Таня Кросби - Поцелуй после полуночи

Виктория прижалась к Тому, боясь свалиться в неизвестную бездну своего желания.

Том попытался обуздать свою страсть… ради Виктории. Его сердце готово было выскочить из груди. Как легко можно было бы теперь овладеть этой женщиной!

Но Том понимал, что должен остановиться. Не потому, что хочет оттолкнуть Викторию. Совсем нет. Просто он не хочет потом раскаиваться. Он должен усадить Викторию на ее место. Там его жене не будут грозить его прикосновения, зло, которое он может ей причинить. Но казалось. Том не в состоянии заставить себя подчиниться голосу разума. Нежные пальцы ласкали его шею, гладили его волосы, цеплялись за него… немилосердно дразнили.

Проклятие, он не хочет остановиться.

Здравый смысл, казалось, оставил его.

Взгляд Тома затуманился. У него пересохло во рту, и он приник к губам Виктории, чтобы утолить свою страшную жажду. Руки Тома скользнули к ее талии… такой восхитительно тонкой талии, а затем его пальцы заскользили вверх, пока не коснулись ее груди.

Том представил, как он низко наклоняется, зубами рвет ее корсет к вдыхает аромат ее тела… наклоняется ниже к ее животу… пока она не оказывается раздетой… и полностью в его власти.

Прильнув губами к шее девушки, Том застонал. И все-таки заставил себя остановиться.

Виктория вздохнула. Она совершенно не подозревала о его сладострастном намерении. Черт возьми, она же доверяет ему, она верит, что он сдержит свое обещание. Только поцелует ее, не более. Наивная девочка. Том улыбнулся, крепче прижал Викторию к себе и погладил по щеке.

– Хочется спать? – спросил он ее.

– Немного, – еле слышно прошептала Виктория.

Боже, все что угодно, но спать ему не хотелось. И ему очень нужно было как-то охладить свой пыл. Том не переставал задавать себе вопрос, о чем думает Виктория.

Он заставил себя встряхнуться.

– Как насчет того, чтобы сыграть в одну игру? – спросил Том, вспомнив о своеобразном состязании, которое они обычно устраивали. Может быть, тогда Виктория догадается наконец, кто он?

– В игру? – спросила Виктория. – Что за игра? – Она хотела подняться, но Том удержал ее.

– Сидите, – сказал он. – Отдыхайте. Нам долго еще ехать. Итак… я называю слово, а вы говорите мне первое, что придет вам в голову. Согласны?

Она устроилась поудобнее и пристально посмотрела на него, потом сказала:

– Я помню эту игру! Я играла в нее, когда была маленькой!

Тому пришлось прикусить губу, чтобы не ответить: «Я знаю».

– Вот как? – сказал он. – Тогда вы хорошо знаете, что делать.

– Я всегда любила эту игру, – призналась она.

Тому снова пришлось побороть в себе желание ответить: «Я знаю».

– Отлично, – сказал он. – Начнем. Смех.

– Дети, – сразу ответила Виктория. – Это было легкое слово. Теперь я. Голубой.

– Небо, – ответил он. – Игра.

– Работа.

Том нахмурился, услышав ответ Виктории.

– Книги, – сказала она.

– Скучные, – посмеиваясь, ответил Том. Виктория тоже хихикнула.

– Они не такие уж скучные.

– Пожалуй, это зависит от того, что вы читаете. Книги, которые я читаю, очень нудные. Поцелуи.

– Приятные, – без колебаний прошептала Виктория.

– Сожаления?

– Никаких. – Виктория тихо вздохнула и сильнее прижалась к Тому.

– Вы? – спросила она.

– Что вы имеете в виду? – спросил Том и игриво ткнул Викторию пальцем в бок.

Она тихо засмеялась.

– Вы неправильно играете! Нельзя отвечать вопросом на вопрос! А также это было не одно слово, а четыре. Ответьте как следует!

– Нет.

– Это «нет» означает, что вы не будете отвечать как следует? Или что вы не жалеете?

– Нет, я не жалею.

– Вы заметили, какое было у священника выражение лица, когда вы отказались поцеловать меня? – Виктория тихо засмеялась. – Мне кажется, он был немного не в себе. Он не знал, что и подумать.

– Да, разыграли мы святого отца, – улыбнулся Том.

Виктория снова рассмеялась. Какое-то время они сидели молча. Медленно двигавшийся экипаж и темнота убаюкивали их. Они сидели, наслаждаясь покоем, как двое влюбленных.

Но Том хотел не просто быть ее возлюбленным, он хотел большего. Он хотел вернуть то, чем они были друг для друга много лет назад.

– Друг, – сказал Том через некоторое время. Виктория промолчала.

– Друг? – снова сказал он. Она не откликнулась.

– Виктория?

Она по-прежнему не отвечала. Том наклонился и увидел, что глаза у Виктории закрыты. Заснула. Черт возьми, с каким удовольствием он слушал ее ответы…

– Малышка, – прошептал Том и поудобнее устроился на сиденье. Его жена спала у него на коленях.

Боже правый! Она его жена… спустя все эти годы… Том улыбнулся, откинулся назад и закрыл глаза. Он хотел насладиться близостью женщины, спящей в его объятиях.

На следующее утро Виктория проснулась в своей кровати, попыталась вспомнить, как она там оказалась.

Она заснула в объятиях мужа, кажется, когда они играли в эту глупую игру. Ну, конечно, она заснула не во время игры. Она только притворилась, потому что не смогла ответить на слово «друг». По правде говоря, за всю жизнь у Виктории был только один верный друг. И его звали так же, как и ее мужа. Виктория бы ответила «Томас», но спохватилась. А потом он назвал ее малышкой. Или ей это приснилось?

Ее сны были смесью воспоминаний о милой детской игре и крепких поцелуях, волнующих сердце.

Боже милостивый, ведь прошлой ночью она вела себя как распутница – бросилась в объятия мужа, а до этого просила его поцеловать ее! О чем только она думала?

И все же Виктория наслаждалась каждым мгновением в его объятиях, каждым прикосновением его губ.

Девушка вздохнула, взглянув на закрытую дверь, ведущую в комнату мужа. Может быть, он сейчас там? А возможно, внизу, завтракает в столовой.

Что-то такое было в Томе Паркере, что лишало ее способности рассуждать здраво. Стоило ему посмотреть на нее, как в голове начинали вертеться порочные мысли, а тело переставало слушаться. Хорошо, что у Тома хватило силы воли остановиться. Она сама не смогла бы.

Виктория спустилась к завтраку. Она была готова к встрече с мужем. А если ее щеки покраснели от стыда, так ей и надо. В следующий раз будет думать, что делает.

Но она готовилась напрасно – в столовой Тома не оказалось. Девушка перевела дыхание. Настроение испортилось. Она почувствовала странную тяжесть в груди.

Виктория не могла понять, что с ней. Мужа нет – прекрасно.

Стол был накрыт. Слуги замерли в ожидании. И все же Виктория нахмурилась. Безусловно, столовая была такой, как всегда. Так почему же Виктория ожидала, что сегодня утром все будет выглядеть по-другому? Свидетельство о браке семью не создает. Не создают ее и поцелуи. Итак, что она ожидала увидеть здесь сегодня утром? Мужа, который приветствовал бы ее: «Доброе утро» и поцеловал бы? Какого-то негодяя с голубыми глазами и улыбкой, заставляющей дрожать ее колени? Виктория вдруг потеряла аппетит. Не замечая изумленных взглядов слуг, девушка повернулась и направилась в сад.

Том потратил большую часть утра, чтобы найти свою старую лошадку. Теперь он был готов к встрече с Викторией. В другой руке он держал хлыст. Оба этих предмета предназначались в подарок его очаровательной жене.

Но в столовой Виктории не было. Наконец Том отыскал ее в саду. Она стояла на коленях, склонившись над кустом роз. Когда Том увидел Викторию с ножницами для подрезания веток, он был ошеломлен. Не менее поразил его и вид роз. Они были совсем не такими, какими помнил их Том.

Это было самое жалкое подобие сада, которое Том когда-либо имел несчастье увидеть. В то время, когда здесь работал его отец, кусты были яркими, пышными. Каждая роза была такой роскошной, что казалась ненастоящей. Сколько раз Том, завороженный красотой этих роз, забывал, что у них есть шипы, пытался сорвать хоть один цветок и постоянно кололся.

Том улыбнулся. Счастливое детство… Сейчас он тоже счастлив. Его жена здесь, рядом с ним, и он собирается открыть ей свою тайну.

С лошадкой и хлыстом Том пошел к Виктории, обходя разросшиеся стебли без листьев, покрытые шипами.

Сад всегда был гордостью и радостью Виктории. Еще в детстве она приходила сюда, если была чем-то расстроена. В конце лета, когда здесь цвели около пятидесяти видов роз, это было самое очаровательное место. Восхитительное благоухание наполняло воздух, успокаивало ее встревоженную душу.

Сейчас сад не такой, каким был когда-то. Виктория делала все, что могла. Но ей не хватало опыта, а садовник, который ухаживал за растениями, давно уехал из ее имения. Девушка сердито посмотрела на розовый куст. Черт возьми! Она целыми днями ухаживает за ним, но он не хочет цвести.

Виктория вздохнула. Никто лучше отца Томаса не мог сделать сад красивым. А ведь когда-то эти голые стебли были такими зелеными. С тех пор как отец Томаса уехал, они уже никогда не выглядели, как прежде. Словно сад скучает по мистеру Смиту. Сколько садовников нанимали после него! Но ни один из них не смог возродить сад. Наконец четыре года назад, уволив последнего садовника, Виктория сама стала о нем заботиться.

Интересно, получил ли отец Томаса ее письмо? Вернулся бы мистер Смит, если бы она его попросила, или нет?

Виктория побоялась спросить в письме о Томасе, Она уже давно не осмеливалась справляться о нем. О Господи! Наверное, он ее забыл. Возможно, у Томаса куча детей и домашний очаг. Наверняка у него есть жена, которой он весело говорит «доброе утро», и дочь, которая, обхватив сзади его шею, шепчет: «Я люблю тебя, папа».

А у нее… ну что же, у нее есть свой Том… человек, который даже не хочет завтракать со своей женой. Человек, от одного лишь голоса которого ярче сияют звезды в небе. Человек, губы которого доводят до безумия, и глаза, которые… У Томаса тоже были голубые глаза, вдруг вспомнила Виктория. И он называл ее малышкой.

– Виктория?

Девушка обернулась и увидела своего мужа, взлохмаченного, испачканного. «Господи, где он нашел столько пыли?» Этот грязнуля совсем не был похож на ее мужа. Куда делись фрак, белая рубашка? Вчера она выходила замуж за другого человека, а не за… бродягу. Если бы не эти необыкновенные голубые глаза, Виктория никогда бы не поверила, что это ее муж.

Лицо его было таким грязным, будто он целый месяц умывался из лужи. А его бриджи! Где он откопал такую рвань? А короткие-то какие! Виктория посмотрела внимательнее и увидела, что подшивочные швы много раз распарывали, пока бриджи не оказались слишком короткими. Рукава рубашки были обрезаны, а пятна от травы и грязи украшали ее на груди. А что случилось с этими нежными руками, которые прошлой ночью так умело ласкали ее тело? Теперь они были грязными и исцарапанными.

– Господи! – в ужасе воскликнула Виктория. – Ради всего святого! Что случилось? – «Наверняка на него напали бандиты. Глупость. Какие бандиты здесь, в этой глуши?» – Том?

Он тихо рассмеялся.

– Это я.

– У вас ужасный вид!

Молодой человек пожал плечами:

– Тогда я великолепно дополняю этот сад. Я бы сказал, это довольно плохая работа. Лучше признайтесь, какой мор напал на сад? Или здесь пронесся ураган? Или прошел слон?

Виктория разозлилась.

– Я хочу, чтобы вы знали. Это совершенно очаровательный сад. – Она была оскорблена тем, что Том не воспринимает этот сад так же, как она.

Виктория показала розы и вдруг увидела, что ее муж держит в руках какую-то ерунду. Виктория с любопытством посмотрела на хлыст.

– Они… восхитительны, когда цветут, – немного встревоженно сказала девушка.

– А когда они цветут?

«Невероятно, – подумал он, – должно быть, она совсем слепая!»

В большей части сада росли искореженные кусты… как будто ни одна рука никогда не заботилась о них. Его отец расплакался бы, если бы увидел, что стало с садом.

– Ну ясно, что они цветут сейчас! Разве вы не видите? – сказала Виктория.

Том еще раз огляделся, но ничего не увидел. Ему кивали голые ветви.

– Вон там. – Виктория указала на один из кустов, а затем, прикрыв рукой глаза, добавила: – Растет довольно интересный экземпляр. Это роза галлика оффициналис. Вы ее видите?

Аптекарская роза. Том хорошо ее знал. На кусте цвел маленький цветочек. Это был один из самых выносливых видов роз, очень древний. Но даже этот куст погибал.

– С этой розой связана интересная история, – объяснила Виктория. – По общему мнению, один измученный крестоносец привез ее из Дамаска во Францию для своей любовницы. Считают, что эта роза может исцелять.

– Правда? – Том старался делать вид, что поглощен беседой, а не созерцанием красивого рта Виктории.

– А эта роза, – сказала Виктория, указывая на особенно непривлекательный куст, – роза мунди. Существует легенда о том, что ее назвали в честь любовницы Генриха Второго – прекрасной Розамунды. – Виктория вновь взглянула на Тома и покраснела. – К сожалению, я не могу заставить эти кусты цвести по-настоящему.