Читая их, Фоби вспомнила историю убитого аббатом монаха, который медленно отравился за чтением Священного Писания. Облизывая палец, чтобы перевернуть страницу, он не замечал миндального вкуса цианида, нанесенного на каждый лист любимой книги.

Фоби уже несколько лет зачитывалась таблоидами, смеясь и поражаясь скандальными подробностями жизни сумасшедших звезд и прочих знаменитостей, считая их полезными лишь для того, чтобы заполнить свободное время перед воскресным завтраком. Увидев собственное лицо, смотревшее на нее с цветных зернистых страниц, она осознала их способность разрушать судьбы.

— Думаешь, все рассказала Саския? — спросила ее Флисс.

Фоби покачала головой:

— Они бы процитировали ее слова, и тогда история была бы совсем под другим углом. Есть цитаты Жасмин и нескольких приятелей Феликса. Я думаю, что Саския понятия не имела о том, что все и без нее появится в газетах.

— Тогда кто?

— Дэн.

— Нет! — Флисс оторвалась от страницы с гороскопом. — Черт, ну конечно! Он же работает на них, верно?

— Должно быть, он все раскопал. — Фоби вздрогнула. — Он был несколько раз в нашей квартире и мог найти досье Феликса или услышать сообщения Саскии, оставленные на автоответчике. Нельзя забывать, что он довольно проницателен. Когда дело касается фактов, он похож на провидца — всегда знает, в каком направлении следует копать дальше, пока остальные роют наугад. И он часто встречается с Портией Гамильтон. Она знает практически все.

— Боже! — глаза Флисс расширились. — Значит, все это время он готовился отплатить тебе за то, что ты его бросила, пока…

— Пока я собиралась отомстить за Саскию. — Фоби кивнула. — Совершенно верно. Если посмотреть правде в глаза, то она не хранила свой план в большом секрете. Она рассказала о нем моим друзьям, чтобы оказывать на меня давление. Кто угодно мог проболтаться за послеобеденным бокалом вина.

— Только не я, милая. — Флисс положила руку на плечи Фоби и поцеловала ее в лоб.

Фоби в оцепенении уставилась на потолок.

— И что ты теперь будешь делать? — осторожно спросила Флисс.

Фоби безнадежно покачала головой:

— Я не знаю. Наверное, рассыплюсь на части.

— А как же Феликс?

— Он не захочет видеть меня в радиусе миллиона миль. — Фоби посмотрела в сторону. — Я его знаю. Прошлая ночь была моим единственным шансом. Он придает огромное значение доверию и верности. Он хотел, чтобы я выбирала между ним и Саскией и доказала, как сильно я его люблю, но я выбрала ее. Боже, я надеюсь, что с ним ничего не случилось!

— Но ты любишь его! — завопила Флисс. — Если ты объяснишь, что сказала Саския, то…

— Нет! — яростно отпрянув от нее, Фоби встала. — Он никогда не простит меня за это. Поверь мне, Флисс. Ему наплевать, чем угрожала Саския. Он не увидит это так, как видим мы. А сейчас все попало в газеты. Это и моя вина тоже, потому что я оказалась достаточно глупа, чтобы сказать Дэну, что люблю Феликса.

Она начала плакать, закрыв лицо ладонями и пятясь назад.

— Средство от кризиса. — В кабинете появился Дилан с тремя кружками чая на бумажной тарелке, и чуть не уронил их, когда врезался в Фоби.

— Я соберу свои вещи, — всхлипнула она, быстро отступая к двери. — Потом я вернусь к Джин, чтобы забрать Яппи, и поеду в Лондон или куда-нибудь еще. Я не могу выносить… О черт!

Она убежала.


На следующее утро Джин отвезла Фоби на вокзал и крепко обняла ее. Она пыталась убедить ее остаться на ферме Гайтон, но Фоби была решительно настроена уехать. Джин очень не хотела оставлять ее в таком подавленном состоянии.

— Ты ведь не будешь одна, правда?

— Нет, — солгала Фоби.

— Ты попытаешься найти Феликса? — осторожно спросила Джин.

Уставившись неподвижным взглядом на платформу, Фоби не ответила.

— Верни его. — Джин обняла ее за плечи.

— Это луна.

— Иногда при большом желании можно достать и луну с небес. Поверь мне, Фредди.

44

Фоби шла в сторону Ноттинг-Хилла, не совсем понимая, что она делает, повесив на плечо матерчатую сумку, в которой дремала Яппи, не замечая катившихся по щекам слез и крепко обхватив себя руками, чтобы согреться.

Было жарко и душно.

Проходя мимо в бесформенном свитере и плохо сидящих джинсах, Фоби нечего не видела и не привлекала взглядов. Казалось, будто она существовала в параллельном мире.

Когда она приблизилась к дому Феликса, ее шаг замедлился до скорости улитки, а сердце неистово заметалось в грудной клетке. Она подошла к воротам и ухватилась за железную ограду, осматривая небольшую вымощенную площадку.

Золотистого «мерседеса» Жоржет не было среди других припаркованных автомобилей. Вокруг слонялись трое или четверо мужчин в безвкусных футболках и бейсболках. Угощаясь пивом из банок и почесывая затылки, они ждали. У двоих на мощных шеях висели фотоаппараты. На крышах пыльных машин стояли сумки, набитые остальным снаряжением.

В следующую секунду Фоби заметила высокого светловолосого мужчину, торопливо подходившего к дому с противоположной стороны. Его лицо пряталось за солнечными очками, через дырки на джинсах виднелись загорелые ноги, а вокруг стройной талии был повязан кремовый свитер. Она спряталась за джипом и осторожно выглянула.

Но это был всего лишь Манго с красным от солнечных ожогов лицом и дорожной сумкой, повешенной через плечо. Он быстро повернул к коттеджу и почти подбежал к входной двери. Журналисты, явно принимая его за Феликса, включили свои диктофоны и засуетились, меняя линзы объективов. Когда поняли, что это был не Феликс, они сделали пару снимков и задали несколько равнодушных вопросов, но Манго не обратил на них ни малейшего внимания. Они же были недостаточно заинтересованы в нем, чтобы настаивать. Манго снял с плеча сумку, покопался в ней, извлек связку ключей и открыл дверь, напоследок пожелав журналистам проваливать.

Развернувшись, Фоби уныло направилась в сторону Айлингтона.

— Кто это? — спросил один из журналистов.

— Не знаю. Наверное, поклонница. Какая-то она странная.


На пороге дома Фоби на Дуглас-стрит кто-то сидел. Когда она повернула за последний угол, то заметила отблеск светлых волос и задохнулась от безумной, невероятной надежды. Но как только она бросилась вперед, раскачивая сумку со спящей Яппи, то почти сразу резко остановилась, увидев сидящего на пороге человека целиком.

Это была Саския. Она до сих пор была в своем жемчужном платье, но ее макияж растекся по лицу разноцветными полосами. Чуть дальше по улице под острым углом к тротуару был припаркован «жук» Стэна со смятым от удара передним крылом.

Сделав глубокий вдох, Фоби направилась к входной двери, чувствуя, как по ее венам разливается злость и разочарование.

— Входи. — Фоби потянулась за ключами.

Саския молча последовала за ней.

— Давно ты здесь сидишь? — спросила Фоби, устало поднимаясь по лестнице.

— С пяти часов утра. Сначала я поехала к дому Феликса.

— Немного рано для попытки помириться, ты так не думаешь? — с горечью прошипела Фоби. — На твоем месте я дала бы ему пару недель, чтобы прийти в себя.

Разрыдавшись, Саския прошла за ней в квартиру.

Фоби двигалась на автопилоте. Она нажала на кнопку автоответчика, не слушая множество сообщений. Там были сообщения от матери Фоби, владельца галереи, в которой проходит выставка у Флисс, хозяина квартиры и судебных приставов. Еще было срочное сообщение от Дилана, но оно было оставлено прошлой ночью до того, как Дилан обнаружил ее у Ситонов. От Феликса сообщений не было. Одно сообщение оставил Дэн.

«Я звоню из Италии, — сказал он, не утруждая себя назвать свое имя. — Я получил твою открытку — прости, что я так долго не отвечал. Мой ответ в газете «Пост». А еще в «Мирроу», «Ньюз оф зе уорлд», «Пипл» и, конечно, в воскресном выпуске «Сателлит ньюз». Пока».

Вернувшись в гостиную, Фоби посмотрела на Саскию, которая сидела на диване и неистово всхлипывала.

— Разве ты не собираешься поблагодарить меня? — холодно спросила Фоби.

— Я знаю, что ты ненавидишь меня. Я сама себя ненавижу, — прорыдала она. — Как только ты начала говорить, я поняла, что ты была права. Это не было местью — это был ужасный фарс, но я не смогла ничего сделать. Я хотела, — всхлипывала она, — я сидела и смотрела, как ты делаешь то, что я просила, и хотела остановить тебя, но я чувствовала такой сильный страх, вину и шок, что не могла пошевелиться. Я внезапно поняла, что твой Феликс отличался от моего. Это было так больно, что я не могла сделать абсолютно ничего — не могла двигаться, не могла говорить.

— О боже, — выдохнула Фоби. Ее душили слезы. — Боже, Саския, я так хотела, чтобы ты остановила меня.

— Когда ты набросилась на меня на чердаке и сказала, что я не любила Феликса, я действительно хотела убить тебя. Я так ненавидела тебя, что использовала самый грязный трюк. Боже, я была в таком состоянии, что могла бы на самом деле решиться на это.

Фоби вздрогнула, когда к ней подбежала Яппи и ткнулась носом, выражая свое желание немного поспать.

— А потом, — продолжила Саския, — я увидела твое лицо, когда ты вошла в гостиную, и увидела реакцию Феликса. Тогда мне стало совершенно ясно, что ты была права. Я не любила мужчину, которому ты причинила боль. Все время нашего знакомства я смотрела только на поверхность. Ты добралась до самой сути.

— Очисти лук, и ты заплачешь. — Фоби издала грустный смех, в котором звучали слезы.

— Я пошла домой к Феликсу, чтобы рассказать, как сильно ты его любишь, но его там не было. — Саския не сводила с нее умоляющего взгляда. — Пожалуйста, поверь мне, Фредди. Я пошла к нему только для того, чтобы объяснить, что одна я во всем виновата. Что именно я хотела заставить его страдать.

— Он это знал.

Саския с изумлением посмотрела на нее.

— Он догадался, Саски. — Фоби посмотрела в сторону, не в силах выносить ее взгляд. — Он знал, что прошлой ночью мы собирались унизить его. Он остался, потому что искренне верил, что я этого не сделаю.

— Боже! — в ужасе воскликнула Саския, закрыв лицо дрожащими руками. — И ты бы так не поступила, правда? Но я… О боже, Фредди.

Она встала и побрела на кухню, чтобы взять бутылку бренди. В полном отчаянии она простояла там несколько минут, опираясь руками на стол, прежде чем повернуться.

— Я оказалась глупой и эгоистичной стервой, которая разрушает жизни других людей ради собственного спокойствия…

Фоби посмотрела, как она неверными шагами вернулась в гостиную и только потом заговорила:

— Не совсем. В конце концов ты начала рассуждать здраво, правда? Ведь если бы я не поверила в твой блеф, что бы ты сделала?

— В таком состоянии я наверняка попыталась бы покончить с собой. — Саския прижала горлышко бутылки к губам. — И если принимать во внимание все мои предыдущие неудачные попытки, я бы провела пару недель в больнице, а потом продолжила строить планы мести.

— А теперь?

Саския посмотрела на Фоби и закусила губу, понимая, к чему ее подводят.

— Я хочу забыть его. Забыть, что это случилось, и начать все заново. Не знаю, получится ли у меня, но я на самом деле хочу попытаться. Это все равно что бросить курить — ты можешь сделать это, только если сам этого хочешь.

— Значит, это сработало, правда? Не так, как было запланировано, но все-таки сработало. — Фоби прижалась мокрыми глазами к теплой, мягкой шерсти Яппи. — Какая ирония.

— И я хочу, чтобы вы с Феликсом снова были вместе, — медленно произнесла Саския. — Иначе я никогда не прощу себя. Ты помогла мне, теперь моя очередь.

— Не думаю, что у тебя получится, — пробормотала Фоби.

Собираясь возразить, Саския вздрогнула, когда рядом с ней зазвонил телефон.

Застыв на диване, Фоби посмотрела на него так, словно с помощью долгого взгляда она сумеет определить, кто находится на другом конце провода.

— Сними трубку, — горячо сказала Саския.

— Не могу.

— Это может быть Феликс.

— А может, и нет, — всхлипнула Фоби. — Поэтому я не могу подойти к телефону.

Когда прозвучал десятый звонок, Саския сняла трубку.

— Алло? — сказала она тихим, дрожащим голосом. — Нет, Дилан, это Саския. Да, прекрасно… то есть нет, очень плохо. Я совершенно разбита. Да, она здесь.

Она взглянула на Фоби.

Фоби неистово затрясла головой.

— Сейчас она не может говорить. — Саския пыталась сдержать слезы. — Хорошо… Да… Что? Проклятье! Когда это случилось? Хорошо, я ей передам… Ты тоже. Пока.

Она положила трубку и подошла к Фоби осторожно обняв ее.

— Дилан и Флисс вернутся в Лондон сегодня вечером. Они оставляют Милли и Гоута ответственными за дом и уборку.