Но также у нее уже не будет времени на то, чтобы послать Довера в Лондон. И на то, чтобы увериться, что сердце ее жениха еще не обещано другой женщине, прежде чем требовать его для себя.

Но она все еще была во власти искушения. Искушения вцепиться в него и сбежать в Гретна Грин, как делали до нее бесчисленное количество невест.

Они могли бы оказаться в одной постели до того, как закончится эта неделя.

Дыхание Лауры участилось, когда она представила себе уютную комнатку в простенькой гостинице. В Гретна Грин такие комнаты должны быть предназначены для одной и только одной цели — соблазнения. Там были бы вино и сыр на столе, огонь, потрескивающий за каминной решеткой и согревающий холодный и влажный шотландский воздух, а также мягкое одеяло, приглашающе откинутое на грубо сколоченной кровати. И Николас, сгорающий от желания разделить с ней первые наслаждения их любовью.

Но он не любит ее. Она просто обманула его, заставив поверить, что он любит. Понимание этого, больше чем все остальное, дало ей силу вывернуться из его рук. Она встала и повернулась к нему спиной, обнимая себя за плечи и дрожа от стыда.

Николас поднялся за ней и осторожно обнял сзади за плечи.

— Я хотел, чтобы ты сбежала со мной, — тихо сказал он. — Не от меня.

— У меня нет намерений делать ни то, ни другое, — ответила она, радуясь, что он не видит ее лица. — В ту минуту, когда мы высадились бы вместе в Шотландии, моя репутация была бы разрушена.

— Я не был бы против, — пробормотал он, дразняще проводя губами по ее затылку. — Пока что страдаю здесь именно я.

— Но мы должны думать не только о себе.

Его руки медленно соскользнули с ее плеч.

— Именно этого я и начинаю бояться.

Испуганная тем, как резко он сдал назад, Лаура повернулась к нему лицом.

— Разве ты не понимаешь? Если мы сбежим, то разобьем сердце слишком многим. Куки день и ночь работает над моим платьем и взбивает добрую порцию миндальной глазури для свадебного пирога. Довер не переступал порога церкви со времени своей собственной свадьбы, но обещает повести меня к алтарю. Лотти без ума от мысли, что понесет мой букет. А Джордж, — она заставила себя улыбнуться. — В общем, если ты сбежишь с его сестрой, он будет чувствовать себя обязанным вызвать тебя на дуэль, а я не могу допустить, чтобы ты стрелял в моего единственного брата.

Успокаивающая улыбка Николаса не совсем согласовывалась с выражением его глаз.

— Я предполагаю, что ты права. Ты терпеливо ждала меня два года. Безусловно, я могу оказать тебе ту же любезность на две недели. Было бы нечестно с моей стороны пытаться украсть у тебя свадьбу, о которой мечтает каждая женщина. — Он притянул ее к себе и, пряча от нее лицо, стал нежно гладить по волосам. — Если ты дашь мне шанс искупить свою вину, я обещаю, что прослежу за тем, чтобы ты получила то, что заслуживаешь.

Лаура застыла в объятиях его теплых рук, не в силах сказать ему, что это как раз то, чего она боится.


Следующее утро Николас провел, гуляя по холмистой местности, окружающей Арден Менор. Солнце ярко светило с ярко-синего неба, согревая ему голову и плечи. Бодрящий бриз развевал его волосы. Он даже мог не волноваться о том, что хмурые облака мрачного настроения Довера испортят ему день. Лаура еще до рассвета отправила Довера в Лондон, чтобы он обошел рынки домашнего скота в поисках еще одного хорошего барана.

Это утро было одним их тех, когда человеку нет нужды волноваться ни о прошлом, ни о будущем, а только лишь о настоящем. Но, тем не менее, Николас осознал, что вновь и вновь переживает тот момент, когда Лаура вырвалась из его рук и, дрожа, встала вне пределов досягаемости.

Он провел большую часть ночи, пытаясь убедить себя, что в этом виновато только его собственное поведение. Он едва ли мог упрекать ее за то, что она не хотела оставаться с ним наедине, после того как он становился каким-то распутным пиратом каждый раз, как только они оставались наедине. И он не мог винить ее за то, что она не согласилась на такой глупый и романтический поступок, как побег в Шотландию, чтобы он смог взять ее в свою постель на несколько дней ранее запланированного.

Может, она и отказывалась сбежать с ним, но совсем не обязательно это означало, что есть нечто, что она не хочет оставлять в прошлом.

Николас попытался избавиться от этой неприятной мысли. Лаура была вполне способна притворяться, что влюблена в него, но он не мог обвинить ее в притворстве тех милых вздохов, которые она издавала каждый раз, когда он обнимал ее, или в том, как тают ее мягкие губы, когда он целует ее. Он почувствовал, что возбуждается при одном воспоминании об этом.

Отчаянно стараясь отвлечься от похотливых мыслей, Николас вытащил из кармана пальто Новый Завет на греческом (в переплете из телячьей кожи и включающий в себя Евангелие от Марка) и прямо на ходу начал читать. Он незаметно умыкнул книгу из библиотеки поместья, не поставив Лауру в известность, и сейчас с удивлением обнаружил, что понимает греческий не хуже английского. Он по-прежнему не соглашался на ее безумные планы сделать из него приходского священника, но и не отвергал их полностью. В конце концов, ему все равно потребуется найти способ заработать на жизнь для своей невесты и ее семьи. Может, он и потерял память, но он не терял гордости.

Он настолько углубился в чтение тонкого томика, что даже не заметил, как что-то просвистело мимо его носа, пока этот предмет с протяжным звуком не воткнулся в ствол близлежащей ольхи.

Он замер на месте и, медленно повернув голову, увидел стрелу, до сих пор вибрирующую в гладкой коре. Выдернув ее из дерева, он оглядел луга. За исключением жаворонка, распевающего свою арию с ветвей соседнего боярышника, вокруг, кажется, никого не было.

Или он так думал, пока не поймал уголком глаза какое-то движение.

Из-за небольшого холмика что-то виднелось.

Что-то очень похожее на скособоченный пучок золотистых локонов.

Сунув книгу обратно в карман, он зашагал через луг. Опершись одной ногой в холмик, он перегнулся через него, чтобы посмотреть внутрь ложбины.

— Это, случайно, не твое? — спросил он того, кто ее занимал, и протянул ему стрелу.

Лотти медленно вылезла из своего укрытия, в ее волосах застряли цветки клевера, а в руке она держала лук.

— Может быть. Я упражнялась в стрельбе из лука, знаете ли. — Она холодно посмотрела на него. — Я нахожу ее более легкой, чем поэзия.

Ее стрела попала в цель, и губы Николаса дернулись.

— Но так же намного опасней для окружающих.

— Я просто играла, — запротестовала Лотти. — Я еще не слишком хорошо стреляю.

— А где твоя цель?

— Там. — Она неопределенно махнула рукой в сторону нескольких деревьев в противоположной стороне от той, где он гулял.

Николас поднял бровь.

— Значит, ты просто плохой стрелок? — Он забрал у нее лук и сам удивился, как естественно оказалось держать его в руках. — У тебя есть мелок?

И хотя ее маленькое круглое личико не потеряло ни грамма своего упрямства, она стала рыться в карманах передника. Он терпеливо подождал, пока она перебирала дюжину лент для волос, разнообразный ассортимент камешков и прутиков, две черствые булочки, оставшиеся от чая, и маленькую коричневую жабу, пока не нашла, наконец, сильно истертый кусок мелка.

Стараясь не показывать своего интереса, она стала смотреть, как он вернулся обратно к ольхе и нарисовал на ее стволе четыре концентрических круга. Потом он вернулся к Лотти, опустился позади нее на колени, и аккуратно вложил лук ей в руки.

— Ровно и уверенно, — пробормотал он, направляя ее движения, когда она растягивала лук и прицеливалась.

Стрела взлетела в воздух, проплыла над лугом и звучно ударилась в ольху внутри самого маленького круга.

Выпрямившись, Николас взлохматил ее локоны и лениво улыбнулся.

— Найди то, к чему ты хочешь стремиться, Златовласка, и ты будешь поражать свою цель каждый раз.

Вновь вытащив книгу из кармана, он продолжил свой путь, не заметив, что лишил Лотти дара речи в первый раз за ее маленькую жизнь.


На следующий день, когда, стряхивая с волос капли дождя, Джордж вошел на кухню, в поле его зрения не оказалось Куки. Вместо нее он обнаружил там Лотти, которая стояла на скамеечке около стола и яростно взбивала миндальную глазурь. Ее кругленькие щечки были испачканы мукой, а рядом с глиняной миской сидела, изображая презрение ко всему происходящему, пушистая серая кошка.

Глядя на ее сильные удары, смешивающие злополучные ингредиенты в плотную пену, Джордж поднял бровь.

— Не знаю, зачем тебе сегодня понадобились лук и стрелы, если ты можешь просто отхлестать кого-нибудь этой ложкой.

Он подождал, пока она отвернулась, чтобы взять щепотку корицы из фарфорового блюдца и быстро провел пальцем по краю миски.

Палец был уже на полпути ко рту, когда Лотти обернулась и вскрикнула:

— Джордж, нет!

Джордж замер. Он посмотрел на нее и потом на миску, чувствуя, как цвет сходит с его лица. Он взял тряпку, которую она дала ему, и стер с кожи все следы глазури.

Бросив нервный взгляд в сторону двери, он прошептал:

— Дьявол, ты думаешь, что делаешь? Я считал, что ты не собираешься убивать его до свадьбы.

— У меня нет намерений убивать его, — прошептала она в ответ. — Я только хочу, чтобы ему стало немножко нехорошо. Только так я смогу проверить дозировку.

— Но если он после этого заболеет, разве он не заподозрит, что ты его отравила?

— Конечно, нет. Он понятия не имеет, что мы хотим ему навредить. Он просто подумает, что я ужасная повариха. — Ее лицо выражало решимость, когда она добавила в глазурь еще щепотку того, что Джордж считал корицей. — Сахар и миндаль должны замаскировать горечь поганок.

Джордж сглотнул, чувствуя, что его самого начинает тошнить.

— Ты уверена, что действительно хочешь это сделать?

Лотти бросила ложку на стол и согнала с него кошку.

— Он не оставил мне выбора! Разве ты не видишь, как он притворяется хорошим и добрым, скрывая свою скупость и злобность? От какой девушки можно ждать сопротивления его добрым словам и обаятельным улыбкам?

Джордж нахмурился, пойманный врасплох страстностью ее слов.

— Мы ведь все еще говорим о Лауре, не так ли?

Вонзив ложку в содержимое миски, Лотти возобновила свое яростное сражение с глазурью.

— Конечно, мы говорим о Лауре. Ты хочешь, чтобы все стало таким, каким оно было до его появления, или предпочитаешь, чтобы он украл ее у нас так же, как украл моего котенка? Поскольку, если он это сделает, мы уже не сможем ее вернуть, это уж точно.

Возможно, Джордж спорил бы и дальше, если бы не заметил, как по щеке Лотти ползет слезинка и срывается прямо в миску. Миндаль мог скрыть вкус поганок, но в сахаре не было достаточного количества сладости, чтобы скрыть горькие слезы сестры.

Стоя в дверях гостиной и разглядывая свою жертву, Лотти заколебалась. Николас растянулся в кожаном кресле, его ноги, обтянутые чулками, но без обуви, упирались в оттоманку. За каминной решеткой уютно потрескивал огонь, в противовес каплям дождя, барабанящим по оконному стеклу. Зажженная лампа придавала розоватый оттенок классической красоте его профиля.

Он опять читал. Один из атласов ее отца — "Святая Земля" в кожаном переплете — лежал открытым у него на коленях. Его обучению мешала только желтая кошечка, которая прыгала с пола к нему на колени каждый раз, когда он переворачивал страницу, явно настроенная выгнать того, кто узурпировал ее трон. На глазах Лотти он уже в третий раз сгребал животное и мягко сажал обратно на ковер.

Боясь потерять решимость, Лотти вошла в комнату, церемонно неся перед собой на серебряном подносе маленькую копию свадебного пирога.

Николас глянул на нее из-за книги и с притворным ужасом передернулся.

— О, нет. Пожалуйста, скажи мне, что это не очередные оладушки. Каждый раз, когда я открываю рот, Куки быстро всовывает в него еще одну. А пока я пытаюсь ее проглотить, Куки щиплет меня за щечку и говорит " Я только что спекла свежую порцию специально для вас, м-р Ник. Я знаю, как вы их обожаете, и боялась, что последней дюжины вам будет недостаточно".

Лотти через силу улыбнулась.

— Нет, боюсь, это не оладушки. Куки ушла на рынок, и я решила испробовать свои силы в выпекании свадебного пирога.

Николас принял поднос, который она ему протянула, и с сомнением оглядел кривобокий пирог.

— Знаешь, возможно, для нас все же было бы безопаснее, если бы ты вернулась к сочинению стихов.

— На этот раз, м-р Рэдклиф, вы можете оказаться правы, — ответила Лотти, и улыбка исчезла с ее лица.