Барбара Картленд - Поцелуй незнакомца

– А я поехал обратно в Лондон, и мне никак не верилось, что вы существуете на самом деле. И что действительно есть на свете волшебный лес, в котором я вас встретил.

Он произнес это так значительно, что Шенда зарделась и отвела глаза.

– Но вот мы встречаемся снова, – вновь заговорил граф своим обычным голосом, – и если тогда вы нуждались в моей помощи, то теперь я нуждаюсь в вашей! Наполеоновские шпионы, как мне объяснили, проникают всюду, но чтобы они добрались до моего, собственного дома, в это мне даже с трудом верится. – Шенда уловила в его голосе признак гнева. – Вы и я должны вдвоем выследить человека, который отдает приказания агентам и связан с Бонапартом напрямую.

– Это, наверное… будет очень трудно, – тихо сказала Шенда.

– Я еще не проигрывал сражений, – ответил граф. – И с вашей помощью, Шенда, одержу победу и на этот раз!

С этими словами он встал, поднялась и Шенда, они минуту глядели друг на друга, потом граф взял ее за руку. Его взгляд задержался было на ее губах. Шенда смутилась и граф поцеловал ей руку.

– Спасибо, Шенда, – проговорил он. – И смотрите, будьте осторожны. Эти люди очень опасны!

Расставшись с графом, Шенда побежала наверх к миссис Дэйвисон. У себя в комнате ее не оказалось, Шенда заглядывала во все помещения, пока наконец не нашла ее в бельевом чулане. Входя, Шенда застала там еще и лакея, он в это время как раз говорил миссис Дэйвисон:

– Его сиятельство желает видеть вас, миссис Дэйвисон, у себя в кабинете.

– Иду, – ответила ему миссис Дэйвисон, откладывая наволочки, которые разбирала.

Но когда она уже выходила вслед за лакеем, Шенда ухватила ее за рукав и успела шепнуть:

– Я только что… говорила с его сиятельством… пожалуйста, что он ни велит вам насчет меня… соглашайтесь, только… не говорите ему, кто я.

Миссис Дэйвисон удивленно обернулась к Шенде, но, спохватившись, что его сиятельство ждет, торопливо вышла. А Шенда вернулась в свою комнату и села, закрыв ладонями глаза.

Могла ли она предполагать, что обстоятельства примут такой оборот? Что из-за леди Граттон под угрозой окажется самое ее пребывание в замке? Но она тут же одернула себя: какую бы цену ни пришлось заплатить, важнее всего, чтобы наполеоновские шпионы не получили сведений, которых так добиваются.

В кабинете граф сказал:

– Входите, миссис Дэйвисон, я хочу поговорить с вами.

Миссис Дэйвисон приблизилась к столу, за которым он сидел, и вежливо присела. – Надеюсь, мы вам угодили, милорд.

– Да, за такой короткий срок вы сделали чудеса, – ответил граф. – И я вам весьма благодарен. – Он выдержал паузу, а затем продолжил: – Я хочу поговорить с вами о леди Граттон.

– О леди Граттон, милорд? – удивленно переспросила миссис Дэйвисон.

– Она чрезвычайно требовательна и нуждается в особом обслуживании, раз ее собственная служанка не смогла ее сопровождать.

Миссис Дэйвисон решила, что хозяин собирается ее в чем-то упрекнуть, и заранее насторожилась. Между тем граф говорил:

– В вашем распоряжении есть Шенда, насколько я понимаю, превосходная швея, и я думаю, что ее надо приставить к леди Граттон на эти последние два дня, что она еще прогостит в замке.

Произнося эти слова, граф внимательно наблюдал за миссис Дэйвисон и от его взгляда не укрылось, что его слова привели домоправительницу в сильное замешательство. Она уже раскрыла было рот, чтобы возразить, но не

без труда сдержалась и покорно ответила:

– Хорошо, милорд, как прикажете. Я поговорю с Шендой.

– Благодарю вас, миссис Дэйвисон. Чувствуя, что больше распространяться на эту тему не следует, граф снова взялся за перо, и домоправительница, поняв, что разговор окончен, сделала реверанс и вышла.

Наверху она сразу же отправилась к Шенде.

– Ну, мисс Шенда, объясните, что все это значит? Каким образом его сиятельству стало известно о том, что вы живете в замке?

Шенда потянула домоправительницу к дивану, который поставили в комнате, когда была вынесена кровать.

– Я знаю вас с самого детства, – тихонько сказала она. – И матушка моя, вы сами знаете, вас любила, а батюшка всегда говорил, что пока вы в замке, здесь будет все хорошо.

Миссис Дэйвисон ласково улыбнулась, а Шенда продолжала:

– Теперь я прошу вас мне поверить, что есть очень серьезные причины, чтобы я стала прислуживать леди Граттон, и не задавайте вопросов, на которые дать ответа я пока не могу.

– Ничего не понимаю, – пожала плечами миссис Дэйвисон.

– Знаю, – кивнула Шенда. – Я вам все объясню потом, но только вам одной, а больше никто-никто не должен знать, для чего его сиятельству понадобилось, чтобы я прислуживала леди Граттон.

– А по-моему, это совершенно недопустимо, – сказала миссис Дэйвисон, – и как это его сиятельству могло такое прийти в голову, ума не приложу. Хотя, конечно, она-то не против, чтобы ей тут на дармовщину, как говорится, перешивали туалеты.

Шенда поняла, что граф в беседе с домоправительницей сослался именно на это, и поэтому она подхватила:

– Ну, конечно! А для меня ведь очень важно, что я могу быть полезной. Тогда его сиятельство не станет думать, что я слишком молода и что нам с Руфусом нечего делать в замке.

– Да, так-то оно так, – нехотя согласилась миссис Дэйвисон.

Шенда поцеловала ее в щеку.

– Вы только постарайтесь, чтобы об этом не было никаких толков и пересудов, – попросила она. – А его сиятельство скоро уедет тогда уж он, конечно, и не вспомнит обо мне.

Миссис Дэйвисон заметно успокоилась. А Шенда не могла избавиться от мысли, что если она не раздобудет новых доказательств шпионской деятельности леди Граттон, граф и в самом деле ее забудет по возвращении в Лондон. Сама-то она не могла забыть свое

волнение, пережитое еще тогда, когда он поцеловал ее в лесу.

Пока что граф вовсе не забыл Шенду; он неотступно думал о ней и о том, что от нее узнал, все время, пока одевался к обеду. Потом он спустился в гостиную, куда должны были сойтись гости, живущие в замке, а также кое-кто из соседей, приглашенные на обед. Он поймал себя на мысли, что вместо восторга и страсти, которые прежде внушала ему Люсиль, теперь он испытывал к ней одно только отвращение. Как это он мог находить ее привлекательной, когда у нее руки в крови солдат, чьи жизни она продавала врагу не многим дороже, чем за тридцать серебрянников? Он разоблачит ее и будет очень рад, когда ее повезут на допрос в лондонский Тауэр.

И тут только он осознал, какую необыкновенно трудную роль ему предстоит сыграть, чтобы до конца исполнить поручение лорда Барэма. Одно дело – победить врага в открытом сражении. И совсем другое – притворяться влюбленным в женщину, в которой видишь смертоносную гремучую змею. Однако ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Люсиль заподозрила, что его любовный пыл угас и что причина тому – возникшие у него подозрения. Стоит ей что-то почувствовать, и человек, которого они выслеживают, который так щедро расплачивается наполеоновским золотом, затаится и ускользнет.

Годы во флоте, особенно годы капитанства, приучили графа полностью владеть собою и не давать воли своим эмоциям. Он умел не выказывать страха перед лицом заведомо превосходящего противника. И теперь намерен был, ради Англии, скрыть от Люсиль, что за чувства она ему внушает.

Когда она смотрела на него страстным взором и вполголоса произносила. слова, которые еще вчера оказали бы на него воспламеняющее воздействие, он ощущал в груди одну ненависть. Когда за обедом она не давала ему разговаривать ни с кем, кроме себя, и позже, за карточным столом, когда ему предоставлялась привилегия оплачивать ее проигрыш, он думал о серых глазах. О глазах, по-детски невинных и ясных, и о мягких' девичьих губах, которые он однажды поцеловал.

Он понимал, как опасно для такого прелестного и чистого существа соприкасаться с дамой, подобно Люсиль. Понимал, Что его близость с этой сластолюбивой женщиной способна вызвать у Шенды омерзение. Нельзя допустить, чтобы она увидела, до какой низости может дойти развращенная женщина, пусть и носящая титул. Но ведь если Шенда станет прислуживать Люсиль, она не может не заметить утром развороченную постель и смятые подушки. И как бы ни была она чиста и невинна, все-таки должна будет понять, что там происходило ночью.

И граф решил по возможности оградить Шенду от всего этого. Очутившись в углу гостиной вдвоем с Люсиль, он выбрал миг, когда никто посторонний не слышал, и шепнул ей:

– Сегодня ночью приходите ко мне.

– В вашу комнату? – удивилась Люсиль.

– Потом объясню, – сказал граф. – Но сделайте, как я прошу.

Тут их уединение было нарушено одним из гостей, который подошел проститься, и больше граф ничего не прибавил.

Когда Люсиль в прозрачном пеньюаре, окутанная соблазнительным ароматом французских духов, пришла к нему в спальню, он с удовлетворением подумал, что, по крайней мере, Шенда не увидит следов этого преступления.

Много позже, когда они лежали рядом и он знал, что на какое-то время она удовлетворена, она вдруг томным голосом спросила:

– Милый, удивительный Дарвин, вы, наверно, скучаете без моря?

– Да, конечно, – ответил граф. – В моем преклонном возрасте трудно начинать совершенно новую жизнь.

Люсиль рассмеялась.

– Я не знаю юноши, более пылкого и неотразимого чем вы, – сказала она. – Но даже находясь в ваших объятиях, я подозреваю, что вы наверно предпочли бы сейчас рассекать волны, отправляясь в тайную экспедицию.

Последовало молчание. Затем граф, зевнув, проговорил:

– Ваша любовь отняла у меня последние силы, и я сейчас могу только радоваться, что мне не понадобится вставать на вахту завтра на рассвете.

Люсиль молчала, но он понимал, что она ищет новые подходы к интересующей ее теме.

– Расскажите мне, какого вы мнения об адмирале Нельсоне? Он, что, вправду такой привлекательный мужчина, как о нем говорят? – произнесла она.

Она уже решила, что дальше надо будет как бы между прочим спросить, где сейчас адмирал Нельсон, не у леди ли Гамильтон? Но не дождавшись ответа на первый вопрос, повернула голову и увидела, что граф спит.

Прислуживать леди Граттон оказалось вовсе не так трудно, как опасалась Шенда. Когда она принялась помогать ее милости переодеваться к обеду, та поинтересовалась:

– А где же девушка, которая прислуживала мне раньше? Помнится, ее звали Рози.

– Ваша правда, миледи, но она нынче приболела, и домоправительница прислала меня на замену.

Шенда была в чепце, какие носили в замке все служанки. Она натянула его на самый лоб, так что оборка почти завешивала глаза, но леди Граттон даже не взглянула на нее, а только сказала:

– Ну, что ж. Надеюсь, ты знаешь, что надо делать? Потому что у меня нет желания дважды объяснять одно и то же.

– Да, конечно, миледи. И я состою швеей в замке, так что если вашей милости надо что-нибудь подправить в туалете, я могу это сделать.

Леди Граттон тут же оживилась.

– Я собиралась подколоть булавками чехол под сегодняшним платьем, он немного широковат. Но лучше возьми иголку с ниткой и ушей его на мне. Только не забудь, что должна будешь его потом распороть, когда я приду ложиться спать.

– Хорошо, миледи, непременно. А завтра я переставлю пуговицы, чтобы сидел плотно по фигуре.

– Прекрасно. И у меня есть еще одно платье, в котором тоже нужно кое-что переделать.

Уходя, леди Граттон выложила несколько платьев, и Шенда унесла их к себе в мастерскую. Так как ей предстояло ждать, пока леди Граттон придет ложиться спать, чтобы помочь ей раздеться, Шенда раскрыла книгу, позаимствованную из библиотеки, и так зачиталась, что очень удивилась, когда леди Граттон ее позвала и оказалось, что уже второй час ночи.

Ее милость явно спешила, и, облачившись в немыслимо прозрачную ночную сорочку, тут же распорядилась:

– Все, можешь идти. Подыми меня завтра утром в десять и ни минутой раньше!

– Хорошо, миледи, – пробормотала в ответ Шенда.

– И не забудь про платье, которые ты должна поправить, – добавила леди Граттон.

– Конечно, миледи.

Когда Шенда шла по коридору и потом вверх по лестнице в свою комнату, у нее промелькнула мысль, что леди Граттон в кровать почему-то не легла. Очевидно, у нее была на то причина.

Но Шенда страшно устала и, раздевшись и едва коснувшись щекой подушки, заснула крепким сном.

Утром Шенда помогла леди Граттон одеться и так красиво причесала ей волосы, что та пришла в восторг. Да еще успела удачно переделать два платья. Поэтому вечером, переодеваясь к обеду, леди Граттон сказала ей:

– Завтра я возвращаюсь в Лондон, и я намерена попросить его сиятельство, чтобы он отпустил тебя со мной на то время, что болеет моя горничная. У меня дома лежат платья, которые я хочу чтобы ты подправила и обновила.