз» подарки: сестрам – красивые золотые браслеты, а лечащему врачу часы «Патек Филипп». Он зарекомендовал себя щедрым и добрым человеком, и медики не сомневались, что будут по нему скучать.

Сестра и санитар доставили его в аэропорт и посадили в самолет, а представители реабилитационного центра должны были встретить его в нью-йоркском аэропорту имени Кеннеди. Перед отлетом Билл позвонил дочерям, и обе обещали назавтра навестить его в реабилитационном центре. Синтии он намеренно звонить не стал, стараясь общаться с ней поменьше. Раз они разводятся, так будет лучше. Документы на развод Билл оформил месяцем раньше, оставив ей загородный дом, несколько машин и внушительный портфель ценных бумаг. Синди была ошеломлена его оперативностью и щедростью и решила, что причина спешки – желание поскорее жениться на Изабель. Но Билл объяснил ей, что она ошибается. Не подозревая о глубине его чувств к Изабель, она должна была ему поверить.

Первые несколько часов полета Билл ощущал себя вполне комфортно, но потом у него начали болеть спина и шея, и тогда он прилег, радуясь тому, что летит на собственном самолете. Доктор посоветовал ему в дороге не есть и не пить, и Билл следовал его совету. Доктор также настаивал на присутствии сиделки, но Билл желал доказать самому себе, что может ни от кого не зависеть, и теперь глубоко сожалел о своем упрямстве. В момент приземления он был уже на пределе.

В аэропорту его ждали два санитара и водитель автофургона, оснащенного каталкой. Таможню Билл прошел без всякой проверки. Он хотел было остановиться и позвонить Изабель, но решил подождать до тех пор, пока не доберется до реабилитационного центра. Все болело, и ужасно клонило в сон.

– Ну как, лучше? – спросил один из сопровождающих, устроив его в автомобиле, и Билл в ответ улыбнулся:

– Это был дьявольски долгий полет. – Сейчас даже лежать ему было трудно. Разложенное кресло превратилось в кровать, но все равно спинка оставалась слегка наклоненной, что доставляло Биллу адскую боль. Это обстоятельство снова напомнило о том, как еще далеко до выздоровления, но он по-прежнему не терял уверенности, что, в конце концов, своего добьется.

Встречающие привезли ему кофе в термосе, прохладительные напитки и сандвич. Когда машина тронулась, Билл почувствовал себя значительно лучше. Стоял прекрасный осенний день, припекало солнце.

На дорогу до реабилитационного центра, располагавшегося в одном из предместий Нью-Йорка, ушло полчаса. Светлое, просторное здание больше походило на загородный клуб, чем на больницу, но у Билла уже не осталось сил, чтобы смотреть по сторонам. Единственное, о чем он мечтал, – это поскорее добраться до постели. По пути ему попадались мужчины и женщины в инвалидных колясках и на костылях. Две команды, также в инвалидных колясках, играли в баскетбол, а лежавшие на каталках зрители подбадривали их одобрительными криками. Атмосфера казалась весьма дружеской, люди вокруг были полны энергии, но все равно обстановка угнетала Билла. На ближайший год здесь будет его дом, и он чувствовал себя ребенком, которого послали учиться в интернат. Он скучал по Изабель, по больнице Святого Фомы, по знакомым лицам. О своем доме в Коннектикуте Билл не позволял себе и думать – эту часть прошлого следовало вычеркнуть из памяти.