Мэри Блейни - Поцелуй возлюбленного

Пик-Дистрикт, Дербишир

Апрель 1816 года

Майкл Гаррет натянул поводья и остановил лошадь. Стянув перчатку, он положил руку на пистолет и вгляделся в сугроб снега, который виднелся ярдах в двадцати впереди.

Последний штрих зимы, белый, с темными вкраплениями сугроб, привалившийся к упавшему дереву. Да, весна не спешила с приходом.

Сугроб не шевелился.

Ни медведей, ни волков в этой части Англии не водилось. Глядя на сугроб и держа наготове пистолет, Майкл увидел, как нечто попыталось подняться из своего снежного убежища.

И это нечто оказалось женщиной.

Обнаженной женщиной.

Майкл сунул пистолет за пояс: похожая на привидение женская фигура двинулась сквозь утренний туман, поднимающийся от перелеска.

– Милосердный Боже, – пробормотал Майкл, пуская лошадь шагом. Женщина не была привидением или духом. Она была такой же материальной, как и ветви, которые хлестали ее по лицу, когда она углубилась в заросли.

Женщина, кажется, в беде. В большой беде. Ее белоснежное тело было заляпано грязью, словно она уже несколько дней блуждала по лесу. Еще пять минут назад Майкл был на пути в Манчестер. Теперь же его планы, судя по всему, изменились.

– Вы заблудились? – крикнул он.

Издав нечеловеческий крик, незнакомка бросилась бежать. Но, пробежав каких-нибудь десять футов, она покачнулась и упала, ударившись о землю.

От кого она убегала? От него или от кого-то другого? Майкл снова остановил лошадь, напрягся и прислушался, пытаясь увидеть, услышать и так или иначе определить присутствие другого человека. Однако ничто не нарушало окружающую тишину, Майкл никого и ничего не почувствовал.

К черту осторожность! Незнакомка находилась в беде, она вовсе не французский шпион. Майкл соскочил с лошади и несколько последних метров пробежал, словно три или четыре секунды имели какое-то значение.

Незнакомка лежала в грязи лицом вниз. Она оказалась не совсем голой – на ней была тонкая сорочка. Сорочка была влажной и плотно обтягивала спину и крепкие бедра.

Сев на корточки, Майкл заглянул незнакомке в лицо. Она казалась хрупкой, словно опавший лист. Несмотря на то, что грудь ее вздымалась, Майкл сомневался, здорова ли она. Не замерзла ли она до такой степени, что ее теперь невозможно вернуть к жизни?

Если он окажет ей помощь, это может принести ему хлопоты, которых он изо всех сил старался избежать. Именно об этом подумал он, поднимая незнакомку с земли.

Если она сумасшедшая, то едва ли поблагодарит его за спасение. Если заблудилась – возможно, будет благодарна. Если дело обстоит хуже, если ее бросили, как ненужный хлам, и оставили умирать, то кто-то может из-за этого вступить с ним в схватку. Спасители не всегда герои. Это с трудом усвоенная истина – результат войны с Наполеоном.

Майкл негромко чертыхнулся, застыдившись того, что допустил мысль о возможности бросить ее. Даже если она обречена на смерть, все равно заслуживает того, чтобы спасти ее от диких животных.

Незнакомка пошевелилась у него на руках. У Майкла появилась надежда, что она вот-вот очнется, однако ее глаза оставались закрытыми. То было просто конвульсивное содрогание. Возможно, она просто почувствовала облегчение от того, что ее тело не замерзло окончательно.

Это пресекло его смятение. Действие ему подходило больше, чем нерешительность. Он поднялся и огляделся, ища способ согреть ее.

Поваленное дерево сгодится. Та сторона, которая обращена на юг, даст им убежище и солнце. Весеннее солнце, пусть еще слабое, будет лучше облаков и дождя. Он закутает ее в свою шинель и разожжет костер.

Конечно, хотелось бы, чтобы было теплее, но если уж желать, то почему бы не пожелать, чтобы поблизости оказался домик? Надо обходиться тем, что есть под рукой; в течение последних нескольких лет такая жизнь стала для него привычной.

Подсунув одну руку ей под плечи, а другую – под колени, Майкл поднял незнакомку. Ее голова откинулась назад, шея оказалась открытой утреннему свету. Майкл вздрогнул, увидев отчетливые багровые синяки на горле женщины, и это наполнило его сочувствием к ней.

– Я в Англии, – прошептал он, закрывая глаза.

Незнакомка была молода. Он знал, что молодость еще не гарантия невиновности, но не хотел думать о том, чем эта женщина заслужила подобную кару.

Майкл положил ее на землю у повалившегося дерева и расстелил в дупле свою шинель.

Наклонившись, он ощутил короткое, прерывистое дыхание. «Продолжай дышать», – молитвенно попросил он.

Он уже хотел было снова взять ее на руки, когда сообразил, что влажная сорочка еще больше холодит ее. Думая лишь о том, чтобы она выжила, он снял сорочку и, сдерживая волнение, осмотрел незнакомку, пытаясь обнаружить следы насилия. Таковых не оказалось, если не считать синяков на горле. Не было и следов крови.

Это было очень непросто, однако он, в конце концов, сумел втащить незнакомку, укутанную в его шинель, в дупло, тщательно закутал ей ноги, подоткнул шинель с боков. Он не спускал с незнакомки глаз, пока собирал дрова. Ясно было одно: он не узнает ничего нового до тех пор, пока она не расскажет ему сама.

Много ли ключей к разгадке может дать голая женщина?

Тем более если она без сознания.

Майкл хотел надеяться, что воспоминания о том, о чем свидетельствовали синяки на горле, будут для нее не столь мучительными, чтобы она возненавидела его за спасение.

Не важно, что она подумает. Спасение было чисто эгоистическим актом. Способом убедить себя, что в нем сохранились остатки гуманности. Спасение жизни – это хорошее начало процесса. Из его груди вырвался смешок. Спасти кого-то, кто должен умереть, – это поистине ирония судьбы.

Он развел костер с ловкостью, выработанной долговременной практикой. Потом подошел к незнакомке поближе и присел рядом с ней на корточки. Она согрелась бы быстрее, если бы к ней прижалось его обнаженное тело. Однако существовала не одна причина того, что это невозможно. Если кто-то обнаружит их, они окажутся совершенно беспомощными.

Даже если их никто не обнаружит, тот факт, что они оба окажутся голыми, породит неприятности, которые трудно даже в мыслях представить. Она находилась на грани смерти. Над ней издевались, и подробности этого он еще должен выяснить. И он не собирался усугублять ее мучения.

Раскутать ее и затем снова закутаться в шинель вдвоем весьма непросто. Незнакомка была совершенно беспомощной, пальцы на руках и ногах посинели от холода. Майкл действовал так, словно имел дело с большой куклой, ее голову он положил себе на плечо. Ее волосы пахли корицей и специями, это были знакомые запахи – приятные и успокаивающие.

Теперь надо дождаться, когда она придет в сознание. Разумеется, он отвезет ее домой. Но если вариант с домом отпадает, то что делать дальше, он не знал.

Он словно услышал голос своего полковника, черт бы его побрал, который настойчиво повторял, что подготовка не имеет смысла, если не знаешь цели противника. Полковник был настоящей карикатурой на офицера, но в этом конкретном случае он был абсолютно прав. Прежде всего необходимо выяснить, кто друг, кто враг и где они находятся.

Здесь врагов не было, в этом Майкл был уверен. Не слышалось звуков, свидетельствующих о присутствии человека – хруста веток или потревоженных ногой опавших листьев. Не было признаков того, что где-то поблизости проехал еще один всадник.

Высунув руку из-под покрывавшей их шинели, Майкл отыскал в глубине кармана пистолет и положил его на землю за спиной, чтобы легко можно было до него дотянуться. Это не потревожило незнакомку.

Майкл смахнул с ее лица прилипшие листья. Длинные ресницы отбрасывали тень на бледные, почти синие щеки. Губы были полные, нос маленький, а уши… Черт возьми, она замерзла настолько, что была на грани смерти, а он пытается найти слова, чтобы описать ее уши. Хрупкие раковины – пришло ему в голову, и Майкл вслух чертыхнулся.

Несмотря на хрупкие раковины и длинные ресницы, кто-то хотел, чтобы она заблудилась и чтобы никто ее не нашел. Она могла быть проституткой, которая надоела клиенту, воровкой, неудачно укравшей кошелек у какой-нибудь важной особы, или горничной леди, запросившей у родовитого любовника больше, чем он хотел ей дать.

Можно лишь предположить, к какому кругу она относится. Молодость и пышные формы привлекли бы мужское внимание независимо от того, вращается ли она среди слуг или в светском салоне.

«Отвлекись от этого, Майкл. Она скорее раненое животное, чем женщина». Он подвинул ее так, чтобы она не прижималась к нему слишком уж возбуждающе.

Она слегка пошевелилась и ничего не сделала для того, чтобы избавить его от нескромных мыслей; более того, уткнулась лицом ему в шею, и ее каштановые волосы защекотали ему подбородок.

Майкл поднял голову и посмотрел на ветви деревьев, зашелестевшие от легкого ветерка. Солнце уже поднялось над горизонтом. В косых лучах зари Майкл разглядел порхающих насекомых, которых раньше никогда не замечал. Он сидел так тихо, что было слышно, как его лошадь пощипывает траву да подает голос какой-то мелкий зверек. Пролетела пичуга, несущая прутик к своему гнезду.

Майклу не следовало бы спать, однако он заснул, и ему приснился целый ряд странных сцен, большинство из них – эротических, в том числе лесная нимфа, которая заявила на него права и предлагала ему мир радости, света и счастья. Она без колебаний предложила ему тело, а затем и сердце. Он взял его, но затем уронил – то ли случайно, то ли нарочно, он и сам не был в этом уверен. Так или иначе, но оно разбилось, и нимфе оставалось только молча покачать головой, после чего она медленно растаяла.

От дремоты его разбудил какой-то скрипучий шепот. Майкл подумал, что уже полдень. Было облачно, солнце скрылось, и определить время точно не представлялось возможным.

Майкл заметил, что незнакомка просыпается. Хорошо. Он уже замерз. Нужно подбросить дров в костер.

Незнакомка уперлась руками в грудь Майклу, пытаясь оттолкнуть его. Его поразило, что у нее остались силы для этого. Паника, которая чувствовалась в этих ее телодвижениях, подсказала ему, что скрипучий шепот – это все, на что она была способна.

Майкл попытался удержать ее, надеясь, что при этом не добавит ей новых синяков.

– Вы в безопасности, – негромко сказал он. – Я вас спас.

Она не слушала его либо не слышала, испытывая ужас. То, что она не намерена сдаваться и нацелена на то, чтобы сбежать, заставило Майкла пересмотреть свои предположения о том, что с ней произошло. Весьма вероятно, что дело не ограничивалось синяками на горле.

Он повторил свои слова громко. На какое-то время она замолчала, и Майкл подумал, что до нее дошел их смысл. Едва он ослабил хватку, незнакомка подняла ногу и попыталась пнуть его в пах. Однако ее удар пришелся всего лишь на его бедро. Сбросив шинель с плеч, она нацелилась ногтями ему в глаза. Он схватил ее пальцы одной рукой. А другой сжал ее как можно сильнее, словно в страстном объятии.

Все происходило в молчании, слышалось лишь прерывистое дыхание и хриплые стоны незнакомки.

– Я не отпущу тебя. У тебя нет одежды. Сейчас холодно. Ты умрешь раньше, чем окажешься в безопасности.

Она подняла на него глаза, и Майкл прочитал в них обещание, что он умрет вместе с ней. Помоги ему Бог убедить ее.

Ее успокоила Троя. Кобыла подошла к ним и ткнулась носом в голову незнакомки. Майкл не имел понятия, почему это подействовало, но она прекратила сопротивляться.

– Я нашел тебя в лесу, – объяснил он. – Тебе нужна была помощь.

Она не ответила. Она больше не дрожала, но от страха была напряжена словно тетива.

– Я нашел тебя, – снова повторил Майкл. Но раньше, чем он успел что-то к этому добавить, она издала звук, который можно было принять за слово «да», и поднесла руку к горлу.

– Похоже, кто-то пытался задушить тебя. У тебя синяки на горле.

Она кивнула, в глазах блеснули слезы.

– Ты убежала?

– Я проснулась. – Очевидно, она могла говорить лишь шепотом.

– Проснулась? Ты хочешь сказать, что спала?

– Не спала. Меня напоили зельем. – Она судорожно вдохнула воздух, затем ее вдох превратился в рыдание.

«Тебя изнасиловали?» К чему спрашивать. Это едва ли имело значение. Так или иначе, она подверглась насилию. Не следует добавлять ей страданий подобным вопросом. Вместо этого Майкл задал более насущный вопрос:

– Тебя преследуют? Они попытаются найти тебя?

Незнакомка вздохнула, услышав вопрос, покачала головой и отвернулась, чтобы посмотреть на дорогу.

– Нет. – Затем добавила: – Надеюсь, нет.

– Их сколько? Один человек или больше? – спросил Майкл.