— Перед моими очень старыми носками… — Видимо, Дэну понравилось такое объяснение. Он снимал ее блузку, когда она наклонилась, чтобы поцеловать его пупок.

— Они очень сексуальны…

Фоби аккуратно вытянула кожаный ремень и медленно расстегнула пуговицы его брюк, освобождая его сильно эрегированный член.

Когда Фоби стянула брюки, он бойко высунулся наружу из разреза в трусах. Взглянув Дэну в лицо, Фоби закусила губу и задержала дыхание.

— Откуда это у тебя?

— Что? — Дэн с тревогой посмотрел вниз на свой член, который уже начал уменьшаться в размере.

— Эти омерзительные трусы. — Фоби, изо всех сил стараясь не рассмеяться, не смогла найти более мягкого выражения.

— Ах, они… По-моему, мне подарили их на день рождения. — Дэн приподнял бровь. — Разве они тебе не нравятся?

Он сам явно был в полном восторге от своих трусов Фреда Флинстона, и его член начал возвращаться в перпендикулярное положение.

Фоби сморщила нос.

— Сожги их, — предложила она, снимая его брюки и одновременно ловко стягивая красные носки.

16

— Сколько времени?

— М-м-м…

Фоби потянулась через теплую грудь Дэна, покрытую мягкими волосами, чтобы посмотреть на старые электронные часы.

— Черт!

Она перебралась через него на другую сторону кровати, схватила часы и потрясла их. Цифры замигали, но часы продолжали показывать то же самое время.

— Черт, черт, черт!

В полусне и едва передвигая ноги после ночи секса, первого за последний год, она боролась с собственным телом, которое находилось в полной уверенности, что сейчас глубокая ночь. Пошатываясь, Фоби несколько секунд сохраняла равновесие.

— Что случилось? — Дэн поднял на нее взгляд сонных, полузакрытых глаз.

— Полчаса назад начался мой рабочий день. — Кусая губы, она осмотрелась в надежде найти полотенце.

— Позвони и скажи, что заболела… — Дэн потянулся к ней, его рука легла ей на ягодицу, увлекая назад в кровать.

Не в силах противиться искушению, Фоби позволила себе приблизиться к нему. На нее вдруг нахлынула утренняя неловкость, которая обычно появлялась в том случае, если она проводила ночь с кем-нибудь в первый раз.

— Ты занимаешься на тренажерах? — спросила она, замечая накачанные мускулы его живота. — Ты прекрасно выглядишь.

Он пожал плечами:

— У меня было много свободных вечеров.

Его пальцы описывали круги на ее копчике, и Фоби двигалась к нему до тех пор, пока колени не прижались к краю кровати. Затем одной ногой она наступила на что-то скользкое и тепловатое.

— Фу! — она сделала шаг назад. — О боже, Дэн, наверное, ты хотел попасть в мусорное ведро. Мне нужно принять душ.

Когда несколько минут спустя она вновь зашла в спальню, Дэн так и лежал, вытянувшись на кровати. Он почти спал и глядел на нее сквозь густые ресницы. На подбородке появились черные точки пробивающейся щетины.

После душа с нее капала вода, но Фоби забралась на кровать, провела рукой по его обнаженному бедру и поцеловала его на прощание, оставляя свежий вкус зубной пасты.

— Я позвоню тебе, — сонно пробормотал он, протягивая руку к ее груди.

— Хорошо. — Фоби очень старалась поверить ему. — Номер телефона у аппарата в гостиной. — Приготовь себе завтрак.

— У вас ничего нет, — сказал он с закрытыми глазами, постепенно погружаясь в сон. — Я обнаружил это, когда ждал тебя вчера вечером.

— Ты что, хотел приготовить для меня ужин? — восторженно спросила Фоби.

— Нет, я умирал от го… — слово перешло в громкий вздох заснувшего человека.

Фоби боролась с невыносимым желанием остаться на кровати рядом с ним и отключиться, словно перегоревшая лампочка, но она снова опустила ноги на жесткий ковер и посмотрела вниз на разбросанную по полу одежду.


Фоби пробиралась по улицам Лондона. Вместе с приглаженными волосам, темными от искусственного загара ладонями и рваными грязными ботинками она производила неизгладимое впечатление. Даже ее сверхмодные темные очки не спасали положения. Она выглядела словно бродяга со стеклянным глазом, переживающий сильное похмелье.

Когда двадцать минут спустя на подкашивающихся ногах она зашла в бар, никто из персонала ее не узнал. Официанты одарили ее презрительным взглядом прищуренных глаз, не испытывая ни малейшего желания обслуживать такого странного посетителя. Своим внешним видом она портила репутацию бара, где потенциальные клиенты обращали внимание на степень современности одежды остальных посетителей, прежде чем заглянуть в меню.

Когда Фоби медленно направилась к двери с надписью «Только для персонала», чтобы оставить свою сумку, на ее плечо легла рука.

— Боюсь, вы не можете… О боже!

Том был актером, и он предпочитал исключительно мужчин. Днем он работал в баре и носил бакенбарды, как у актера Питера Кушинга, потому что каждый вечер играл Эдгара Линтона в уличной постановке «Грозового перевала» по роману Эмилии Бронте. Он с изумлением уставился на Фоби, наморщив лоб, а его сощуренные глаза не отрывались от слогана на ее футболке.

— Фоби, крошка, что случилось? Кто-то сжег всю твою одежду? Ты это одолжила, верно?

— Нет. — Она прошла мимо него.

— Я занималась сексом, Том, — с усталой улыбкой сказала Фоби, чтобы он замолчал. Засунув ручку за ухо, она пошла к стойке бара, чтобы взять свой блокнот.

Том взвизгнул от восторга:

— Это так восхитительно, малышка Фоби, просто божественно! — Он следовал за ней по пятам, игнорируя возгласы посетителей за столиками, которые старались привлечь его внимание. — Знаешь, я слышал, что во время оргазма теряешь контроль над собой, но чтобы потерять чувство стиля… О, это просто шикарно!


К тому времени как в бар вошел Селвин Волф, Фоби уже отработала больше пяти часов и была так измучена, что наливала посетителям японское пиво, не вставая со стула у стойки бара. Каждый раз, когда ее взгляд затуманивался, и она погружалась в мечтательные воспоминания о двух часах, проведенных с Дэном в постели, пиво выливалось ей на руки.

Высокий, чрезвычайно привлекательный и похожий на итальянца, Селвин задержался на несколько секунд у двери, пока не удостоверился, что внимание всех присутствующих обращено на него. Затем он ленивой походкой направился к стойке бара, одетый в черную шелковую рубашку и брюки кремового цвета, сияя ослепительной улыбкой в полной уверенности, что он дьявольски хорош.

Предполагалось, что Фоби обслужит его за стойкой, но она сидела на своем стуле, словно приклеенная, отвернувшись к посудомоечной машине, в надежде, что кто-нибудь из официантов спасет ее и подойдет к Селвину. Ей не пришлось долго ждать. Том практически снес все на своем пути, чтобы оказаться рядом с ним первым.

Фоби забилась в противоположный угол и приготовила себе очередную чашку крепкого кофе. От волнения у нее ослабли колени. Она была уверена, что Селвин ее узнает или, еще хуже, что в любую секунду появится Феликс. Когда это произойдет, то весь план Саскии, без всякого сомнения, пойдет насмарку, если Фоби быстро не найдет выход из положения.

Когда она пробиралась к гардеробу, то услышала пронзительный неприятный смех толстого друга Селвина, к которому вскоре присоединилось громкое хрипловатое хихиканье. Оглянувшись через плечо, Фоби увидела, что хихикал симпатичный юноша-блондин, подмигивая покрасневшему от смущения Тому и забирая у него свою «Кровавую Мэри». Его лицо показалось Фоби странным образом знакомым, и она подумала, не встречала ли этого парня на одной из вечеринок Флисс.

Она бросила быстрый взгляд на брата Флисс и поспешно опустила голову, так как он восхищенно рассматривал ее зад в старых шортах и с завязками от передника. К счастью, пока он ее не узнал. В последний раз они встречались полтора года назад, а из-за употребляемого количества алкоголя и наркотиков его память была такой же дырявой, как старая выхлопная труба. Она очень надеялась, что он не сможет ее вспомнить. Правда, однажды на новогодней вечеринке он провел языком по ее груди в вырезе платья, но тогда у нее были волосы до плеч, а десять минут спустя он отключился.

Она быстро исчезла в гардеробе и обыскала свою сумку. Ей удалось найти темные очки, огромный носовой платок в пятнах, которым она пользовалась, когда у нее начиналась сенная лихорадка, и ярко-розовую помаду «Ланком».

Прежде чем надеть очки, она обмотала вокруг головы платок и накрасила губы. Эффект оказался крайне отталкивающим. В сочетании с помадой ее кожа выглядела болезненно желтой, платок делал ее похожей на долговязого Джона Сильвера, и она уже успела забыть, что с очками ее нос казался еще более крючковатым.

Когда она вновь появилась в баре, Том в шоке уронил три бутылки «Будвайзера».

— Ты решила дать обет безбрачия? — спросил он, стараясь не рассмеяться.

Фоби заняла свое место за стойкой и недоброжелательно покосилась на посетителей. В бар вошли три студентки из школы искусств, расположенной неподалеку, бросили на нее взгляд и в ту же секунду развернулись на пятках своих башмаков с деревянными подошвами.

— Может, пойдем в кафе «Богема»? — торопливо сказала одна из них, испуганно оглядываясь на Фоби.

— Да, здесь слишком много народу, — вздрогнув, выдавила вторая, в сверхмодной шляпке-котелке семидесятых годов, — закрывавшей ее коротко подстриженные волосы.

Фоби раздраженно звенела бокалами. Кажется, Селвин и его приятели не собирались оккупировать единственный свободный столик. Вместо этого они расположились у стойки, и пили «Кровавую Мэри» быстрее, чем лимонад «Лоуренс Аравийский». При каждом взгляде на Фоби они не могли сдержать смеха. Она с мрачным видом опустошала пепельницы, мыла их и ставила на место мокрыми, чтобы их сигареты погасли, если они захотят их туда положить.

— Еще три «красных», милая. — Селвин внезапно наклонился к ней. Его манчестерский выговор, от которого ему не удалось избавиться, несмотря на три года учебы в Оксфорде, так как, в его понятии, говор ассоциировался с имиджем плохого парня, звучал хрипло и сексуально, как никогда. Раньше Фоби восхищалась его способностью говорить так, словно он поправлялся от тяжелой формы ларингита и курил «Мальборо» впервые за несколько недель. Сегодня вечером она в первый раз подумала, что он говорит, как Филлис из сериала «Улица Коронаци».

— Мне та-а-ак жа-а-аль, — Фоби отодвинулась от запаха лосьона после бритья, который исходил от него, — я неда-а-авно приехала из Шве-е-еции, и я не о-о-очень хорошо-о-о говорю по-англи-и-ийски. Что-о-о зна-а-ачит «кра-а-асных»?

Приятели Селвина согнулись от смеха.

Том, который подошел к столику поглазеть на белокурого друга Селвина под предлогом того, что ему нужно унести пустые бокалы, вместо него взглянул на Фоби, и его челюсть отвисла.

— Три «Кровавые Мэри», дорогая. Ты знаешь, как их делать? — Селвин сверкнул белыми зубами и подмигнул ей.

— Да-а-а, зна-а-аю. — Фоби понимала, что ее голос звучал устрашающе, как у героя из комедии «Маппеты».

— Из какой части Швеции ты родом? — он понизил свой хриплый голос до уровня шума работы двигателя «феррари» на холостом ходу.

Подавив вздох, Фоби жизнерадостно улыбнулась и отвернулась, чтобы взять бутылку водки, отчаянно пытаясь вспомнить какой-нибудь город в Швеции.

— Из Стокго-о-ольма. — Она исчезла под стойкой бара, чтобы достать томатный сок.

Вместе с ней присел Том, которому понадобился коробок спичек. Он громко закашлял и уставился на нее непонимающим взглядом.

— Как интересно. — Селвин посмотрел оценивающим взглядом на ее зад, когда она наклонилась за соусом «Табаско», стоявшим на нижней полке, и понизил голос почти до рычания: — Пойдем ко мне домой, займемся чем-нибудь более интересным, — сказал он по-шведски.

Как он посмел заговорить по-шведски, с яростью подумала она. Флисс рассказывала ей, что однажды он провалил экзамен по французскому языку, потому что ему понравилась экзаменатор, и он притворился, что не знает разницы между словами «слуховой» и «оральный».

— М-м-м, — пробормотала она в надежде, что это прозвучало очень по-шведски.

Когда она выпрямилась, Селвин грыз соленый арахис и улыбался, словно голодный волк.

— Прошу прощения.

Она удалилась, чтобы обслужить другого посетителя.


Феликс появился час спустя. Когда он вошел, осматривая помещение через круглые солнечные очки с темно-синими стеклами, которые на любом другом человеке выглядели бы вульгарно, на мгновение наступила полная тишина.

Подняв взгляд, она заметила Тома, мечтательно смотревшего в сторону спиральной лестницы, которая спускалась с улицы в бар. Он с таким усердием вытирал полотенцем бокал, что отломилась ножка.