— Зачем тебе нужно в Беркшир? Я хочу, чтобы мы пошли ко мне домой, приняли горячую ванну, хорошо позавтракали и выспались.

— Я пообещала подруге приехать в гости. Она болеет, — добавила она, решив, что это было почти правдой.

— Скажи ей, чтобы она быстрее поправлялась, и возвращайся ко мне. — Поезд тронулся, но Феликс старался не отставать. — Я люблю…

— Пока, Феликс. — Фоби начала закрывать окно.

* * *

— Садись в машину, — прошипела Саския, кивнув в сторону пассажирской дверцы.

— Ты выглядишь невероятно загорелой. — Фоби озабоченно сглотнула, не совсем уверенная в том, что ей делать с таким холодным приемом.

— Солнечные ванны. — Саския уселась в машину. — Садись.

Когда они развернулись, чтобы покинуть парковку, номер газеты «Ньюз» соскользнул с крыши по ветровому стеклу на капот, и часть страниц попала под «дворники». Саския так резко нажала на тормоза, что Фоби почувствовала себя автомобильным инструктором, который принимает экзамен у нерадивой ученицы.

— Мне нужен раздел «Дневник». — Саския выскочила из машины, отпуская сцепление так, что машина заглохла.

Саския встретила ее совсем не так, как она ожидала, подумала Фоби. Она не потребовала отчета о последних событиях, связанных с Феликсом. Вздрагивая от чувства вины, Фоби в ужасе подумала о том, что Саския почувствует исходивший от нее запах Феликса. Она открыла окно и пристегнула ремень безопасности.

— Почему ты вся в пыли? — спросила Саския, садясь в машину и увеличивая обороты двигателя, когда они ждали своей очереди на выезд к кольцевой дороге.

— Сегодня утром я ездила верхом. — Фоби нервно закусила губу.

— В Лондоне?

— В Гайд-парке. Сначала мы были в клубе. Тогда это показалось нам хорошей идеей.

Фоби не сказала больше ни слова, пока она не услышала под автомобильными колесами шум гравия.

— Боюсь, дома страшный беспорядок, — извинилась Саския, когда они мчались по подъездной аллее. — Везде пыль и грязь.

— О, тебе не стоит…

— Твой женатый любовник в этом месяце купил дом.

Фоби опять замолчала. Боже, ей не нужно было приезжать.

Джин и Тоник их не встречали. К ним бросились лишь собаки, виляя хвостами, чтобы поприветствовать Фоби, когда она выходила из «гольфа».

— Где «рэнджровер»? — Она осмотрелась. — Рег куда-то уехал?

— Продан. — Саския выбралась из машины и потянулась за своими сигаретами и краской для волос. — A Рег и Шейла ушли.

— Ушли? — Фоби схватилась за ручку двери машины в качестве поддержки.

— Кажется, сейчас они живут рядом с Ридингом.

Фоби хотелось разрыдаться. У нее даже не было возможности попрощаться с ними и пожелать им удачи.

Когда она зашла в дом, большой ком эмоций, который распухал у нее в горле, угрожал взорваться и превратиться в громкий, детский всхлип. Дом был удручающе пуст.

Фоби боролась с нелепым желанием броситься на пыльный пол и громко закричать. Она также испытывала глупую, странную необходимость оказаться в крепких объятиях Феликса, почувствовать силу его поцелуев и услышать его бесконечные сумасшедшие признания в любви.

— Мне так жаль, Саския, — пробормотала она, блуждая повлажневшими глазами по пустым стенам.

— Ничего тебе не жаль, черт возьми! — Спотыкаясь, Саския направилась в сторону кухни, откуда доносились протяжные слабые звуки оперной арии. — Теперь все принадлежит этому таблоидному монстру. Ты сможешь приезжать сюда, чтобы потрахаться на лоне природы, когда Мицци будет в отъезде.

Она хлопнула зеленой дверью, за которой начинался небольшой коридор.

Фоби задержалась и на мгновение уткнулась лицом в шерсть Лабрадора, который сочувственно остановился рядом с ней, прежде чем последовать за Саскией.


Джин была такой же чопорной, немногословной и неприветливой, как ее дочь.

Когда Фоби вошла, она едва взглянула на нее. К Фоби бросился Тэббит, по-собачьи улыбаясь от радости, и возбужденно закрутился у нее под ногами.

— Хочешь пить? — Саския держала в руках чайник.

— Кофе, пожалуйста. — Фоби подавила зевок и осторожно улыбнулась Джин. — Привет.

— Фредди только что приехала из Парижа, мама. — Саския положила в три огромные кружки по одной десертной ложке растворимого кофе.

— Правда? — Джин рассматривала стопку писем. — Как мило. Ты ездила с другом?

— Почти. — Фоби в изумлении уставилась на Саскию. Что за игру она затеяла? Она еще крепче прижала к себе Тэббита.

— Это объясняет слова твоей матери о том, что ты не отвечаешь на ее звонки. Фоби знала, что Джин придиралась к ней из-за того, что была расстроена, но от резкого замечания ей еще больше захотелось расплакаться. Она снова проглотила огромный комок в горле и в ужасе заморгала, когда заметила свадебные приглашения, рассыпавшиеся рядом с коробкой «Выбросить».

— Я могу чем-то помочь? — тихо спросила она.

— Нет. — Джин барабанила пальцами по столу. — Правда, мне бы очень помогло, если бы вы обе перестали путаться у меня под ногами.

Ее голос дрожал, когда она боролась со слезами и бессильной яростью.

«Она даже не посмотрела мне в глаза», — грустно подумала Фоби.

— Мы пойдем в сад. — Саския поставила кружку с кофе перед матерью и вышла через кухонную дверь на задний двор.

Фоби последовала за ней. Она поднялась по покрытым мхом ступенькам и пошла по густой высохшей траве в своих сапогах из змеиной кожи, думая о том, какими броскими и безвкусными они здесь кажутся.

Саския вела ее мимо заросшего сорной травой салата к старой теплице, которая раньше была местом их детских игр.

Саския поставила кружки с кофе на шаткий стол и присела на подлокотник шезлонга.

— Ты думаешь, что я похудела?

— Конечно похудела. — Фоби взяла свою кружку и неловко подула на кофе. — И очень сильно. Не могу поверить, что тебе удалось сбросить так много фунтов за такое короткое время.

— Я делала много упражнений и принимала таблетки.

— Я не спала с ним, Саския. — Фоби внезапно поняла, что происходит.

— Нет? — Голос Саскии превратился в высокий, напряженный писк неверия.

— Нет.

— О, спасибо… спасибо, спасибо тебе, Фредди! — Смеясь и плача от внезапно отпустившего ее напряжения и бурного облегчения, Саския бросилась к ней и заключила ее в объятия.

Чтобы разрядить обстановку; Фоби позволила Саскии закружить ее в сложных пируэтах.

— Ты не поверишь, какое я чувствую облегчение! — всхлипывала Саския, улыбаясь. — Я прошла через семь кругов ада, думая об этом. О боже! Какая же я стерва, если думала, что ты это сделаешь. Ты простишь меня, Фредди? Простишь подозрительную, коварную идиотку?

Фоби вздрогнула и тоже заставила себя улыбнуться.

— Ты была в огромном напряжении, а я никак не помогла тебе. У меня кончились деньги, и я не могла звонить часто.

— Ты должна рассказать мне все. От начала до конца. Держу пари, Феликсу понравились эти сапоги, да?

— Да.

Фоби позволила себе несколько раз зевнуть и постаралась не думать о Феликсе, который свернулся под большим роскошным одеялом в своей кровати с ее номером журнала «Стройные ноги и все остальное», настолько захватившем его, что он отказался его вернуть.

Возможно, сейчас он уже спит после такой беспокойной ночи, подумала она. Его длинные, угольно-черные ресницы лежат на загорелых щеках, а прямой нос касается руки.

Через несколько минут Фоби поняла, что меньше всего Саския хотела ее слушать. Она уселась, скрестив ноги, на подушке старого кресла-качалки, поддерживая рукой подбородок, не отрывая от Фоби зачарованного взгляда серо-голубых глаз, и почти сразу начала спорить с ней и придираться, как будто она могла что-то изменить в ходе рассказа.

— Он не мог сказать это! — взвыла она. — Феликс никогда не говорит о своих родителях. Он выходит из себя при одном упоминании о них.

— Возможно, он заговорил о них из-за того, что был пьян, я не знаю. — Фоби потерла лоб, неожиданно чувствуя, что она безнадежно несправедлива к Феликсу. — Я думаю, что звонок матери на прошлой неделе спровоцировал его. Может быть, он захотел выпустить пар.

— Скорее всего, он тебе соврал, чтобы ты его пожалела, — это классическая тактика Феликса.

Оставляя это без комментариев, Фоби попыталась рассказать Саскии о том, как он постепенно разоблачал ее собственную ложь, но Саския почти не слушала ее.

— В ту ночь он вернулся к себе в гостиницу?

— Я же сказала, что он остановился в квартире той девушки по имени Миа. Я думаю, она была стилистом. Но она сказала ему убираться почти сразу как появилась я.

— Значит, он остановился у тебя?

— Да.

— Тогда вы действительно спали вместе?

— Если то, что я отключилась на кровати рядом с ним, полностью одетая, означает, что мы спали друг с другом, то да.

— Но ты сказала, что не спала с ним! — Саския схватилась руками за голову.

— Я не спала с ним. Я была без сознания.

— Вы не трахались?

— Конечно нет, черт возьми! В ту ночь я была еле жива.

— Но ты целовала его.

— Мы целовались еще в Кадмене, — напомнила ей Фоби. — Я рассказывала тебе об этом. В Париже я едва могла закрыть рот и сжать зубы.

— Тебе понравилось?

— Что?

— Ты меня слышала. — Саския посмотрела на нее через пальцы. — Тебе понравилось целовать Феликса?

— Если я скажу «нет», ты мне поверишь?

— Нет. — Саския прижала ладони к глазам. — Прости меня, Фоби. Прости. Я знаю, что я попросила тебя это сделать. Я знаю, что я неблагодарная стерва. Но мне так больно. Мне просто… так… больно.

— Я знаю. — Фоби закрыла глаза. Ей тоже было больно. — Он сказал, что любит меня, Саския.

Ее голос почти оборвался, когда она произносила эти слова.

Последовавшее молчание длилось несколько напряженных, тяжелых минут. Лицо Фоби застыло от чувства вины.

— Я думала, ты хотела именно этого? — наугад сказала Фоби, отчаянно желая прервать напряженное молчание.

— Хотела, — прохрипела Саския дрожащим шепотом.

Фоби присела рядом с ней.

— Не трогай меня! — прошипела она, съеживаясь и обхватывая себя руками.

Фоби закусила губу.

— Хочешь немного побыть одна?

Все еще съежившись, как побитая собака, Саския не ответила.

— Я не уверена, что он на самом деле так думает. — Фоби старалась унять дрожь в голосе. — Каждый раз, когда он это говорит, я возражаю ему. Тогда он просто улыбается и принимает это. Ты же говорила, что ему ничего не стоит повторять эту фразу, как алфавит, не задумываясь…

— Да! — отрезала Саския.

— Что? — Фоби чуть не упала назад от силы ее злости.

— Да, я хочу побыть одна, — со слезами пробормотала Саския в свои колени. — Просто оставь меня одну, Фредди.


Закрыв лицо руками, Фоби молилась о том, чтобы Саския не возненавидела ее навсегда.

— Я сделала так, как она мне сказала, — пробормотала она сама себе. — Я заставила его обратить на меня внимание. Я понравилась ему, он доверяет мне и хочет уложить меня в постель. Но как мне не хочется чувствовать к нему то же самое, черт возьми! О боже…

— Фредди?

Фоби чуть не упала со стены террасы, где оказалась после разговора, когда посмотрела наверх и увидела Джин.

— Чувствовать то же самое к кому, Фредди? — довольно нетерпеливо и не очень участливо спросила та.

Фоби подавила всхлип.

Джин посмотрела на нее внимательнее.

— Тебя что-то расстроило?

Чувствуя себя так, как будто у нее из груди вырывают сердце, Фоби поборола желание побежать вдоль террасы и броситься в мелкий илистый бассейн.

— Послушай, я выброшу этот мусор, а потом мы выпьем по огромному предобеденному джину с тоником, хорошо? — Джин ободряюще похлопала ее по плечу — Мы могли бы немного повеселиться, рассматривая старые фотографии. Это должно отвлечь нас от грустных мыслей.

— Джин, — умоляюще сказала Фоби, — ты не обидишься, если сначала я приму ванну? Я знаю, это ужасно грубо, но можно…

— Конечно можно, Фредди, — засмеялась Джин. — Я даже наберу для тебя воду, чтобы ты простила меня за невыносимое поведение.

— Нет, не нужно.

— Я настаиваю. — Джин выпрямилась. — Сейчас я поднимусь наверх. Брось эту коробку в мусорный контейнер, дорогая, и приготовь себе напиток для ванны.

Фоби как раз начинала погружаться с головой в ароматную воду, когда раздался громкий стук в дверь.

Она проснулась. Вода была почти ледяной, почувствовала она. Видимо, она так долго плакала, что заснула.

— Фоби, у тебя все хорошо? — крикнула Джин из-за двери.