Вечером она вернулась в полном отчаянии. Фоби потянулась к своим запасам сухих тостов и открутила крышку с дешевого красного вина в пластмассовой бутылке. Она чувствовала себя изможденной, вспотевшей и очень, очень одинокой.

За один день она посетила достопримечательности, на осмотр которых даже самый честолюбивый японский турист отвел бы не менее недели. Но Фоби не смотрела на памятники архитектуры, не восхищалась картинами и не интересовалась историей. Она лишь искала Феликса и ненавидела его за то, что ей приходилось это делать. Завтра она планировала прогуляться вдоль Сены и по фешенебельным районам города, если у нее останется время. В четверг она займется Версалем или Бастилией. Если она не найдет Феликса к пятнице, она поменяет свой обратный билет на более ранний рейс, а дома завернется в полотенце.

В четверг вечером она наконец дозвонилась до Саскии.

— Хочешь сказать, что ты даже не видела его?

— Нет, черт возьми! — Фоби перекрикивала шум транспорта. Она звонила из телефонной кабинки на бульваре Севастополь. — Я же сказала, что не нашла Феликса и его проклятый показ. Я устала и сыта всем по горло. И я простудилась.

— Черт, Фоби, неужели ты совсем ничего не можешь сделать? — Саския говорила так, словно вот-вот разрыдается.

— Не говори так. Ты не спала в комнате, в которой воняет средством от насекомых, и у тебя нет мозолей на ногах из-за того, что ты ходила целыми днями по городу и расспрашивала всех о том, не устраивается ли где-нибудь показ мод. Знаешь, сколько показов проходит здесь ежедневно? Сотни. Я постоянно сталкиваюсь с супермоделью Кейт Мосс и спрашиваю, не видела ли она Феликса, прежде чем меня прогоняют вышибалы. Они думают, что я кого-то преследую.

— Попробуй сходить в самый дорогой ночной клуб, — кратно предложила Саския. — Иди туда после часа ночи и оденься как можно лучше. Я знаю, что сейчас он считается не особенно популярным, но туда до сих пор ходит весь модельный мир. Иди сегодня вечером, Фоби.

— Я никогда не смогу попасть туда одна.

— Пожалуйста, — умоляла Саския, вытирая слезы. — Только не испорти все снова.


Клуб больше всего был известен тем, что туда было практически невозможно попасть. Он находился в перестроенных турецких банях на улице Бург-Лабе, в которых, по легенде, потел сам Пруст. Он был битком набит знаменитостями из мира моды, кино и средств массовой информации и являлся местом, которое стоило увидеть и в котором стоило быть увиденным.

Потенциальные посетители клуба — в сверхмодной одежде, на высоких каблуках и вообще очень высокие — за которыми Фоби встала в очередь, поднимались по невысоким ступенькам, и их рассматривал сквозь стеклянную дверь Мэрилин, исполняющий функции швейцара. По слухам, пройти мимо него было сложнее, чем мимо мрачных телохранителей, стоящих у гримерки группы «Take That». Несколько желающих попасть внутрь были быстро отвергнуты как недостаточно красивые. Они спустились со смущенным хихиканьем и гримасой унижения.

В ожидании приближения очереди Фоби пыталась отделаться от ощущения порхающих в животе тропических бабочек и поправляла дрожащими пальцами свой нелепый наряд. Она понимала, что вела рискованную игру. Ее или унизят, или отнесутся с благоговейным уважением. Фоби не могла рассчитывать на то, что ее проигнорируют, но у нее не было выбора.

Поднявшись по ступенькам к облаку сигаретного дыма и аромата «Арпеж», она распахнула пальто и попыталась успокоить колотящееся в груди сердце. С едва заметным движением аккуратно выщипанной светлой брови Мэрилин поднял руку с ухоженными ногтями и жестом предложил ей войти. Он быстро провел ее мимо кассы, где продавались входные билеты, и снова вернулся к дверям.

Чувствуя невыразимый восторг, Фоби попыталась вернуться к кассе и заплатить. Она начала смущенно рыться в своем кошельке.

— Сколько? — спросила она девушку, похожую на фарфоровую куклу.

Девушка посмотрела сквозь нее и повернулась, чтобы принять несколько банкнот в двести франков у очень шумных, очень взволнованных и очень красивых молодых людей.

Фоби в нерешительности стояла у кассы.

— Бесплатно понимаешь, малышка? — прошептал ей на ухо нечеткий голос.

Фоби резко повернулась и посмотрела в великолепно накрашенные серые глаза. Такого прекрасного макияжа она не видела ни разу в жизни. Красок у этой девушки было не меньше, чем на палитре Микеланджело, иначе она просто не смогла бы так выглядеть.

— Вообще-то, меня зовут Лео, — смущенно пробормотала Фоби.

— Что? — Девушка надула ярко-красные губы и вопросительно наклонила хорошенькую головку. По блестящим плечам рассыпались мелко завитые черные волосы.

Вокруг Фоби начинали толпиться люди, частично из-за того, что она мешала им пройти, но главным образом по другой причине — многие поворачивались, чтобы как следует рассмотреть ее одежду, задерживая остальных.

— Не Либра, а Лео. — Фоби сглотнула, внезапно понимая, что она совершила оплошность. Но она была слишком взволнована неожиданной удачей, чтобы собраться с мыслями и действовать разумно.

Девушка с волосами, похожими на черных змей, радостно захихикала и поцеловала воздух у обеих щек Фоби, чтобы не размазать помаду.

— Как восхитительно, — помурлыкала она с бархатным итальянским акцентом. — Нет, нет. Я говорю, что она впускает людей libre, бесплатно, да? Так проходят люди, которые bellisi — нет, красивые, понимаешь?

— Боже, риск оправдался.

— Выпьешь что-нибудь со мной и моими друзьями? — Сероглазая девушка широко улыбнулась и кивнула в сторону маленькой лестницы, которая вела в бар. Слева находилась другая, едва освещенная лестница. Там был вход в сам клуб. — Меня зовут Миа.

— Фоби. Спасибо, — улыбнулась она, — но сначала мне нужно избавиться от этого.

Она держала в руках пальто.

Миа пожала плечами, снова поцеловала воздух рядом с ушами Фоби и отошла в сторону, слегка покачиваясь на модных туфлях-шпильках.

Фоби не могла в это поверить. Она прошла бесплатно!

Это все из-за наряда, который Фоби смастерила сама с помощью изрезанного покрывала с кровати гостиницы и своего собственного спортивного бюстгальтера. В сочетании с высокими сапогами на шнурках, уложенными гелем волосами и жирно подведенными глазами Фоби выглядела так ужасно, как никогда в своей жизни, но чрезвычайно модно, без всякого сомнения. А здесь это считалось самым главным.

Два последних дня она не могла позволить себе съедать больше, чем тосты и сыр камембер, отчего у нее выступили ребра и скулы, что тоже внесло свою лепту в ее сегодняшний успех. Продолжая казаться почти толстой среди такого количества истощенных, голодающих людей, она все же достаточно похудела, чтобы выглядеть больной, лишенной женственности и костлявой. Следовательно, ее приняли в клуб избранных.


— А вот и она! — Миа еле держалась на ногах, сжимая в каждой руке по коктейлю с водкой «Смирнов». Она до сих пор не могла сфокусировать взгляд, но умудрилась помахать Фоби, проливая большую часть напитков на свое блестящее платье, похожее на сорочку.

— Привет. — Фоби направилась к ней и внезапно остановилась, узнав сердитый взгляд синих глаз, которые смотрели на нее из-под абсолютно новой прически.

— Фоби, познакомься с моими друзьями! — Миа подошла к ней, сильно раскачиваясь, и повела ее к стойке бара, расположенной слева от входа. — Сначала самые прекрасные и талантливые. Феликсир, это Фоби. Красавица, да?

— Привет, Феликс, — негромко сказала Фоби и проскользнула на свободный стул, пока ей не отказали ноги. — Я повсюду искала тебя. Неудивительно, что я не смогла тебя найти.

— Я умер во сне, — пробормотал он, не сводя с нее злобного взгляда.

Фоби помолчала, разглядывая бирюзовые и синие фрески, покрытые трещинами и изображающие толстых херувимов в простынях. Она очень старалась не рассмеяться от своей удачи и ехидной радости, которую вызвал его внешний вид.

Феликс стал рыжим, отвратительно морковно-рыжим. Кроме того, великолепные пряди волос были безжалостно сострижены по последней моде. Синие глаза с выражением убийственного презрения смотрели из-под короткого торчащего ежика.

Работники рекламного агентства отомстили за постоянные задержки, перемену сроков и хитроумные уловки. Сделав это, они получили великолепный материал для рекламы их продукции и преподали строптивой английской модели, получающей пять тысяч фунтов за каждый день съемок, урок немецкого гнева. Рыжеволосый образ Феликса был как раз то, что надо. Он излучал огонь, мужественность, ярость, дикость, похоть и очень большую опасность.

Только Феликс мог сохранить неотразимый внешний вид после такой безжалостной перемены, угрюмо подумала Фоби. И он выглядел великолепно — злой, раздраженный, разочарованный и все же прекрасный. Рыжие волосы удивительно контрастировали с его загорелой золотистой кожей, усиливали насыщенный синий цвет его глаз, придавая им аквамариновый оттенок, и подчеркивали угольно-черные, почти девичьи ресницы.

Она с удовольствием сломала бы его прямой римский нос или поставила синяк под одним из синих глаз, от взгляда которых останавливалось сердце, но ей не хватало смелости. Кроме того, сейчас был не самый подходящий момент. Такая удача выпадала не каждый день, и нужно было хватать ее обеими руками. Она не могла поверить, что ей так повезло.

— Вы знаете друг друга! — восторженно воскликнула Миа, встряхнув блестящими черными волосами и удивленно наморщив лоб. Она снова пролила на себя водку с кубиками льда, не замечая этого.

— Скорее, мы познакомились в аду, — протянул Феликс.

— Что? — Миа захихикала, смущенно оглядывая своих друзей.

— Феликс хочет сказать, — спокойно пояснила Фоби, — что мы вместе ходим на курсы по теологии, где читаем Библию. Я беру с собой бисквиты, а Феликс — фотографию Мэри Уайтхаус.

Фоби широко улыбнулась ему.

Это была одна из его собственных язвительных реплик. Феликс понятия не имел, как она могла знать это. Жаль, что его волосы выглядят так отвратительно, горько подумал он, и внезапно захотел увидеть себя в зеркале. Единственной причиной, по которой он согласился прийти в клуб, было желание воспользоваться радушием агентства и заставить этих ублюдков оплатить столько бокалов самой дорогой текилы, сколько он способен выпить. Волосы отрастут. Но два последних дня он лежал в одних шелковых трусах у отеля «Дефанс» на тонне тающих кубиков льда, которые служили ему водяной кроватью, сжимая в руке бутылку вина. Фоби выглядела так, словно только что сошла с подиума, сверкая зелеными глазами и складывая чувственные губы в самую прекрасную и самую виноватую улыбку. Ее одежда выглядела нелепо, отвратительно, сверхмодно, но на Фоби она смотрелась дерзко и вызывающе. Феликс подумал о том, что она могла бы попасть в клуб даже в нейлоновом костюме.

— Я так рада нашей случайной встрече, — промурлыкала она, подсаживаясь ближе к нему. — Знаешь, я опоздала на самолет.

— Я так и подумал. — Феликс посмотрел мимо нее, изображая полное равнодушие.

— Я встретила твоего брата, и он помог мне вылететь другим рейсом, но я не смогла найти тебя, когда приехала сюда.

— Разумеется.

Феликс внезапно поднял на нее недоверчивый взгляд.

— Хочешь сказать, что Манго посадил тебя на самолет?

— Да… Вроде того. — Фоби воспользовалась его интересом и наклонилась еще ближе, чтобы их разговор не услышала Миа и ее окружение. Ей очень хотелось наверстать потерянное время. — Он очень мне помог, в самом деле.

— Правда? Как мило с его стороны, — с иронией пробормотал Феликс. — Раньше он был бойскаутом и всегда приходил людям на помощь. Правда, он вступил в их клуб лишь потому, что очень любил пса по кличке Руфус. Скажи, твое платье от Дольче и Габана, или ты сделала его из покрывала для кровати?

— Тебя не было в гостинице, где ты должен был остановиться, — продолжила Фоби еще тише, решительно отказываясь раздражаться. — И я почти прекратила поиски.

— Я остановился у Мии.

Фоби никак не отреагировала на это.

— Да, я сделала его из покрывала.

Феликс зажег сигарету и задумчиво посмотрел на Фоби, слегка наклонив голову.

Она уставилась отсутствующим взглядом на его короткие рыжие волосы и подумала:

«Феликс Сильвиан, сегодня тебе предстоит влюбиться в новую, великолепную Фоби Фредерикс».

— Значит, ты хочешь извиниться? — Он отбросил зажигалку и мрачно уставился на нее.

— Нет.

Не поднимая взгляда, он широко улыбнулся:

— Хорошо.

— Как проходит твой показ? — Фоби знала, что от дружелюбия Мии не осталось и следа.

— Он закончился. Сегодня у нас вечеринка. — Феликс вздрогнул, не желая говорить о нечеловеческих условиях, в которых ему приходилось работать последние дни. — Как твоя работа?