Жаклин Мартен - Поцелуй меня, Катриона

– Так чем же я провинился?

– Ты попросил разрешения у моего отца, а я и сама могу решать такие вопросы, – неуклюже оправдывалась Катриона, говоря первое, что пришло ей в голову.

– Не сомневаюсь, – мягко согласился Питер, радуясь тому, что в темноте девушка не могла видеть его насмешливую улыбку. – Но разве ты не слышала поговорку: «Со своим уставом в чужой монастырь не лезут»? Я знал, что твоему отцу это понравится, а мне очень хотелось угодить ему.

– Это еще зачем?

– Затем, что я собираюсь давать уроки его дочери.

На сей раз темноте обрадовалась Катриона, так как ее лицо вспыхнуло ярким румянцем. Девушка ускорила шаг так, что Питеру пришлось бежать за ней.

– Эй, нельзя ли помедленнее? Ведь мы вышли на прогулку, а не на пробежку. – Он взял ее за руку. – Не пройти ли нам к тому большому дереву за церковью, где произошла наша первая встреча?

Девушка кивнула в ответ, совершенно забыв, что в темноте он все равно ничего не видит. Питер принял ее молчание как согласие – само собой разумеющееся. Катриона мысленно представила то, что произойдет, когда они подойдут к дереву. Она вспомнила губы, руки и жар его тела.

Девушка задрожала, предвкушая наслаждение, но ей совсем не хотелось, чтобы он раньше времени заметил ее волнение. Она резко выдернула свою руку.

– А с другой стороны, зачем нам так долго ждать? – заявил Питер, словно читая ее тайные мысли.

Не дожидаясь ответа, он обнял Катриону. В темноте они ничего не видели и только чувствовали горячие тела друг друга. Темнота делала их свидание еще более волнующим и загадочным. Питер долго покрывал поцелуями все ее лицо, не касаясь, однако, губ. Когда, наконец, их уста слились в страстном поцелуе, девушка едва не задохнулась от восторженного чувства.

Она так долго ждала этого, что ее ответный порыв был поистине неудержимым. Девушка обвила руками шею молодого человека и прильнула к нему так сильно, как будто хотела его задушить. Вдруг она приостановилась в своем страстном порыве и начала расстегивать ему камзол: ей хотелось, чтобы их тела разделяла лишь тонкая ткань его шелковой сорочки.

Девушке казалось, что она покинула собственную оболочку и смотрит на себя со стороны. Неужели это она, Катриона Сильвано? Она, как безумная, целует мужчину, с наслаждением принимая его ласки и замирая от нахлынувшей на нее лавины неведомых доселе чувств.

Опытные руки англичанина ласкали каждый изгиб ее истомившегося тела. Ей казалось, что еще секунда – и она лишится чувств.

Катриона отстранила его и отступила на несколько шагов.

– Подожди, мне нужно перевести дух, – сказала она, видя, что Питер опять направился к ней.

– Мы это сделаем вместе, – согласился он и легонько пожал ее руку. – Давай немного пройдемся.

Это немного успокоило Катриону. Они шли по дороге и смущенно молчали.

Когда дорога привела их к заветному дереву, Питер вдруг резко повернулся и сказал хриплым голосом:

– Ты, может быть, и не самая нетерпеливая девственница, но, определенно, одна из самых страстных.

Если бы с Катрионой кто-то посмел так разговаривать, она тут же накинулась бы на него с кулаками. Однако слова лорда Фитэйна почему-то тронули ее.

– Я… я… – она замолчала, испытывая чувство неловкости и замешательства. Она не знала, что ответить на эти слова.

– Это был комплимент, малышка.

– Почему ты все время называешь меня малышкой? Ведь я выше большинства девушек во Фридженти. Неужели англичанки выше ростом, чем итальянки?

Питер засмеялся.

– Я тебя называю так, потому что испытываю к тебе невероятную нежность. А кроме того, хочу сам себе лишний раз напомнить, что теперь я выше тебя. Ведь так было не всегда, помнишь? Каким маленьким и ничтожным я себе тогда казался!

– Из-за меня? – спросила Катриона, не совсем точно поняв смысл его слов.

– Конечно, из-за тебя. А, вот и наше дерево!

Глаза девушки уже привыкли к темноте, и она ясно различила очертания огромного дерева. Питер взял ее за руку и со смехом притянул к себе.

– Вот здесь мы столкнулись и упали. А теперь я хочу поцеловать тебя на этом месте.

– Почему?

– Почему? Да потому, что я не какой-нибудь романтически настроенный юноша.

– А мне кажется, совсем наоборот. Только я не вижу ничего романтичного в том, что мы тогда оба шлепнулись на задницы.

– В тебе говорит благоразумная, практичная итальянка, а я, дурак, думал, что твои соотечественники очень сентиментальны.

Девушка медленно опустилась на историческое место. Ей захотелось сказать, что не надо зря тратить время на какие-то воспоминания, когда можно целоваться. Однако это было бы уже чересчур, даже для нее. Ей и в голову не могло прийти, что выражение ее лица красноречивее всяких слов! Судорожно сжатые руки и напряженная поза подсказали Питеру, что ему следует делать.

Он присел рядом с девушкой и жестом пригласил ее сесть к нему на колени.

Теперь, когда Карлэйл был готов пойти навстречу ее желаниям, Катриону вдруг охватили сомнения.

– Я хочу тебя, – сказал Питер, поддразнивая ее, – и клянусь, что отнесусь с уважением к твоему целомудрию. Тебе нечего бояться.

– Я и не боюсь.

– Тогда иди ко мне, – он бережно приподнял ее и усадил к себе на колени. Катриона прижалась к нему и прошептала: «Я готова».

– Для поцелуев?

– Да.

Питер крепко поцеловал Катриону в губы, а затем с улыбкой заглянул ей в лицо.

– Ну что, удовлетворена?

– Да, спасибо.

При этих словах он громко расхохотался, а Катриона подскочила на его коленях.

– Либо я прекрасный учитель, – сказал он, крепко прижимая к себе девушку, – либо ты на редкость способная ученица, да к тому же еще и благодарная. Когда я слышу твои просьбы о поцелуях и благодарности за них, то чувствую себя настоящим героем. Мое мужское самолюбие играет победный марш.

Катриона подтянула колени к подбородку и обняла их руками.

– Ты хочешь сказать, что так не делают?

– Ну, скажем, большинство девушек не могут так быстро привыкнуть к любви, а если и могут, то…

– Продолжай.

– Они ведут себя более сдержанно.

– Сдержанно? – спросила она насмешливо. – Ты хочешь сказать, что они скромнее меня?

– Что-то в этом роде.

– И что бы я получила от своей скромности? Мы бы сейчас не сидели здесь одни и не целовались бы, как сумасшедшие. Вместо этого мы спокойно попивали бы кофе в гостиной и не продвинулись бы так далеко с нашими уроками. Только…

– Что только? – спросил Питер.

– Только я никогда бы не узнала, что такое наслаждение, – с серьезным видом ответила Катриона.

У Питера екнуло сердце.

– Неужели я научил тебя этому, Катриона?

– Научил или нет, кто знает? Но я его узнала, – Катриона прижалась головой к его подбородку. – Я узнала наслаждение в твоих объятиях, – тихо пробормотала она.

Питер бережно приподнял ее голову.

– Поцелуй меня, Катриона. Нет, не так. Сейчас целуешь меня ты.

Через некоторое время девушка услышала тихий, как-то необычно звучавший голос Карлэйла.

– Открой свои губы, Катриона. Открой мне свое сердце.

Девушка решила, что совсем потеряла голову и что-то неправильно поняла.

Питер бережно уложил ее на землю а сам лег сверху, но не наваливаясь на нее всем телом.

Катриона счастливо улыбнулась, глаза ее подернулись туманной дымкой.

– Смотри, не забудь о моем целомудрии, – напомнила она.

– Не волнуйся, не забуду, хотя это будет очень трудно.

– Дело вовсе не в моем целомудрии и невинности, – сказала девушка извиняющимся тоном. – Просто я не хочу забеременеть. Невинность обычно гораздо больше заботит мужчин. Мой брат, Санти, обручен с Анной Фурилло. Он пришел в негодование, когда отец предположил, что он лишил свою невесту невинности. Скажи мне, почему для мужчины так важно жениться на девственнице? – она лениво зевнула.

– Будь я проклят, если знаю, – ответил Питер со сдавленным смешком.

– Что тут смешного?

– Слишком уж необычное время ты выбрала для философских бесед.

– Я этого так и не пойму, если ты не объяснишь. Почему мужчины такие?

– Мне кажется, каждому мужчине хочется быть первым у любимой женщины и, может быть единственным, я так полагаю. А вообще я над этим не задумывался.

Катриона попыталась сесть, но он снова уложил ее.

– Если честно, я никогда не имел дело с девственницей, – признался он.

– Но у тебя наверняка были любовницы!

– М-м-да, и не одна.

– Не сомневаюсь. Иначе ты не был бы таким замечательным учителем.

– Благодарю, вас, синьорина, – с напускной серьезностью ответил он.

– Ну, а теперь мы можем продолжить урок.

Питер лег на бок и повернул Катриону к себе.

– Придется на несколько недель прервать обучение, – прошептал он девушке на ухо. – Мне нужно уехать по неотложному делу. Уже завтра. Поэтому я и пришел к вам домой сегодня вечером. Мне совсем не хотелось, чтобы ты решила, что я забыл о своем обещании поцеловать тебя.

– Ну, если ты уезжаешь, нельзя терять времени даром. Давай наслаждаться, пока оно у нас еще есть, – в голосе Катрионы звучала нежность.

– Давай, – ответил Фитэйн, расстегивая ворот ее платья.

За неделю до свадьбы Санти до Катрионы дошли слухи, что лорд Фитэйн вернулся из Рима. Два вечера подряд она быстро проглатывала ужин и, бросив грязную посуду Бьянке, красиво причесывалась, облачалась в выходное канифасовое платье в цветочек, в котором посещала церковь, и ждала Питера в гостиной. Девушка казалась себе в эти моменты очень благопристойной и на редкость хорошенькой.

На третий день, устав от тщетного ожидания, она бегала босая по полю, пытаясь поймать отбившуюся от стада овцу, которая забрела в соседские угодья. Одета она была в старую, небрежно подвернутую черную юбку и тонкую холщовую блузку с розовыми ленточками, обтрепавшимися от долгой носки.

– У, дурища! – ворчала Катриона, возвращая беглянку в родное стадо.

Вдруг, словно кто-то толкнул ее, она обернулась и увидела перед собой Питера Карлэйла собственной персоной.

На нем были одеты простые коричневые штаны до колен, сшитые из грубой ткани, которые, похоже, он позаимствовал у одного из работников синьора Креспи. Пожелтевшая от старости рубашка с оторванными пуговицами открывала взору обнаженную грудь почти до самого пояса.

Девушка сурово посмотрела на лорда. Да, сегодня они были одеты одинаково непрезентабельно, но вместо того, чтобы почувствовать по этому поводу облегчение, Катриона пришла в ярость.

Ходить в потрепанной одежде было для нее делом привычным, но он… Он опустился до того, что вырядился, как простой крестьянин, и выставил напоказ свою волосатую грудь. Катриона сразу же заметила, что волосы на груди у Питера были не пшеничного цвета, а рыжего. Неожиданно для себя она почувствовала непреодолимое желание прижаться лицом к этим рыжим завиткам и забыть обо всем на свете.

«Будь он проклят! Проклят!»

– Добрый день Катриона.

– Добрый день, милорд, – процедила она сквозь зубы.

– Я вижу, ты снова не в духе, – сказал Питер, широко улыбаясь, будто она оказала ему самый сердечный прием. – Что стряслось на сей раз?

Гордость не позволяла Катрионе признаться, что у нее нет настроения по причине долгого ожидания своего возлюбленного: прошло уже два дня, как он вернулся из Рима, но удосужился ее навестить только сейчас. Девушка бросила на него презрительный взгляд и равнодушно ответила:

– Просто у меня плохое настроение, вот и все.

– Ты хочешь сказать, что плохое настроение – твое обычное состояние? – с любопытством спросил Питер. – Ты всегда бываешь такая угрюмая и ворчливая по утрам?

Чтобы не наговорить гадостей, Катриона стала мысленно считать до десяти, но не успела она дойти и до семи, как Питер добродушно улыбнулся, показывая два ряда белых зубов, и любезно поинтересовался:

– Не продолжить ли нам уроки с поцелуями?

– Прощайте, сэр, – сказала девушка, бросив на него испепеляющий взгляд, затем она демонстративно повернулась и пошла прочь.

Питера нисколько не обескуражило поведение Катрионы, он догнал ее и пошел рядом.

– Вижу, ты совсем не настроена заниматься любовью. Некоторые женщины, а иногда и мужчины, – многозначительно заметил он, – стесняются предаваться любовным утехам при свете солнца. Что до меня, то я не вижу ничего постыдного в отношениях между мужчиной и женщиной при свете дня.

– Ну, ну, – он схватил Катриону за руку, безошибочно угадав ее намерения.

И стал ее спокойно убеждать:

– Ты должна сдерживать свою склонность к насилию. Конечно, наши взгляды на многие вопросы расходятся, но это не повод для того, чтобы тузить друг друга. Ты никогда не думала, что все разногласия можно разрешить мирной беседой?

– Я обо всем подумала, – ответила Катриона, ускоряя шаг, – и решила, что больше вообще не стану с тобой разговаривать и тем более встречаться! Никогда!