– Снимать суд надо мной несправедливо!

– Юриспруденция стремится к справедливости, но не всегда достигает цели. Камеры заставляют всех участников нервничать, речи становятся высокопарными. Но ничего не поделаешь – будь готова к худшему. Благодари Бога, что штаг без пяти минут банкрот. Обвинение в отличие от нас не имеет средств, чтобы дрессировать своих свидетелей.

Ее совершенно покинуло бойцовское настроение. У нее было такое ощущение, будто ее послали в нокдаун. Возразить было нечего. Решение действительно остается за судьей. Она пожалела, что говорит с Митчем по телефону, а не лично – ей захотелось заглянуть ему в глаза. Ладно, Ройс, не останавливайся на полпути, будь честна сама с собой: тебе хочется, чтобы он тебя обнял.

От поцелуев Митча она была способна забыть обо всем на свете, даже о том, что Брент ежедневно названивал Кэролайн, хотя клялся Ройс в любви. Митч умел заставить ее подвергнуть анализу самые потайные чувства. После того как он после страстных поцелуев оставил ее одну, она провела бессонную ночь, посвященную тягостным раздумьям.

Лишь на один вопрос ей не удавалось найти ответа: чем объяснить ее реакцию на Митча? Пришлось довольствоваться объяснением, что ее гложет чувство вины при мысли об отце. Где было тогда сострадание Митча? С другой стороны, она была вынуждена признать, что Митч изо всех сил старается ей помочь, когда все остальные беспомощно опустили руки. Она находилась в растерянности, разрывалась между прошлым и настоящим, между памятью об отце и плотским желанием.

Она догадалась, что Митч целовал ее неспроста, а чтобы доказать, что способен вовремя остановиться, памятуя об обещании вести себя профессионально. Ройс хватало ежевечерних бесед с ним, чтобы обрести уверенность в себе и оптимизм, которых ей так отчаянно не хватало. Ей хотелось удержать их отношения на этом уровне – дружеском, но прежде всего профессиональном.

– Как продвигается твой процесс? – спросила она его.

– Сегодня утром в дело вступило жюри присяжных. Наступил самый ответственный момент: ожидание и потуги отгадать вердикт.

Она глубоко вздохнула, чувствуя, что Митч готовит ее к неприятной новости.

– Я собираюсь просить об отсрочке рассмотрения твоего дела.

– Почему? – Ее охватила паника. – В чем дело?

– Дела идут хуже, чем я ожидал. Пол не нашел никаких улик, пускай самых призрачных, которые помогли бы выйти на того, кто тебя подставил. Я не могу заморочить присяжным головы, не имея ни малейшей зацепки. – Он умолк, чтобы промочить горло. – Но ты не беспокойся. У защитников есть три священных правила: отсрочка, битва, апелляция. Наступило время для первой стадии игры – отсрочки. Тебе она будет только на руку. Публика уже забыла подробности преступления. Согласно последнему опросу, виновной тебя считают уже только шестьдесят процентов. В дальнейшем этот процент будет неумолимо снижаться. У тебя будут более снисходительные присяжные.

– По твоим словам, справедливость принесена на алтарь стратегии и тактики. По-моему, такова сущность всей системы, и мне придется с ней мириться, нравится мне это или нет.

На это Митч ничего не ответил. Помолчав, он произнес.

– Ройс… – В такие моменты его низкий, вкрадчивый голос неизменно действовал на нее, как молния, пронзающая потайные уголки тела. Но продолжение вышло отнюдь не сексуальным: ее снова ждали неважные новости: – Пол занялся твоими подругами и Уолли.

Совсем недавно она стала бы с пеной у рта отстаивать их полную непричастность, но сейчас, после бессонной ночи, полной трезвых мыслей, она удержалась от негодующего возгласа. Похоже, она никому не вправе доверять. Ведь под угрозой все ее будущее, ее надежды, мечты… Ей необходима правда о человеке, который питает к ней настолько сильную ненависть, что готов ее уничтожить.

– Митч!.. – умоляюще произнесла она. Рейс опасалась, что он вот-вот вернется, и она снова потеряет контроль над собой. Единственный выход заключался в том, чтобы находиться на почтительном расстоянии от него, – Я хочу домой.

Прежде чем ответить, Митч выдержал долгую паузу.

– Ладно. Но дождись пятницы, когда тебе доставят новый матрас.


– Давай не оглашать наши отношения, пока не кончится процесс, – предложил Пол Вал. Они сидели на диване у него дома. Он не стал упоминать о том, что Митч неоднократно предостерегал его не нанимать подозреваемых. Он знал, что Митч прав, но ничего не мог с собой поделать.

– Условились. – Вал стала ластиться к нему, соблазнительно улыбаясь.

Опять? В этот вечер они уже дважды занимались любовью. Теперь Полу больше хотелось посидеть у камина, выпить вина, поболтать. Ему было любопытно, чем вызван неутолимый сексуальный аппетит Вал. Несомненно, причина крылась в ее неудавшейся семейной жизни. Он уже давно ждал, чтобы Вал сама затронула эту тему, и пришел к выводу, что потребуются наводящие вопросы.

– Я был женат десять лет, – начал он, полагая, что его откровенный рассказ о собственном прошлом побудит Вал выложить побольше о себе.

– Что случилось потом? – спросила она, смущая его взглядом своих темных глаз.

– Наш брак уже несколько лет трещал по всем швам. Даже если бы не случилось той гадости у меня на работе, мы бы не стали дальше жить вместе. Виноват я: я был слишком поглощен работой и слишком поздно понял, как легко разом всего лишиться.

Он подробно рассказал ей о памятной облаве, с которой начались его неприятности.

– Кто на самом деле прихватил деньги? – спросила она.

– Один из коллег. У его сына была лейкемия, и ему были отчаянно нужны деньги. Ты не можешь себе представить, какой это соблазн – пачки несчитанных купюр. Ты с полным правом думаешь: одной пачкой больше, одной меньше…

– Ты никому ничего не сказал?

– Нет. Я ему сочувствовал. Если бы мой ребенок был при смерти, а у меня кончилась страховка, я бы тоже взял деньги. В любом случае доказательств у меня не было, так чего ради тащить беднягу на разборку, когда у него и так хватает бед? – Он видел, что она всерьез сочувствует ему. Ее отношение к нему не исчерпывалось сексом.

– Милый, мне так жаль! – воскликнула она с неподдельным чувством.

– А теперь ты расскажи мне о себе, Вал, – попросил он. Она не спешила с рассказом. Он видел, что боль в ее душе еще не стихла. – Ты же знаешь, что я люблю тебя. Я не смогу дать тебе счастье, пока не буду знать, что тебе нужно. – В его намерения не входила подобная степень откровенности», но сработала именно она – Вал нарушила молчание.

– Мой отец был холодным и деспотичным человеком, мать не хотела детей. Я была близка, по-настоящему близка только с Дэвидом, моим братом. Я была раздавлена, когда узнала, что не только родители, но и Дэвид много лет скрывали от меня, что у Тревора есть связь на стороне.

– Ты не подозревала, что у мужа есть любовница?

– Нет. Я вышла замуж наивной девчонкой. Свой брак я могла сравнивать только с семьей моих родителей, между которыми были ледяные отношения, и с родителями Ройс – полной противоположностью моим. Те так любили друг друга, что это было видно за версту. Я всегда тянулась к ним, потому что они были образцом счастья. Мой брак был чем-то средним между супружеством моих родителей и родителей Ройс. Я была так счастлива, что у меня появилось свое гнездо, что не предъявляла претензий к супругу. Должна признаться, я задирала нос перед Ройс и Талией, хвастаясь замужеством. Они все время соревновались, подыскивая идеального партнера, а я своего уже нашла.

Пол не впервые слышал о соперничестве Талии и Ройс. Он проверил Талию и ничего не нашел. Придется уделить ей больше внимания.

– Потом Ройс уехала в Италию, Талиа стала встречаться с сомнительными личностями. Я проводила время с Тревором, рядом постоянно был мой брат, чем я была только довольна – мы с ним всегда были неразлучны.

О том, что Тревор мне изменяет, я догадалась только в последний год нашего брака, когда задалась вопросом, почему мы с ним так редко занимаемся любовью. – Она рассматривала свою рюмку, непрерывно водя пальцем по ее краю. Застенчиво улыбнувшись, она добавила: – С Тревором это было совсем не так, как с тобой. Хочешь, я тебя рассмешу? Я знала, что с тобой будет гораздо лучше, стоило мне тебя впервые увидеть.

Он вспомнил их первую близость, когда она твердила: «Я знала, знала…»

– Когда Тревор в очередной раз сказал, что задерживается на работе, я выследила его. – Ей было все труднее говорить. – Я застала его в постели…

Пол обнял ее и привлек к себе.

– Бывает. Теперь все позади.

Она подняла на него глаза. Казалось, она еще не рассказала самого главного, но что-то препятствует ей выговориться. В ее глазах стояли слезы. Пол был поражен, насколько сильна его ревность. Неужели она по-прежнему любит мужа или ее рана так глубока, что никак не заживет?

– Любовником Тревора оказался мой брат Дэвид.

Последовало неловкое молчание. Пол и Вал избегали смотреть друг на друга. Боже, ну и история! Окажется ли он на высоте, сумеет ли ее излечить? Он любит ее, но достаточно ли здесь одной любви?

– Я не могу простить Дэвида. С той ночи, когда я застала его с Тревором, я его больше не видела. Я больше никогда с ним не заговорю.


Уолли проводил Ройс до дома Митча. Дженни уже стояла на ступеньках, привычно держа в зубах поводок. Эти поздние прогулки были для Ройс лекарством, помогали прийти в себя после долгих часов одиночества, когда единственным ее обществом была собака. Теперь Уолли отбывал на задание, что предвещало одиночество.

– Я кое-что разузнал о Митче, – тихо сказал Уолли. – Он ежегодно переводит солидную часть своего дохода в банк на Каймановых островах.

– Зачем? – удивилась Ройс.

– Точно не знаю, но так продолжается с тех пор, как он стал зарабатывать деньги.

– Значит, у него скопилось целое состояние?

– Сейчас будет самое интересное. Я попросил своего приятеля-финансиста проверить, что к чему.

– Ужас! Если Митчу позвонят из банка, он подпрыгнет до потолка.

– Ничего страшного. У приятеля крыша – мол, ошибка с номером счета. Каймановы острова – та же Швейцария: никаких имен, только номера. В общем, выяснилось, что у Митча на счету не больше сотни долларов.

– Куда же деваются деньги?

– Видимо, Митч как раз не хочет, чтобы кто-нибудь пронюхал, куда они деваются. Это будет нелегкой задачей, но один знакомый уже обещал мне помочь.

– Зачем тебе это? Какое все это имеет отношение ко мне?

– На покупку кокаина, найденного в твоем доме, потребовались многие тысячи. У всех подозреваемых на счетах полный порядок, тогда как у Митча…

– Он бы не пошел на такую низость! – возмутилась она. Митч был откровенен, безжалостен, иногда жестоко ироничен, но он никогда не лгал ей. Даже на похоронах отца, принеся извинения, он признался, что его подхлестывало желание занять пост окружного прокурора. Он мог бы свалить вину на кого-нибудь еще, но не стал этого делать.

– Не забывай, что у него подложное свидетельство о рождении, – напомнил Уолли.

– В юности у него произошла какая-то крупная неприятность. То ли он сбежал откуда-то, то ли еще что-то… – Она умолчала о том, что потратила выходные на то, чтобы выудить из Митча правду о его прошлом, но он только отмахивался.

Обуреваемая противоречивыми чувствами, она простилась с дядей и вернулась в дом Митча, чтобы снова усесться за компьютер. В сумочке, оставленной на кухонном столе, зазвонил портативный телефон. Она бросилась к нему со всех ног: телефон был единственной нитью, связывавшей ее с друзьями.

– Как делишки? – спросила Талиа.

– Все по-прежнему. – Ничего другого она не могла ответить. Обсуждать предстоящий суд она не имела права, людей не видела. Потом она вспомнила одну неплохую новость: – Сегодня я разговаривала со своим главным редактором. Он завален почтой: читатели негодуют, что я перестала публиковать свою колонку.

– Ты хочешь опять писать?

– Нет. Мне сейчас не до юмора. – Когда она в последний раз смеялась? Кажется, на аукционе, в тот вечер, когда перевернулась вся ее жизнь. – А у тебя какие новости?

– Собственно, никаких, – ответила Талиа. Ройс представила себе подругу: гладкие черные волосы, отсутствующее выражение в темных глазах. Ройс приготовилась к неприятностям. – Я учусь смотреть в глаза реальности и говорить правду, пусть самую болезненную… Ройс присела. Начинается!

– Сегодня у меня назначена встреча с Брентом. – Талиа произнесла это на одном выдохе. – Он позвонил и пожаловался на одиночество.

Этот подонок понятия не имеет, что такое настоящее одиночество! Ройс отлично помнила, как сидела в тюрьме, тряслась от страха и ждала его. И что она в нем нашла? Она вспомнила Митча: звонил ли он в ее отсутствие? Он всегда звонил в полночь, чтобы скрасить ее одиночество.

– Ты слушаешь, Ройс? Не злись на меня. Я встречаюсь с ним с единственной целью: убедить его не давать показаний против тебя.