Арина Ларина - Поцелуй с разбега!

– Конечно, что нам на мелочи размениваться, – «понимающе» ехидничала мама. – Мы будем гулять по-крупному!

– Я опаздываю, – намекнула Руся и поморгала Верочке. – Поможешь мне платье застегнуть?

– Я с вами, – бдительно подскочила мама.

– А я стеснительная, – нагло заявила Руслана.

– Да что ты говоришь? Давно ли?

– С утра!

– Сразу видно, от кого Верка набралась гадостей, – фыркнула Ярослава, но за девушками не пошла, оставшись кипятиться в комнате, но внимательно прислушиваясь.

В спальне Руслана быстро кинула Вере упаковку с трусами и колготками, молча показав глазами на дверь. Вера понимающе кивнула, в гробовой тишине натягивая белье, пока Руся влезала в платье, похожее на рыбью кожу.

– А ты куда сейчас? – шепотом спросила она.

– Вас отвезу, пока Нютка не вернулась, а потом, может, с Лешей встречусь, если получится.

– Про меня поговорить?

– И про тебя тоже, – улыбнулась Руслана.

Верочка покраснела, догадавшись, что сморозила глупость. Вряд ли крутой и занятой Леша попрется на свидание ради такой мелочи, как неизвестная безработная девица. С Русей было чем заняться и кроме обсуждения ее трудоустройства. С доброй завистью посмотрев на Русланину фигуру, Вера вздохнула. С таким бюстом устроиться в жизни намного легче, чем с красивыми ногами. По результатам опросов, вычитанным Верочкой в глянцевых журналах, получалось, что по рейтингу мужских предпочтений между грудью и ногами постоянно втискивались еще несколько пунктов. Неудивительно, что Леша выполняет все ее просьбы: Руся наклонилась, чтобы поправить чулки, и ее роскошная грудь едва не вывалилась в обширное декольте, зависнув где-то на грани приличий.

– Не пыхти. Мне б твои ноги, я бы ими мужиков затаптывала насмерть, потом снимала шкурки и развешивала на заборе.

– На каком заборе? – опешила Верочка.

– На воображаемом. Чтоб боялись, но лезли!

– Перестань дезориентировать девочку своими пошлостями, – подала из гостиной голос Ярослава Аркадьевна.

– У твоей мамы не уши, а локаторы. Прямо эхолот с подводной лодки! – шепнула Руся и весело крикнула: – Ваша девочка уже давно не девочка. Она еще меня с вами найдет чему поучить.

Встреча с Лешей была назначена на начало следующей недели. Все дни, предшествовавшие собеседованию, Верочка прожила под мамино зудение, периодически переходящее в ультразвук, и всплески робкой надежды при каждом телефонном звонке – она все еще допускала мысль, что Володя вопреки фактам объявится и как-то объяснит все произошедшее. Она даже сама придумала за него массу оправданий. Но чудеса случаются лишь в сказках. Там жар-птицы исполняют самые неосуществимые желания, а Иваны-царевичи женятся на зеленых пупырчатых лягушках. В жизни вместо жар-птиц летают голуби, с энтузиазмом портя исторические достопримечательности и иногда напоминая о своем существовании особо невезучим горожанам, а лягушки так и сидят в своих болотах, заливисто квакая и тревожа зеленую ряску топких трясин.

Настроение было квелым, учеба в голову не лезла, да еще любопытная Муськина, взволнованно блестя глазами, приставала с вопросами, почему это Веру перестали встречать после лекций.

– А куда твой парень делся? Бросил? Вот гад! – заорала она на весь вагон в первый же вечер, когда девушки возвращались вечером домой. Видимо, метро показалось тактичной Муськиной наиболее подходящим местом для выяснения подробностей. Покраснев под заинтересованными взглядами пассажиров и тихо ненавидя словоохотливую подружку, которая, не получив ответа, начала воодушевленно делиться собственными предположениями и догадками, Вера прошипела:

– Алла, я не понимаю: тебе не нравится ездить вместе со мной? В одиночестве было веселее? Так я могу в другой вагон перейти.

– Разве в этом дело? – искренне таращилась Муськина, преданно и пылко хватая Веру за руку. – Я понимаю твое состояние. Тебе сейчас надо на ком-то сорвать зло. Это так тяжело быть брошенной, ты поплачь, поплачь!

После такого призыва Муськину хотелось пнуть, но усиленное внимание спасало Аллочку от праведного гнева подруги. На одинокую Веру, сверкавшую коленками, начинали глазеть с удвоенным вниманием.

– У него другая появилась, да? – наседала Муськина. – Выговорись, тебе точно станет легче.

Алла изнывала от отсутствия информации. Судя по страдальческому выражению ее лица, Вера должна была выговориться, чтобы легче стало не кому-нибудь, а именно Муськиной.

Нездоровая заинтересованность светилась и на лицах ближайших пассажиров, старавшихся расслышать пикантные подробности чужой личной жизни.

– Он в командировку уехал, – брякнула Верочка, надеясь, что Муськина угомонится, а любопытствующий народ займется чтением прессы или просчитыванием в уме бюджета на ближайшую неделю.

– Так резко? – не верила Муськина. Разочарованная публика тоже не желала верить в такое банальное объяснение. Хотелось клубнички и жареных фактов.

– Ну, извини, тебе не сообщили!

– Жалко, – неопределенно бормотнула Аллочка. Жалко было не ей одной.

Разговор повторялся изо дня в день в разных интерпретациях. Муськина старалась подловить Веру на нестыковках, задавая глупые наводящие вопросы и невероятно раздражая своей навязчивостью.

Мама бродила по квартире, скорбно поджав губы и всем своим видом демонстрируя отчаяние: жизнь не удалась, дочь не уродилась.

– Такую работу потерять, – ворчала Ярослава Аркадьевна, игнорируя тот факт, что работать у бывшего любовника в любом случае невозможно. – Это ж такие перспективы!

– Мам, не было там никаких перспектив, – вяло отбрехивалась Верочка.

– Были! Не надо юбку задирать перед всеми подряд! Вот если бы ты с ним не спала, то сейчас не надо было бы увольняться!

– Если бы я с ним не спала, то я бы там и не работала!

– Рыбак рыбака видит издалека! Он знал, кого на раскладушку заваливать. Вот Леночку из восемнадцатой квартиры он бы никогда…

– Мама, может, ты ее тогда удочеришь, а меня сдашь куда-нибудь, а то я тебя перед знакомыми своим наличием позорю. – Вере и так было плохо, а активные пинки и тычки Ярославы Аркадьевны только нагнетали обстановку.

– Теперь уже поздно, – подводила итог мама и удалялась страдать, изливая душу по телефону очередной подруге.

Пару месяцев назад она даже и не помышляла о том, что дочь должна работать. А теперь только и было разговоров о том, что пора переходить на хлеб и воду, так как зарплаты катастрофически не хватает. Верочка переводилась в ранг неблагодарной нахлебницы, инфантильно свесившей ноги с маминой шеи. Тема многогранно и подробно обмусоливалась в затяжных беседах с приятельницами…

Верочка изнемогала под гнетом обстоятельств, но пересилить себя и начать приставать к Руслане никак не могла. Ей казалось, что любой ее вопрос будет воспринят как попытка использовать Русю в личных целях. Предполагая способ использования, Верочка заранее краснела.

Но однажды вечером мучительное ожидание благополучно завершилось.

– Верунчик, – нежно провещала Руся таким тоном, из которого сразу явствовало, что где-то рядом обретается кавалер, которому и предназначалось это проникновенное курлыканье. – Ты сможешь завтра подойти на собеседование? Тут одному крупному бизнесмену требуется переводчица. Условия работы отличные, офис умопомрачительный, а уж начальник…

Верочка, затаив дыхание, вслушивалась в паузу, наполненную тревожно волнующими звуками. Она даже взмокла от ожидания: хотелось подробностей или как минимум адреса предполагаемого райского места. Но Руся увлеклась наглядными доказательствами исключительности шефа и не торопилась с пояснениями.

Ярослава Аркадьевна, всегда желавшая быть в курсе событий, приметив ошарашенное выражение лица дочери, изловчилась и нажала кнопку громкой связи. Из динамика вырвалось сосредоточенное сопение и чмоканье.

– Приятного аппетита, – гаркнула мама. – И что? Кто это так развлекается?

– Это Руслана. – Вера попыталась оттереть маму от аппарата.

– Хах! – Ярослава Аркадьевна крякнула и демонически захохотала, изображая полнейшее понимание ситуации.

Интим на том конце провода резко прервался, послышалось шуршание, и глубокий баритон с сомнением поинтересовался:

– Лана, ты уверена, что твоя подруга адекватна?

Этот вопрос вызвал у заходившейся в демонстративном гоготе мамы приступ остроумия.

– Она теперь работает в сексе по телефону? – Ярослава Аркадьевна изобразила глазами нечто игривое и добавила: – Это они с Гошей на пару подрабатывают, или как?

– Или как! – рявкнула Руся, перехватив инициативу. – Кстати, подслушивать чужие разговоры нехорошо.

– Ай-яй-яй, скажите на милость, какой пассаж! – ядовито хихикнула мама. – Это вы так разговариваете, а я-то не поняла! Я уж думала, что ты моей Веруне азы половой жизни преподаешь!

– Ваша Веруня и без репетиторства разберется, что к чему. – Руслане было неприятно, что Ярослава влезла в беседу. За ней не заржавеет и Гоше сболтнуть… – Вера, возьми трубку, я тебе звоню, а не твоей маме!

– Руся, прости, – пролепетала Вера, отпихнув «понимающе» трясущую головой маму от телефона. – Так вышло.

– С твоей маменькой еще не такое может выйти, – проворчала Руся. – Я бы рехнулась так жить. Никакой личной жизни, все общественное, и разбор полетов, как на партсобрании. В общем, пиши адрес…

Когда Вера положила трубку, крутившаяся рядом и что-то неразборчиво шипевшая мама тут же завопила:

– И что? Ты, называется, поговорила?!

– А что?

– В кого ты такая бестолочь? А зарплата, а условия работы, а поторговаться?

– Мам, с кем торговаться? С Русланой?

– С ее хахалем!

– Им не до этого.

– Да уж, кто б сомневался!

– И потом: ты ее обидела. Руся очень хороший человек. Она всегда старается…

– Всем дать! – подсказала мама. – А в перерывах звонит тебе и делает добрые дела! Бедный Гоша, у него кальция в организме на такие рога не хватит!

Вера молча вышла. Иногда мама становилась совершенно невыносимой, и появлялось желание что-нибудь ей сказать из того, что крутилось в голове и царапало язык. Но чужое мнение никогда не тревожило сознание Ярославы Аркадьевны, благополучно рассеиваясь в мелкую пыль под давлением ее неистребимой самоуверенности.

Словно не замечая дочкиного раздражения, она протопала вслед за ней в комнату.

– Когда ты пойдешь?

– Завтра, – буркнула Вера, включив телевизор на полную громкость. Желание высказать маме наболевшее стало невыносимым, как щекотка. Мысли оформлялись в готовые хлесткие фразы и давили на мозг, требуя выплеска.

– Выключи эту ересь, – потребовала мама и, не дожидаясь выполнения приказа, сама оборвала заливистый рекламный рассказ какого-то страшненького пластивого гидроцефала, воспевавшего достижения заокеанской промышленности. – В чем ты пойдешь?

– Какая разница? – Вере не хотелось поддерживать разговор. Она все еще переживала: было неудобно перед Русланой, перед ее мужиком, который по совместительству являлся потенциальным Верочкиным начальником, перед самой собой, которая в двадцать лет не могла объяснить маме, что имеет право на личную жизнь.

– Такая. Ты лучше ее, – многозначительно наморщила лоб Ярослава Аркадьевна. – Ты моложе, не замужем и вообще… Красивее.

– Чушь какая, – тряхнула головой Верочка, тем не менее польщенная маминым мнением. – И что дальше?

– А то! Ты должна ему понравиться.

– Само собой, иначе он меня на работу не возьмет.

– Ты должна ему понравиться как женщина. Сколько времени он с Русланой встречается?

– Не знаю, может, год, может, два… Какая разница? Он уже согласился меня взять. Я не на собеседование иду, а устраиваться, так Руся сказала.

– Разница большая. Они небось друг другу уже надоели, а тут ты!

– Мама, – ахнула Верочка, – ты на что намекаешь? Сама же только что ругалась, что я с Вовой спала! Ты к чему меня подталкиваешь?

– Я? Подталкиваю? Да как твой поганый язык повернулся сказать такое про родную мать?! Я тебе подсказываю, как устроить свою судьбу! И не вздумай с ним шуры-муры разводить! Скажешь сразу: только после свадьбы! Чтобы не думал, что ты, как твоя подруженция, на любой поверхности, как муха, спариваешься!

– Мама, как ты так…

– Могу, могу! В отличие от разных лицемеров я говорю, что думаю! Ценность девушки в ее недоступности, хотя тебе этого уже не понять! И как ты умудрилась вырасти такой? В кого? Ты хоть раз видела в нашем доме мужчину? Откуда это распутство?

– Зато я знаю, откуда это ханжество! – не выдержала Верочка. – Если бы ты умудрилась заловить хоть кого-нибудь, то сейчас занималась бы мужем и не компостировала мне мозги! Мне что, теперь старой девой засохнуть?

– Да уж, ты засохнешь, – мама обидчиво поджала губы. – С твоими-то задатками. А у меня были ухажеры, только я храню верность твоему покойному отцу. Поэтому и удивляет твоя беспринципность.