Джейн Фэйзер - Поцелуй вдовы

Он разделся, и обнаженный лег в кровать. Свежая простыня приятно холодила кожу. Как же долго он не спал в кровати – несколько недель!

Хью закрыл глаза, и сразу же перед его мысленным взором возник образ Джиневры. Какое выразительное лицо, какая изящная фигура, какой острый ум! Он вспомнил свои ощущения, когда расчесывал ей волосы – эту мерцающую в свете свечей серебристо-пепельную массу. Он вспомнил очаровательную впадинку между грудей, ее кожу, белизна и бархатистость которой подчеркивались видневшимися в глубоком вырезе кружевами нижней рубашки.

Его охватило волнение – такого волнения он не испытывал много месяцев. Ему стало казаться, что простыни хранят тепло ее тела и аромат ее духов. Он вообразил, что она лежит рядом с ним и ее тело живо откликается на его прикосновения.

Может, она именно так и околдовывала своих мужей?

Но тут он вспомнил, что, когда речь пошла о колдовстве, в ее глазах появился страх, а на лицо легла тень. До той минуты она ничего не боялась, она с холодной отвагой воспринимала сложившуюся ситуацию и на каждую его стрелу выпускала свою, не менее острую.

Естественно, она понимала, какая опасность ей грозит.

Хью повернулся на бок и с головой накрылся одеялом. У Джиневры Мэллори своя постель. Пусть в ней и спит.

– Плохи дела, это я вам точно говорю, мастер Краудер, – сказала Тилли, откидывая на сито ячмень. – Разве они будут с нами церемониться? Кто мы для них, городских? Станут задавать вопросы, совать везде свой нос. Джек, один из людей милорда, уже расспрашивал на кухне о лорде Мэллори, что он был за человек.

Краудер пересчитывал столовое серебро, которое доставали специально для праздника, и складывал его обратно в сундук, где оно будет ждать следующей оказии.

– Ох, и наслушается он всякой всячины, – заметил он. – Ехал бы он отсюда, вот что я скажу.

– Да, только говорите потише, – вступил в разговор Грин, потрошивший кроликов на длинном столе. Кролики предназначались для соколов.

– Что это значит? – ощетинилась Тилли. От возмущения у нее даже затрясся белый чепец.

– Вы прекрасно знаете, что это значит, госпожа Тилли, – сказал Краудер, поднося к свету половник и проверяя, не осталось ли на нём пятен. – Четыре мужа за двенадцать лет – это немало. Складывается неприятное впечатление.

– Как вы смеете допускать…

– Нет-нет, естественно, я ничего не допускаю. Вам отлично известно, что я служил еще отцу и дяде леди Джиневры… как и вы, да и Грин. Я знаю миледи с колыбели. Она и мухи не обидит.

– Если только эта муха не причиняет зла ее малышкам, – пробормотал Грин. – Я не раз видел лютую ярость в ее глазах, особенно когда лорд Мэллори пытался поднять руку на маленьких барышень.

– Если бы он прикоснулся к ним хоть пальцем, я бы сама снесла ему голову сковородой, – заявила Тилли, в сердцах ставя на каменную полку кастрюлю с ячменным отваром. – Что он вытворял с моей драгоценной госпожой, когда бывал пьян! Когда я видела ее по утрам, мне хотелось всыпать ему в эль крысиного яду. Жаль только, случая не представилось.

– И кого это вы хотели отравить, госпожа Тилли? – послышался веселый голос. В дверях стоял Джек Стедмен, лейтенант лорда Хью, и с наигранным добродушием оглядывал присутствующих.

– Не ваше дело, сударь, – отрезала Тилли, неудержимо покраснев. – Уезжайте-ка вы домой подобру-поздорову и оставьте нас в покое.

– Да, но мы здесь по предписанию короля, – напомнил Джек, входя в буфетную. Он подошел к полкам и поставил одну ногу на металлическую подставку для дров. – Выполняем его поручение.

– А что королю понадобилось от нашей госпожи? – спросил Грин.

Джек пожал плечами:

– Вот этого я не знаю. Я делаю то, что мне приказывает мой господин. Ему, между прочим, было бы очень интересно поговорить о ядах.

– Ах, да не обращайте внимания на болтовню глупой старухи, – махнул рукой мастер Краудер. – Чаще всего госпожа Тилли сама не знает, что говорит. Верно, Грин?

– Верно, – согласился Грин, бросая в миску окровавленные тушки. – Бедняжка, у нее с головой не все в порядке. – Подмигнув Тилли, он взял миску и вышел из буфетной.

– Готов спорить, госпожа Тилли, что это совсем не так, – усмехнулся Джек.

– Ой, да я тупа как пробка! – воскликнула Тилли и взяла кастрюлю с ячменным отваром, который Джиневра использовала как косметическое средство. – А теперь с дороги. Меня ждет моя госпожа.

Джек пропустил ее, а потом подошел к Краудеру, увлеченно считавшему серебро.

– Сколько же его тут! – покачал головой он. – Такого красивого серебра я не видел даже во дворце Хэмптон-Корт.

Краудер поднял на него скептический взгляд:

– Вы хотите сказать, что сидели за одним столом с королем?

– Мой господин сидел. Я видел своими глазами. – Краудер молчал, и спустя минуту Джек как бы, между прочим, спросил: – А вот что видели вы, мастер Краудер? Судя по тому, что я слышал, лорд Мэллори был самой настоящей скотиной. И при чем тут крысиный яд?

– На кухне завелись крысы, вот и все, – ответил Краудер. – Просто спасу от них нет. Ни собаки, ни кошки уже не справляются.

– Ну, думаю, отравленным элем делу не поможешь! – громко расхохотался Джек. – Никогда не знал, что крысы пьют эль. Странные тут у вас вещи происходят, я посмотрю. – Его бесцветные глаза злобно блеснули.

– Разве, мастер Стедмен? – Краудер закрыл сундук, запер его ключом, висевшим у него на шее, и с нескрываемой враждебностью взглянул на Джека. – Вот что я вам скажу. Мы не любим, когда чужие суют нос не в свои дела. Пусть даже и по предписанию короля. – Он провел рукой по меховой оторочке гауна с таким видом, словно стряхивал грязь, и вышел из буфетной.

Джек задумчиво смотрел ему вслед. Если им нечего скрывать, почему они ведут себя так, будто у них есть какая-то тайна?

Бормоча что-то себе под нос, Тилли вышла из буфетной и тут же натолкнулась на лорда Хью. Одетый в короткий гаун из серого бархата с куньей отделкой, он стоял в крохотном дворике, отделявшем кухню от буфетной и кладовой, и с равнодушным видом оглядывался по сторонам. Никто бы и не догадался, что он здесь не просто так. Можно узнать много интересного, находясь там, где слуги позволяют себе свободно высказывать свое мнение. Сейчас был именно тот случай. Подслушанный разговор и реакция слуг на появление Джека позволили ему сделать определенные выводы.

– Доброе утро, госпожа Тилли, – с улыбкой приветствовал он пожилую камеристку. – Вы не уделите мне минутку?

На лице Тилли отразилось смятение. Она оперла кастрюлю на бедро и свободной рукой вытерла внезапно покрывшийся испариной лоб. Леди Джиневра велела домочадцам во всем помогать лорду Хью и его людям и честно отвечать на вопросы, если они будут о чем-то спрашивать. Однако Тилли почему-то почувствовала себя неуютно под деланно дружелюбным взглядом лорда Хыо.

А тот продолжал улыбаться.

– Я пытаюсь выяснить, видел ли кто-нибудь, как лорд Мэллори выпал из окна. Как я понимаю, в тот момент вас не было в комнате леди Джиневры?

Тилли пыталась осмыслить вопрос. Куда он клонит?

– Кто сказал, что меня там не было? – воинственно осведомилась она.

Хью пожал плечами.

– Никто, – спокойно ответил он. – Я просто предположил, что леди Джиневра была наедине с мужем.

– Не знаю, сэр, почему вы так подумали. Я ее камеристка, и я всегда помогаю госпоже, когда она собирается отойти ко сну. – Она потупилась, не выдержав пристального взгляда Хью.

– Понятно, – медленно проговорил он. – Значит, когда лорд Мэллори упал, вы были там? А леди Джиневра в тот момент была в гардеробной.

– Ага, верно, – радостно подтвердила Тилли. Ведь она действительно видела, как ее хозяйка выходила из гардеробной сразу после того, как лорд Мэллори упал. – Моя госпожа была в гардеробной. – Она энергично закивала.

– А вы были в комнате… наверное, разбирали одежду своей госпожи? – Хью вопросительно вскинул бровь. – Возможно, вы раскладывали вещи в гладильном прессе… и стояли спиной к окну?

– Ага, – снова подтвердила Тилли.

Если позволить кому-то поверить в то, чего не было, – это не ложь. Ведь она не утверждала, что в тот момент была в комнате. Уж пусть лучше ее мучитель верит, что леди Джиневра не оставалась наедине с мужем.

– Странно, – покачал головой Хью. – Когда я говорил с леди Джиневрой, она не сказала мне, что в тот вечер вы были с ней. – Он буквально буравил Тилли взглядом.

– Миледи забыла, – сказала Тилли. – Она была в гардеробной.

– Да, тогда все складывается, – проговорил Хью. – Большое спасибо, госпожа Тилли. Не буду отвлекать вас от работы.

Тилли присела в реверансе и поспешила прочь. Ее сердце бешено стучало. Она спиной чувствовала взгляд лорда Хью. Ей даже показалось, что он заглядывает ей в душу в поисках правды. Она ничего плохого не сделала, убеждала себя Тилли. Просто будет лучше, если все станут считать, будто госпожа была не одна.

Услышав позади себя шаги, Хью повернулся и увидел Джека Стедмена, который довольно потирал руки.

– Итак, судя по всему, лорд Мэллори был еще тем типом, – доложил он. – Постоянно бил свою жену – так утверждают слуги. Никто не пролил и слезинки по нему.

– Так я и думал.

– Но есть кое-что еще, сэр, о чем они не хотят говорить. Клянусь.

– Одни говорят слишком мало, другие – слишком много, – задумчиво пробормотал Хью. – Я бы хотел, чтобы ты побеседовал с часовыми, стоявшими на посту во дворе в ночь, когда погиб Мэллори. Узнай, что они делали до того, как их хозяин выпал из окна. Смотрели по сторонам или дремали, прислонившись к стене? Видели ли они что-нибудь в окне? Был ли зажжен свет? Постарайся, чтобы они все вспомнили, вытяни из них все что можно. А потом поговори с другими часовыми и с грумами. Они живут все вместе – возможно, кто-то что-то сказал или услышал… Короче, расстарайся.

– Слушаюсь, сэр. – Джек отдал честь и поспешил выполнять приказ.

Через дверцу в южном крыле Хью вышел в сад, разбитый с внешней стороны высоких стен с бойницами. В саду царил идеальный порядок, между клумбами и шпалерами для роз вились посыпанные гравием дорожки. Сад граничил с плодородными заливными лугами, раскинувшимися на берегах реки Уай.

Хью любовался открывшимся перед ним пейзажем. Поместье Мэллори простиралось очень далеко, а еще дальше, за горизонтом, между Грейт-Лонгстоном и Уордлоу, лежали земли, богатые свинцом. Земли, по праву рождения принадлежащие Робину.

Хью плохо разбирался в законах, однако правоведы, с которыми он консультировался в Лондоне, сошлись в том, что брачный договор между Джиневрой и Роджером Нидемом, а также составленное позже приложение к нему – в этом приложении Нидем завещал Джиневре спорные земли, – абсолютно законны, так как Роджер имел право распоряжаться ими. Если же удастся доказать, что права он на это не имел, тогда Хью может с полным основанием требовать земли себе.

А вот доказать это будет очень трудно. Как выяснилось, документов, подтверждающих, что эти земли были собственностью его семьи по отцовской линии, нет. Но и на то, что эти земли принадлежат Нидему, документов тоже нет. И получалось, что обе стороны выдвигают противоречащие друг другу требования, которые невозможно подтвердить документально. Если право собственности составляет девять десятых законодательства, то у леди Джиневры есть преимущества. И она это знает, черт побери! Эта женщина обезопасила себя документами, к которым просто невозможно придраться.

Если он намерен выцарапать эти земли у леди Джиневры, надо найти путь в обход судебного разбирательства.

Хью поморщился, вспомнив, с какой горечью в голосе она обвиняла его в стремлении ради собственных целей сфабриковать против нее улики. А ведь он даже не думал об этом! Но под праведным гневом на подобное оскорбление билась мерзкая мыслишка о том, что от него только и требуется, что доставить ее в Лондон. А остальное доделает лорд – хранитель печати. Хью сам заварил эту кашу, сообщив королю и его слуге об огромных богатствах леди Джиневры. Теперь колесо вращается без его помощи, и он получит награду, когда начнется раздача трофеев.

Ввязываясь в это дело, он не предполагал, что поступает неправильно. Хью свято верил в свое право отобрать то, что ему принадлежит, у жадной воровки, которая нажила огромное состояние подозрительными способами. Однако тогда он еще не был знаком с Джиневрой. И не видел, как она любит своих дочерей. И не задумывался о том, как его действия отразятся на их судьбе. Избавиться от имен, написанных на бумаге, проще, чем от живых людей.

Если же ему удастся найти неопровержимые доказательства того, что она убила хотя бы одного мужа, его совесть будет спокойна. Что бы она ни говорила, у нее были все основания желать вдовства. Если бы она разделалась со Стивеном Мэллори, никто из домочадцев не осудил бы ее. А вот когда она говорила о Тимоти Хэдлоу, в ее голосе, кажется, звучало уважение и восхищение. И даже любовь. Хью уже задавался вопросом: любила ли она отца своих дочерей? Судя по тому, насколько прочна и глубока ее связь с девочками, разумно предположить, что к Хэдлоу она питала такие же чувства. И все же нельзя отрицать, что его смерть покрыта тайной. Свидетельством тому стрела без опознавательных знаков, которую никто не признал своей.