— С ним все будет хорошо. Возможно, он будет немного растерян и унижен, но никто не собирается ломать ему жизнь, — заверила ее Фоби. — Он лишь поймет, что ты была и есть само совершенство и каким сукиным сыном он оказался.

«Или он попросту меня проигнорирует, и наша затея будет иметь обратные последствия», — подумала она.

— Ты правда так думаешь? — Саския подняла залитое слезами лицо, отчаянно требуя подтверждения.

Фоби убрала с ее лица прядь волос и кивнула, возненавидев себя за трусость.

— Значит, ты считаешь, что он захочет меня вернуть?

Фоби сдержала возмущенное восклицание, что он ее не достоин.

— Возможно, ты сама не захочешь, чтобы он вернулся, — осторожно сказала она.

— Я уже сейчас этого хочу! Разве не видно? — Саския с яростью оттолкнула ее и поднялась с дивана. — О боже, Фоби, разве не ясно, что я приму его назад сегодня, сейчас, в эту самую минуту, стоит ему только попросить об этом.

Она потянулась за сигаретой.

Фоби выпрямилась и посмотрела на ее дрожащие руки. Саския в спешке сломала две сигареты, прежде чем достать третью и зажечь ее.

— В таком случае, — медленно сказала Фоби, понимая, что нервы у Саскии натянуты, словно струны арфы, — мне кажется, мы выбрали неправильную тактику.

— Почему?! — возмутилась Саския. Видимо, она так не считала.

Фоби закусила губу и в последний момент передумала. Сначала она собралась отказаться от участия в плане, сказать Саскии, что ей самой нужны перемены, а не Феликсу. Она чуть не начала сыпать широко используемыми в психологии банальностями, типа «ты никогда не перестанешь любить его, если не научишься вновь любить себя» или «месть может быть сладкой, но она оставляет после себя горький привкус». Но какое она имела право читать ей мораль, когда она сама считала невозможным смотреть на Дэна иначе чем через розовые очки для влюбленных, пораженных слепотой?

— Может быть, — вместо этого она решила пойти окольным путем, — именно ты должна проучить Феликса, а не я?

— Ну да, конечно!

— Сейчас я просто отвратительна. Я прекрасно знаю, что он не захочет даже взглянуть на меня, кроме как в одной из своих мерзких игр. — Саския нетерпеливо бросила сигарету и подошла к дивану, чтобы взять еще одну. — Кроме того, сейчас я не чувствую в себе достаточно сил.

Она взглянула на Фоби. Ее лицо казалось застывшей маской несчастья.

— Давай посмотрим правде в глаза: я не смогу этого сделать, потому что все время думаю о нем. А ты к нему совершенно равнодушна.

— Не совсем. — Фоби засунула в рот палец. — Я ненавижу его за то, что он с тобой сделал.

Саския вздрогнула.

— Поэтому именно ты преподашь ему урок, а не я. Но сначала — не грызи ногти, Фредди! — сначала я должна научить тебя тому, как заполучить мистера Дерьмо. — Она кивнула в сторону сумок и коробок, которые загромождали пол.

— Что в них? — Фоби заметила, что распухшей от жары лодыжки Саскии коснулось нечто, похожее на страусиное перо.

— Часть я одолжила у Портии, — объяснила она. — Остальное — это те вещи, которые я больше не могу надеть. Конечно, там нет ничего слишком вызывающего, чтобы Феликс не смог узнать вещи. Еще я привезла несколько бутылок рома от дедушки.

— Они знают обо всем, что произошло? — неловко спросила Фоби. — Портия и твой дедушка?

— Боже, нет! Портия пришла бы в ужас, а дедушка достал бы свой мушкетон, если бы услышал об этой истории с Феликсом.

— И ты… э-э-э… хочешь остановиться здесь, пока мы составляем план и все остальное?

Саския покачала головой:

— Спасибо, но я поживу у Портии, пока она в отъезде. Я здесь только для того, чтобы оставить вещи и забрать ключи.

— Она в отъезде?

— В Америке, по-моему.

Саския порылась в чемодане и достала новую пачку сигарет «Мальборо лайтс».

— Портия позвонила сегодня вечером, чтобы извиниться. Вчера по телефону мы немного поспорили, — объяснила она. — Ее не будет около двух недель, и я подумала, что мы сможем воспользоваться ее квартирой в качестве опорного пункта и места первых жарких свиданий Франсес. Это добавит таинственности.

— Кто такая Франсес?

— Ты глупая! — Саския зажгла сигарету и поморщилась, когда ей на глаза попалась сумка, которую недавно осматривала Фоби. — Черт, эта сумка моя. Я собиралась оставить ее в Фулхэме. Тебя можно назвать Франсес Куртолье — просто, но со вкусом. А еще… — она запустила руку в сумку с порванными ручками, — я записала тебя к парикмахеру на завтра, в десять часов утра. Салон находится на Саутэмптон-стрит. В среду устраивается большая частная вечеринка в клубе «Нерон», — продолжила Саския. Ты разыграешь из себя Золушку на балу, и Феликс не сможет не заметить тебя. Потом ты его очаруешь и уйдешь пораньше.

— И сяду в такси с ботинками седьмого размера, перевешенными на шнурках через плечо?

— Ты поедешь на метро. — Саския криво улыбнулась. — Наш бюджет не настолько велик.

* * *

Главный стилист салона красоты по имени Лу держал прядь отросших волос. Он приподнял очень тонкую и очень изогнутую бровь и взглянул на Фоби.

— Итак, в черный цвет? — Лу приподнял вторую бровь.

— Что? — Кое-как выщипанные брови Фоби тоже взмыли вверх, и они уставились друг на друга, словно парижские актеры-мимы.

— Да, моя сладкая. Так у меня записано. Черный цвет, коротко, шокирующе.

— Я действительно так сказала?

— Да. — Лу поджал губы и наклонил голову набок. — Не самая лучшая стрижка для твоего лица, но с твоими скулами и длинной шеей может получиться неплохой эффект. Посмотрим, что у нас выйдет. Я люблю вызов.

Фоби слабо улыбнулась и решила, что она задушит Саскию.


— Боже, ты выглядишь потрясающе! — Саския оторвала взгляд от журнала «Вог», который она держала в руках. Ее голубые глаза расширились от изумления, когда через час появилась Фоби.

Лицо Фоби раскраснелось от сушки волос феном. Она подняла руку, чтобы взъерошить непривычные черные локоны, уложенные гелем, но Лу крепко схватил ее за руку и повел к своему столу в нетерпеливом ожидании чаевых.

— Разве она не прекрасна? — Он кивнул Саскии, поспешно отводя взгляд от ее собственной копны крашеных волос, светлых у корней. — Я был не совсем уверен, что у нас получится, но теперь мы неотразимы, не правда ли, моя сладкая?

— Конечно, мой милый, сладкий малыш. — Фоби приторно улыбнулась ему и посмотрела на свое отражение в одном из огромных зеркал в позолоченных рамах.

Это было действительно смело. Очень, очень смело, подумала Фоби. Короткие блестящие волосы аккуратно обрамляли лоб и уши, спускаясь к шее, постепенно уменьшая свою длину, пока на затылке не осталось нечто, похожее на щетину. Они были такими черными и сияющими, что она почти видела в их отражении свое ошеломленное лицо.

— Тебе нужно будет подстригать волосы на затылке и подкрашивать корни раз в две недели, а остальные волосы раз в месяц, моя сла… э-э-э… Фоби. — Лу в последний раз провел рукой по ее волосам, довольный своей работой, и танцующей походкой направился к столу, чтобы выписать счет.

— Ты выглядишь потрясающе, — повторила Саския и обошла Фоби, словно турист из Японии, осматривающий статую Эроса.

— О боже! — Фоби уставилась на счет. — По-моему, один ноль здесь лишний. В «Далиле» цены значительно ниже. — Ее кредитная карта не переживет такого потрясения.

Лу поморщился, чувствуя себя глубоко оскорбленным. Он не предполагал, что имел дело с представительницей класса пролетариата, пусть даже красивой. Остальным его клиентам и в голову бы не пришло взглянуть на счет, перед тем как небрежно бросить на стол свои блестящие кредитки Amex и заглянуть в туго набитые кошельки, чтобы оставить двадцать фунтов чаевых.

— Я заплачу, — быстро вмешалась Саския.

— Даже и не думай, Саския. — Фоби подумала, что сможет выписать чек и датировать его тысяча девятьсот восемьдесят пятым годом в надежде, что этого никто не заметит. — Это мои волосы.

— Но это моя месть.

Под удивленным взглядом Лу Саския оттолкнула Фоби и достала свою собственную кредитную карточку.

После того как они обошли Саут-Молтон и Бонд-стрит, с угрожающей скоростью наполняя сумки покупками, Фоби и Саския заглянули в небольшое кафе, чтобы выпить сока и джин-тоника, прежде чем расстаться.

— Я заплачу, — заявила Саския, схватив счет до того, как Фоби его заметила.

Когда они вышли на Дэйвис-стрит, Фоби остановилась у магазина «Вивьен Вествуд» и начала рыться в сумке в поисках телефона Жоржет Грегори.

— Саския, я знаю, что тебе не понравится, если я снова заговорю о деньгах, — выпалила она, боясь огорчить ее, — но я беспокоюсь… Нет, не спорь!.. и я пообещала, что передам это тебе. Может быть, ты о ней слышала — она организует торжества. Флисс подрабатывает у нее пару дней в неделю, но она ищет кого-нибудь на постоянную работу. Она великолепна, хотя немного странная, и она может помочь с Феликсом.

Фоби сглотнула. «Зачем я это сказала?» — с ужасом подумала она.

Саския, которая сначала выглядела устрашающе, внезапно засияла, словно выиграла партию в бильярд.

— Спасибо, — прерывающимся от волнения голосом поблагодарила она. — Она действительно сможет помочь?

— Я думаю, она больше заинтересована в том, чтобы ты у нее работала, и она очень хорошо платит.

— Ладно. — Саския торопливо засунула записку с номером телефона в карман и опустила глаза. Э-э-э… Я не уверена, что хочу сейчас работать. Знаешь, я не особенно хорошо печатаю, и в настоящее время я с трудом выношу свою собственную компанию, не говоря уже о том, чтобы на кого-нибудь работать. Но все равно спасибо, Фредди, правда. Не только за это — за все. За то, что ты здесь. Я очень тебе благодарна.

Сильно покраснев, она поцеловала Фоби в обе щеки и быстро ушла. Фоби слышала шуршание, которое издавали ее трущиеся друг о друга бедра, обтянутые джинсами.

Когда Саския исчезла в парке Гросвенор-сквер, Фоби закрыла глаза и прислонилась к нагретым солнцем перилам, обжигающим кожу, словно раскаленное железо. Она так жалела о принятом решении, но не хотела себе в этом признаваться, понимая, что было слишком поздно отступать.

Повесив сумку на плечо, она направилась к Дьюк-стрит.

Ей казалось, что Саския стала ее тенью. Она просачивалась сквозь камни на мостовой, выглядывала из-за углов, скользила по стенам и преследовала ее повсюду.


Вернувшись в квартиру, она обнаружила, что Флисс сделала короткую остановку, прежде чем снова куда-то умчаться. В стиральной машине крутилось ее белье, на кровати Фоби лежала плитка шоколада, а на холодильнике висела очень грубая записка, адресованная «улизнувшим похитителям салата».

Но еще большее беспокойство у нее вызвала огромная корзина цветов, которую оставили на кухонном столе. Она была размером с холодильник, но издавала несравненно более приятный аромат. Все цветы, с завистью заметила Фоби, были красными. Бутоны, тесно прижатые друг к другу, словно в тех букетах, которые продают в палатках перед выходом из метро запаздывающим неверным мужьям, были красными, как приемная Жоржет.

Очевидно, Айен сумел переубедить Флисс. Неудивительно, что Окончательный Разрыв не состоялся.

— Жалкий позер, — пробормотала Фоби голосом старой угрюмой ведьмы. — А у алтаря на меня будет с любовью смотреть Дэн, — после короткого размышления добавила она.

18

Пирс оказался настолько педантичным в своей неверности, что он не просто заказал себе и Портии разные места в самолете. Он заказал два разных полета, пользуясь услугами двух разных авиакомпаний.

Если и была такая особенность, которая действительно притягивала Пирса к Портии, то этим являлось ее абсолютное хладнокровие. В самой отчаянной ситуации она проявляла резкий, бесстрастный прагматизм, присущий героине фильмов пятидесятых годов.

Позже она позвонила, кратко и смущенно объяснив, что принимает его приглашение. Она даже не подумала о том, чтобы позвонить на его мобильный телефон. Трубку взяла Топаз и крикнула, что с Пирсом хочет поговорить Шер, которая почему-то «очень себя жалеет». Ее совершенно сбил с толку прерывистый голос Портии и ее интонации женщины из светского общества. Это означало, что она произносила свое имя как «бедная Шер».

Именно в ту секунду Пирс осознал, как глупо и необдуманно он поступил, предложив Портии сопровождать его. После ее звонка ему пришлось сочинить невероятную историю о том, что Шер занята поисками рекламного агента для альтернативной презентации. К счастью, вскоре его болтовня ей наскучила, и она перевела разговор на детей. Первый раз за последние недели он с энтузиазмом начал обсуждать эту тему. В настоящее время Топаз так много читала о деторождении, что могла часами рассуждать о зачатии, менструальном цикле и женских хромосомах.