Арина Ларина - Поцелуй с разбега!

– Не знаю, у кого как, а у меня в подъезде на входе нет ни оплачиваемого охранника, ни металлоискателя, ни прочих прибамбасов, – ядовито изрекла Ульяна. – А здесь не вокзал, насколько у меня создалось ощущение за долгие годы работы. И никогда раньше такого не было.

Намек был весьма прозрачным: конечно, раньше! Когда Верочки здесь не было, и воровства не было! Филипп позорно молчал, даже не пытаясь за нее заступиться и объяснить, почему Вера вынуждена была сначала уйти на улицу, а потом опоздать на обед.

«А может, он сам все и задумал? – заторможенно соображала Верочка. – Чтобы от меня избавиться? Или, наоборот, ему деньги нужны, вот он меня и решил подставить…»

Все приходившие в голову варианты были одинаково омерзительными, поэтому Вера предпочла стряхнуть обрывки всех мыслей и впасть в транс.

Еле живая, Верочка доехала до Русланы и налегла на звонок, пытаясь проткнуть пальцем стену. Если бы дырка в кирпичной кладке все-таки получилась, то, возможно, в нее моментально утянуло бы сквозняком все проблемы и нераспутываемый клубок неприятностей, плотно намотавшийся на Верочкину судьбу. Но вместо этого рядом засветился уютным светом дверной проем, в который очень аккуратно был вписан Гоша.

– Какой сюрприз! – Он дернул Верочку внутрь и захлопнул двери. Из комнаты выглянула Руслана и начала отчаянно семафорить. Угадать, на что она намекает, было совершенно невозможно, но подруга явно предостерегала Верочку от необдуманных действий и слов. В такой ситуации самым правильным было бы молчать, что Верочка и сделала, опасливо протискиваясь мимо Гоши.

Судя по перекошенной физиономии Русланиного мужа, в семье назревал кризис. Все революции в этой нестабильной ячейке общества так или иначе крутились вокруг Гошиной ревности. Нельзя сказать, что муж был патологическим ревнивцем, поскольку поводов для подозрений у него было более чем достаточно.

– Мне надо посоветоваться, – трагическим голосом оповестила собравшихся Верочка, желая оттянуть внимание супругов от собственной трагедии.

– Как Эйфелева башня? – ехидно поинтересовался Гоша, не желая сопереживать и замечать убитое выражение Верочкиного личика.

– Что у тебя было по географии? – возмутилась гостья, на всякий случай скосив глаза на Руслану. Та одобрительно кивнула. – Эта башня в Париже, где французы, лягушки и мыло «Камей». А мы были, где пиво и Берлинская стена, вернее там и стены уже никакой нет, снесли.

Краткий экскурс по достопримечательностям западноевропейских государств Гошу не успокоил, а только разозлил.

– А как ткачихи?

– Немецким ткачихам живется не в пример лучше наших. У них более совершенные условия труда и вообще… С каких пор тебя волнуют немецкие ткачихи?

– С недавних, – мрачно обронил Гоша и нехорошо посмотрел на Верочку. Она поежилась, но не уступила. Решать чужие проблемы намного проще, чем свои собственные. Мозг работает в свободном режиме, не тормозя на опасных виражах и не страхуясь от ошибок. Чужие – они и есть чужие.

– Ты не мог бы выйти, мне надо поговорить с Русланой, – недовольно нахмурилась Вера. Лучшая защита – нападение. Гошу следовало выбить из колеи. Но на сей раз, вероятно, случилось нечто из ряда вон выходящее, поскольку Гоша пер по своей колее как грейдер, и сдвинуть его не представлялось возможным.

– Не мог бы. Мне тоже надо поговорить, причем – с тобой.

– Ну, давай поговорим. Только по-быстрому. У меня проблемы колоссальные, я…

– Сейчас у тебя их будет еще больше, – угрожающе заявил Гоша. – Как поживает ваш директор?

Судя по тематике беседы, Гоша каким-то непостижимым образом прознал про роман супруги с Алексеем Константиновичем. Мысли замельтешили комариной стайкой и безвольно упали в недра сознания, словно сраженные струей дихлофоса.

– Ты ему рассказала? – убитым голосом обратилась к замершей Руслане Верочка и присела на край дивана, понуро сгорбившись и изо всех сил изображая растерянность. – Зачем?

Руслана пошла пятнами, но пинать зарвавшуюся подругу при муже не рискнула.

– Нет, не она. – Гоша заботливо наклонился над Верочкой и ядовито хихикнул. – Мне позвонил неизвестный доброжелатель и порадовал меня новостью о пробивающихся у меня, старого идиота, рожках. Даже не рожках, а рожищах!

– А ты-то тут при чем? – сморщилась Верочка. – Какая тебе разница, с кем я сплю? И почему звонили тебе?

– А кому? Твоей маме должны были звонить?

– Не дай бог! – охнула Верочка. – Она бы меня убила.

– И правильно бы сделала! – Гоша вскочил и начал наматывать круги вокруг журнального столика.

– Ой-ей-ей, скажите, пожалуйста. – Вера вскочила и гневно уставилась на резко затормозившего мужика. – Тоже мне, фу-ты ну-ты!

– А ты не ори на меня! Ты семью рушила, помогала рушить! За такое…

– А с каких пор тебя чужие семьи волнуют?! Да если хочешь знать, она его не любит! Давным-давно! А он меня любит! Меня! И это его ребенок!

Гоша затих и почесал плешивый лоб.

– Ты беременна? – пугливым шепотом поинтересовался он у Русланы.

– Гоша, ты спятил? – взвизгнула Вера. – Ты хоть помнишь, сколько твоей жене лет? В ее возрасте уже о внуках думают, а не о детях!

– Ну, ты осторожнее, – отмерла наконец Руслана и обиженно оттопырила губу. – Думаешь, с шефом спишь, так тебе все можно? И я с Гошей согласна – какая-никакая, а у них семья. А ты ее разрушаешь. Вы не пара.

– Мне кто-нибудь что-нибудь объяснит? – вклинился в воспитательную беседу Гоша.

– Ай, да что с тобой разговаривать, – отмахнулась Руся. – Ты слышишь только себя! Зациклился на своей ревности беспочвенной! Позвонили ему! Шеф с любовницей в командировку ездили! Да, ездили, да, в командировку!

– Да, – вторила ей Верочка, – я совершеннолетняя и имею право спать с тем, с кем считаю нужным! А Руслана с нами ездила для прикрытия! И это просто отлично, что на меня никто не подумал, и все получилось!

– Да у меня инфаркт получился, идиотки! А обо мне кто-нибудь подумал? – взвыл Гоша, тем не менее с отчетливыми радостными нотками в своей жалобе.

– Ты уже достаточно взрослый, чтобы о тебе не думали, – наставительно произнесла Верочка и, форсируя события, добавила: – Как быть с моей беременностью? И с проблемами?

– А какие у тебя проблемы? – попытался перестроиться на заботливый тон Гоша, виновато целуя все еще дующуюся Руслану в макушку.

– Меня обвинили в воровстве!

– Ни фига себе, – ахнула Руслана.

– Это козни соперницы, – с умным видом констатировал Гоша. – Смотрите, тут целая цепь получается: сначала некто звонит мне и выдает тебя, потом кто-то подставляет тебя на работе!

– Не мели ерунды, – махнула рукой Руся. – Это совпадение. К тому же, звоня тебе, подставить хотели меня, а не Верку. Вот и вся ваша хваленая мужская логика.

– Ой, уж не лучше вашей женской. На мой взгляд, важнее беременность, чем какие-то там разборки с воровством. Исходя из моего опыта, вопрос с ребенком надо решать как можно быстрее.

– Интере-е-есненько, – протянула Руслана. – Откуда это у нас такой богатый опыт? Ну-ка, поподробнее с этого места!

– Это теоретический опыт, – пошел на попятный Гоша.

– Неси отсюда свой теоретический опыт в другую комнату, – цыкнула на него Руся. – У нас серьезный женский разговор. Твои теории кардинально расходятся с нашей практикой, так что не мешай!

Женский разговор закончился ничем. Все предположения были похожи на гадание на кофейной гуще.

– Это, безусловно, баба, – резюмировала Руслана. – И если она задумала тебя извести, то остановить ее можно, только вычислив. Причем раньше, чем она подготовит новую пакость.

– А я почему-то думаю, что это Филипп, – призналась Верочка. – Хотя может быть и любой другой мужик, который решил хапнуть деньги, подставив меня.

– Ладно, – согласилась Руся. – Значит, это либо мужик, либо баба. Остальные варианты отметаем. Круг подозреваемых сужается.

Домой Вера ввалилась на подгибающихся ногах. Чувствовала она себя так, словно какой-то неведомый шутник нахлобучил ей на голову котелок с горячей кашей: перед глазами плыло вязкое полыхающее жаром марево, уши заложило, а сердце билось во всех местах одновременно.

– Ну, надо же, – покачала головой мама. – У меня просто как у Ленина: ходоки друг за другом. Позавчера соцопрос, вчера перепись населения, а сегодня дочь родная на подламывающихся лапках. Прямо все про меня, старуху одинокую, вспомнили.

– А с каких пор ты всех подряд в квартиру пускаешь? – пробормотала Верочка. – Перепись вроде уже была в прошлом году. Или теперь каждый год переписывают?

– Предлагаешь не пускать? Это мысль. Может, с тебя и начать? Я, между прочим, все время одна да одна, так мне и перепись, и участковый, и даже слесарь в радость – живая душа, пообщаться можно. Меня даже для статистики сфотографировали. А ты хороша! Как кувыркаться, так по мужикам, а как болеть – так сразу к маме, – ворчала Ярослава Аркадьевна, тревожно вглядываясь в мотавшуюся, как переваренная макаронина Верочку. Снять с дочери сапоги удалось не сразу: она сползала с пуфика в прихожей и вяло хихикала.

– Куда делся твой хваленый принц? – Мама, перетащив Веру в кухню, решила прояснить обстановку, пока дочь еще могла складывать слова в кучу.

Филипп так и не позвонил, не оставляя надежды на то, будто что-то еще может наладиться. Это было подло и не по-мужски. Конечно, он не мог знать, что Верочка заболела, но хотя бы поддержать ее и сказать, что ни секунды не сомневается в ее порядочности, он мог? Злые слезы вскипали на глазах и тут же высыхали. Мама вряд ли пожалеет. Вернее, пожалеет, но Ярослава Аркадьевна все делала очень по-своему, и жалела тоже. Поэтому, скорее всего, она стала бы поливать Филиппа последними словами, попутно вспоминая, что она всегда говорила: все мужики уроды, и связываться с ними можно только с очень большого горя. На взгляд мамы, такового горя у Верочки пока еще не случилось – не доросла, а посему дочь запросто могла обойтись и без сильного пола, и без связанных с ним морально-нравственных омутов.

– Филипп занят, – односложно ответила Верочка, решив не вдаваться в подробности. Собственно, и сил на подробности у нее сейчас не было, поскольку любой звук отдавался в макушке сильнейшей болью.

– Ага. А освободится, когда выздоровеешь. Хороший друг – это тот, который рядом с тобой в беде, а не в радости.

– Он не друг…

– Конечно. Я друг. Собака тоже друг. А мужик – он статья расходов, причем не только материальных, но и моральных!

– Как же тебя угораздило при таких взглядах детей завести? – попыталась съехидничать Верочка.

– По дурости, по молодости. Хотя сейчас не жалею. И не надо меня подлавливать, я сама кого хочешь подловлю. Хорошие мужья есть, надо уметь их искать. Ты еще не умеешь.

– А ты?

– А я уже не умею, – печально констатировала мама. – Муж, он как капкан – лежит в самом неожиданном месте и подстерегает. Попала – и все. Либо в зоопарк на все готовое, либо на чью-то шубу…

Всю ночь Верочку мучили кошмары. Ей снился Филипп, носившийся за ней по коридорам офиса с охотничьей двустволкой и клацавший зубами, периодически трансформируясь в некое подобие гигантской мышеловки.

Утром она с трудом разлепила глаза и поняла, что заболела. Даже просто сесть в кровати не получилось. Мама нервно рылась в аптечке и что-то бормотала.

– Мам, ты что ищешь? – спросила Верочка и изумилась тембру собственного голоса. Вопрос перешел в захлебывающийся кашель.

– Лекарство какое-нибудь, надо же как-то лечиться, – растерянно сказала Ярослава Аркадьевна.

– Надо врача вызывать. Мне же больничный нужен, я теперь служащая.

Процесс вызова врача на дом оказался весьма трудоемким. Вера и мама попеременно пытались дозвониться, а когда наконец раздраженный женский голос в трубке каркнул нечленораздельное приветствие, выяснилось, что Вера должна продиктовать номер паспорта и страхового полиса.

– Найдете – звоните! – сурово припечатала собеседница и отсоединилась.

– Спятить можно. Проще пешком сходить, – развела руками мама и тут же отвергла эту мысль. – Тебя ветром сдует. Ну-ка, померяй температуру.

Пока Верочка покорно прижимала градусник, мама отыскала все необходимые бумажки. Температура перевалила за 39 градусов.

– Ужас, – Ярослава Аркадьевна засуетилась с удвоенным рвением. – Я останусь дома.

– Мама, но тебе-то больничный никто не даст. Иди на работу, я сама как-нибудь…

– Вот именно, что как-нибудь! А кто тебе лекарства купит? А кто попить даст? Да что ж это такое, растишь-растишь их, чтобы было кому на старости лет стакан воды подать, а потом сама же с этими стаканами вокруг них и бегаешь! – Ярослава Аркадьевна расстроенно села на кровать. – Доча, ты как?

– Кверху каком, – неопределенно ответила Верочка.

И тут затрещал телефон.