Элоиза Джеймс - Поцелуй герцога

— Вот откуда у нее такая раскачивающаяся походка, — пробормотала Оливия, обращаясь к герцогу. Он внимательно смотрел на нее, и она отошла в сторону, притворившись, будто разглядывает лошадиную спину.

— У нее есть кое-что и получше шеи, — невинным тоном продолжал герцог. — Каждый был бы счастлив заполучить такую лошадь.

На лице Стрелы появилось выражение подозрения.

— Папа считает по-другому. Он говорит, мистер Эджуорт выбросил деньги на ветер. Ему Элис не нравится. — Он погладил морду лошади, утешая.

— Я имел в виду ее темно-гнедую шкуру, — продолжал герцог. — Нежные глаза, красивый рот и длинные ресницы. — Он поглаживал лошадь, пристально глядя на Оливию.

Она никогда не слышала, чтобы о лошади так говорили. Герцог не из тех, кому нравится игра слов. Правда, за завтраком… Он ведь намекал на леди Годиву.

— У нее такая бархатистая шерсть, — обратился он к Муравью. — Вам так не кажется? — Шесть грязных ручонок принялись поглаживать брюхо лошади, и все дружно согласились с ним. — Просто невозможно удержаться, чтобы не потрогать. — В голосе герцога мелькнуло озорство.

— А какие гладкие копыта, — продолжал он. — Аккуратные и округлые спереди. Уверен, у нее легкая походка. — Лошадь купилась на лесть и подталкивала его в плечо, требуя внимания.

— Думаете, у нее легкая походка? — Оливия недоумевала: что имел он в виду. — Мне кажется, это не так.

— Получается, наша Элис развязная девчонка? — недовольно произнесла Эйвери. — Так о лошади говорить нельзя.

— Ты права, — согласился герцог. — Я исправлюсь. Элис — благонравная кобыла.

— Это бессмысленно, — заметила Оливия. — Можно подумать, будто Элис птица высокого полета.

— А вот и нет, — возразила Эйвери. — Мистер Эджуорт уверяет, что она не перепрыгнет даже через ступеньки.

— Наверное, потому что у нее круглый живот, — вставила Желудь.

— Верно. — Герцог снова улыбнулся, и Оливия с негодованием почувствовала, как у нее заалели щеки. Не мог же он говорить о ней?

— Все, чего можно только пожелать. И какой очаровательный, пышный зад.

Да, он мог говорить о ней. Оливия выпрямилась, борясь с искушением спрятать выступающие части своего тела подальше. Возможно, даже в другое графство.

— Это все из-за травы, — многозначительно произнес Муравей. — Мы рвем ее на пустыре и приносим ей.

— Счастливица, — пробормотал герцог. Настоящий дьявол… Если, конечно, Оливия не поняла его превратно.

Разве мог он иметь в виду…

— Итак, мисс Литтон? Вы не согласны с нашей оценкой этой превосходной лошади?

Оливия ответила, не успев подумать:

— Пышный зад? С каких это пор он стал необходимым качеством для лошади?

Двойной смысл слов дошел до нее слишком поздно. Однако герцог понял все. В его глазах появился лукавый огонек, словно обещание, от которого все тело Оливии охватил жар.

— Мисс Литтон, вы меня удивляете, — произнес он бархатным голосом.

Оливия поняла, что за завтраком он нарочно упомянул леди Годиву.

— Я и сама себе удивляюсь, — неловко ответила она. Он жадно смотрел на нее… Нет, это невозможно. Это все не для нее.

С такой жадностью он должен смотреть на Джорджиану. Уже в десятилетнем возрасте Оливия поняла, что в ее жизни не будет… такого.

Она не знала, как ответить.

У детей такой сложности не возникло.

— Вы смотрите на мисс Литтон так же, как наша Энни смотрит на Бина, — сказала Яблочко.

— Наверное, вы встречаетесь, — продолжила Абрикос. — Помните, мама говорила, что герцог скоро женится?

Кажется, он не собирался отвечать. В одно мгновение его лицо было надменным, как и подобает герцогу, а в другое на нем отразилась невероятная чувственность.

— Бин именно так смотрит на Энни, — вставила Желудь, приняв молчание за согласие. — Мама говорит, быть беде. — Она повернулась к Оливии. — Поэтому Энни не выходит из дома. Эти лиловые пятна у нее по всей спине, а как они туда попали?

Оливия нахмурилась.

— Даже если на ней была одежда, — пояснила Желудь.

— Бин — сын мясника, и они встречаются, — добавила Абрикос. — Хотя воспитанным людям такого нельзя говорить. — Она ткнула брата пальцем под ребра. — Это же леди, они ничего не знают про свою одежду.

— Правда? — переспросила Оливия.

— Вы ведь сами не можете раздеваться? Так говорит мама. Хотя, она может быть не права.

Увы, но Оливии пришлось сознаться.

— Все верно. У всех моих платьев пуговицы на спине, поэтому мне нужна помощь, чтобы раздеться.

— Хорошо, что у вас не будет лиловой сыпи, хотя бы на спине.

— Приятно это слышать, — с серьезным видом согласился герцог.

Но ему не удалось одурачить Оливию. Возможно, он и выглядит чопорным, но в душе скрывает нечто совсем иное.

Тайную улыбку.

Сразу после возвращения гостей в Литтлборн-Мэнор, когда несчастную Энни осмотрели, поставили диагноз и назначили лечение, герцогиня велела дамам пойти к себе и переодеться, а сама обратилась к Куину:

— Прогуляйся со мной по саду. Я обопрусь на твою руку.

Как только они оказались вдали от гостей, она остановилась.

— Таркуин, мне не нравится общество мисс Литтон.

— Да, — послушно повторил герцог.

— Однако ее сестра Джорджиана очень подходит на роль герцогини. В разговоре с миссис Нокем и ее взбалмошной дочерью она показала свою незаурядность. Учитывая распутное поведение последней, та вполне заслужила свою сыпь. В любом случае мисс Джорджиана проявила сочувствие к больной и дружелюбно общалась со всеми членами семьи, сохраняя дистанцию. Она была отстраненна, но не надменна. Мне очень понравилось ее поведение.

Куин что-то пробормотал в ответ и подумал, что Оливия даже не пыталась держаться подальше от семьи Нокемов.

— Единственным препятствием является ее старшая сестра. Но поскольку мисс Литтон выйдет замуж после возвращения этого молодого идиота из Франции, ее присутствие не имеет значения.

— Молодого идиота?

— Монтсуррея. — Герцогиня нетерпеливо махнула рукой. — Кажется, мисс Литтон с этим смирилась, надо отдать ей должное. И она права насчет моей оплошности: я не должна была злословить по поводу представителя аристократии, невзирая на личное отношение к будущему герцогу. Хотя даже его отец говорил, что у него мозги, как заварной яичный крем.

— Яичный крем, — повторил Куин.

— Не важно. Главное, Таркуин, чтобы ты держал подальше от меня мисс Литтон с ее собачонкой. Для моих испытаний важен покой. А как я могу это сделать, если постоянно вынуждена сражаться с девчонкой вдвое младше меня?

— Она стояла на своем. — Куин старался, чтобы в голосе не слышалось одобрение.

— Знаю, — мрачно согласилась герцогиня. — Ради моего спокойствия займи чем-нибудь юную амазонку и ее дворняжку, пока я буду дальше испытывать леди Алтею и мисс Джорджиану.

— Ладно.

Мать крепче взяла Куина под руку.

— Понимаю, мисс Литтон не самая приятная и довольно утомительная спутница, и прошу прощения за то, что навязываю тебе ее общество. По крайней мере, мне не придется беспокоиться, как бы ты не попал под ее чары. Прежде всего, у нее очень непривлекательная фигура. Как можно с ее весом надевать такое открытое платье?

Куин промолчал.

— Кроме того, — продолжала мать, обращаясь больше к себе самой, — мисс Литтон невероятно предана Монтсуррею. Поэтому в кругу семьи мы можем обойтись без спутницы для нее. Надо отдать должное Кантервику. Она прекрасная пара этому мальчишке.

— Мальчишке?

— Кажется, Монтсуррей лет на пять ее моложе, — ответила герцогиня, поворачиваясь к дому. — Как странно, что и Кантервик, и я ищем в семье Литтонов возможных брачных партнеров для наших детей. Да, у Литтонов хорошая семья, но их нельзя назвать аристократами. Скорее это дань уважения…

Но Куин уже не слушал. Оливия была помолвлена с мальчишкой, с глупым мальчишкой.

Ироничная, остроумная Оливия?

Невероятно.

— Ты не согласен, Таркуин? — резко спросила герцогиня.

— Прости, кажется, я потерял нить разговора.

— Я сказала, мисс Литтон очень повезло, что герцог Кантервик выбрал ее в жены своему сыну. Ее происхождение низко, фигура непривлекательна, а манеры неуместны.

Куин пристально взглянул на мать.

— Но она красива.

— Красива? Конечно же, нет! Круглая, как ягода крыжовника, а это говорит о ее прожорливости. И ее глаза меня совсем не впечатлили.

— Они цвета крыжовника. Таких зеленых глаз я никогда прежде не видел.

— Да, весьма необычно, — согласилась герцогиня, но из ее уст это не звучало как комплимент. — Однако глаза ее сестры весьма красивы. И у нее прелестная фигура. Странно, что одна сестра такая толстая, а другая элегантная. Полагаю, все дело в самообладании, а это лучшее оружие истинной леди против жизненных неурядиц. Видно, что у мисс Джорджианы прекрасное самообладание.

— Да, — согласился Куин.

— Она не будет устраивать тебе истерик. — Губы герцогини скривились в улыбке. — Я уже представляю вас двоих в окружении маленьких детей. Тебе ведь хотелось бы этого, Таркуин?

Его сердце сжалось. Куин ничего не ответил, но это уже не имело значения.

До самого дома герцогиня с ласковой улыбкой продолжала говорить о Куине с Джорджианой и их кареглазых детях.

На следующий день

Новый костюм Оливии для верховой езды был по-военному бросок: прелестный маленький жакет и юбка украшены плетеным шнуром, а на плечах маленькие эполеты. Даже маленькая изящная шляпка темно-красного цвета, прекрасно оттенявшая волосы и кожу, больше походила на щегольскую фуражку лейтенанта.

В этом костюме Оливия самой себе не казалась слишком толстой и вызывающей, как заметила бы ее мать. Как будто все опять прекрасно, и она генерал собственной армии.

Совершенно в духе ее мелочной натуры, подумала Оливия, медленно направляясь к конюшне. Джорджиана была счастлива, приготовив ядовитое зелье, которое, возможно, вылечит, красную сыпь на спине у средней дочери одного из слуг. А Оливия была счастлива, когда ей нравилось ее отражение в зеркале, к тому же она собиралась дерзко кокетничать с герцогом.

И вовсе не с тем, за которого собиралась замуж.

А что еще хуже, за этого герцога должна выйти ее сестра.

Конечно, нельзя кокетничать с герцогом. Чем скорее она поймет, что Сконс станет мужем Джорджианы, тем лучше. Оливия даже поежилась от этой мысли: как ей могло прийти в голову кокетничать с ее будущим зятем? На такое способна лишь самая ужасная сестра-предательница.

Она и без того чувствовала себя виноватой — оставила Джорджиану лежащей на диване с влажной повязкой на лбу. Разговор с герцогиней за обедом, от которого сама Оливия получила большое удовольствие, вызвал у Джорджианы мигрень.

Люси коротко взвизгнула и бросилась вперед, изо всех сил виляя хвостом. Пожилой садовник сажал сеянцы в тени старой каменной стены, отделявшей сады Литтлборн-Мэнора от конюшен. Он стоял на коленях спиной к Оливии, и изношенные подошвы его старых ботинок смотрели в разные стороны.

— Ах ты, маленькая собачка! — произнес садовник, почесывая Люси за ушами. У него был теплый прокуренный голос, и Оливия тут же подумала о голосе герцогини, ясном и холодном, таком непохожем на глубокий голос ее сына. Герцог говорил так, словно бережно подбирал каждое слово, в то время как сама она говорила как придется, и зачастую не как подобает леди. Герцогиня заметила накануне, что у Оливии очень живое чувство юмора.

Она отогнала эту мысль и подошла ближе к садовнику.

— Добрый день. Вы из Уэльса?

Услышав ее голос, он с трудом поднялся на ноги, отчего суставы громко скрипнули, и отошел к стене, снимая шапку.

— Миледи, — произнес старик, опуская взгляд. — Я не из Уэльса. Я из Шропшира. — В его голосе звучало негодование. Он был кривоногий и сутулый, как яблоня на вершине холма, сражающаяся с сильным ветром.

— Не хотела вам мешать, — сказала Оливия. — Занимайтесь своими делами, прошу вас. Моя собачка обнюхивает ваши ботинки. Люси, веди себя хорошо!

Люси прыгала вокруг садовника, норовя лизнуть ему руку. Он медленно нагнулся и потянул ее за ухо.

— Красавица, верно?

— Не думаю. — Они оба посмотрели на Люси. — У нее очень короткая шерсть, а на веке след от укуса.

— Верно, она потеряла кусочек века. Но глаза у нее красивые. И хвост тоже.

— Крысиный, — заметила Оливия.