Мэри Блейни - Поцелуй возлюбленного

Майкл предложил Оливии сесть на диван и расположился на некотором расстоянии от нее.

– Мне нужно, чтобы вы сказали мне, какая на вас была одежда в день вашего похищения. Буквально каждый предмет одежды.

– А зачем? – сразу насторожившись, спросила Оливия.

– Некоторые предметы вашей одежды были доставлены вашему брату в день вашего похищения. Мне пришла в голову мысль, что это могла быть совершенно другая одежда, ее могли использовать для того, чтобы вас скомпрометировать.

Майкл опасался слез, но увидел гнев. Гаррет надеялся, что не по его адресу.

– Эти глупейшие Галаты! Эти свиньи!

«Слава Богу, адресовано не мне», – с облегчением подумал Майкл.

– Эти мерзкие обезьяны! Я не могу найти бранных слов для них!

– Я могу. Тупые, омерзительные лизоблюды!

– Скоты!

– Бандиты!

– Кровопийцы и подонки!

– Это два слова, но они очень выразительны, – высказал мнение Майкл, довольный, что она снова улыбнулась.

– Предатели!

– Отвратительные пекари!

– Ладно. – Оливия подняла руку. – Я не могу придумать, что может быть хуже этого. – Она слегка расслабилась. – Спасибо, Майкл, что рассмешили меня.

– В чем я была одета? – задумчиво повторила Оливия. Разве был более эффективный способ соблазнить мужчину, чем раздеться перед ним, пусть даже мысленно? – Позвольте начать с верхней одежды. – Она встала, закрыла глаза и представила, как она раздевается. – Шляпка, плащ и синие полуботинки. – Она открыла глаза. Похоже, это не особенно его тронуло, но она только подходит к наиболее интересным предметам. Она вздохнула. – Я очень любила эти ботинки.

– Их можно подменить.

– Я понимаю, но они были довольно поношенные и хорошо сидели на моей ноге.

Майкл кивнул.

Она положила ладонь на грудь и сделала это вполне сознательно. Ей нравилось декольте этого платья. Оно делало ее груди более пышными.

– На мне было старое синее платье. Я рассчитывала нарвать зелени в саду миссис Драммонд.

Подняв руки, она пригладила волосы и постаралась не улыбнуться, когда Майкл на мгновение отвернулся и тут же повернулся снова. Она направила взгляд в окно, чтобы по отражению можно было проследить, какая часть ее тела интересовала его больше всего, и ощутила легкое покалывание в груди. – У меня была голубая лента, которая поддерживала волосы сзади, но кто ее сохранит?

– Угу, – только и произнес Майкл.

Она опустила руки и снова всецело сосредоточила внимание на Майкле.

Взгляд у него был жаркий, в глазах читалось некоторое подозрение. Замечательно!

Оливия надеялась, что она все делает правильно. Она приподняла юбку чуть повыше щиколотки и с невинным видом посмотрела на ноги.

– Две нижние юбки, белая с белой кружевной отделкой по краю. Затем чулки. – Она погладила себя по верхней части бедра. – Они очень гармонируют по цвету. Без узора, отделаны кружевами.

После этого она бросила на Майкла вызывающий взгляд, испортив эффект тем, что при этом сморщила нос. О, это было глупо! У нее не больше шансов соблазнить Гаррета, чем подковать лошадь.

Фыркнув от отвращения к себе, она деловито закончила:

– Корсет – это все, что осталось. И еще сорочка, но об этом вы знаете. Вот что было на мне, когда меня похитили.

Майкл поднялся и подошел к ней совсем близко.

– Думаю, этот последний ваш взгляд мне понравился больше всего.

– О чем вы говорите? – Ей пришлось вытянуть шею, чтобы посмотреть на него сейчас, когда он оказался так близко. Было такое впечатление, что она окружена им. Впечатление силы, которую она ощущала, когда он был на столь ничтожном расстоянии от нее, возбуждало и рождало трепет, но хотелось чего-то еще большего.

Он провел ладонью по ее подбородку, затем двинулся вниз, туда, где находился вырез ее платья.

– Сколько лет вы используете эту бесхитростную улыбку? Готов поспорить, что она действует почти всегда.

– Но только не сегодня. – Однако замысел срабатывает. Он собирается поцеловать ее. И очень скоро, надеялась она.

Он уронил руку и отступил.

Оливия потянулась к нему, так что ее груди прикоснулись к нему. Между ними находилось не менее пяти слоев одежды, и, тем не менее, она ощущала тепло его тела.

Она должна встать на цыпочки, если хочет сорвать поцелуй, но дотянется ли она выше, чем до его подбородка? Она села на диван, и, слава Богу, Гаррет сделал то же самое. Раньше, чем он успеет передумать, она пододвинулась к нему как можно ближе.

– Невинность – это слишком преувеличенная добродетель. Я уверена, что готова вкусить кое-какой житейский опыт.

Его рот оказался прижатым к ее губам раньше, чем она закончила фразу. О, это так чудесно – получить то, чего ты хочешь! Ощущать его повсюду, не важно, что это были всего лишь его губы на ее губах. Его страсть была под стать ее, и Оливия спрашивала себя, что может быть слаще, чем это. Все было так чувственно – рот, язык, они возбуждали каждую ее частичку.

Когда они оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание, она не выдержала и засмеялась.

– Это было чудесно. Так приятно. И даже более, чем приятно.

Она хотела сесть ему на колени, чтобы снова поцеловаться, но он резко встал.

– Достаточно, леди Оливия.

– Даже я знаю, что это неправда. Это только начало.

– Этого достаточно для нас с вами. Я не хочу быть человеком, который вас развращает. Не хочу и не буду. Это прозвучало так, словно он хочет убедить самого себя.

– В таком случае могу я быть человеком, который вас соблазняет?

Он сердито покачал головой.

– Вы даже не можете придумать слова, чтобы описать, насколько вы желаете меня; – поддразнила Оливия, невзирая на его мрачное выражение.

– Я желаю вас. Это правда, Оливия.

– В самом деле?

– В самом деле.

– Честно?

– С вожделением.

Она снова засмеялась.

– Я ваша.

– Не сейчас. И вообще никогда. – Майкл поднял руку, прикрывая глаза. – Это один из ваших опрометчивых порывов, Оливия.

– Вовсе нет. Я думала об этом весь день, в течение нескольких недель, возможно, с того самого момента, когда мы спали в одной кровати в первую ночь нашего знакомства. Это определенно не порыв. – Она опустила глаза и зарделась. Он в самом деле желал ее. Как бы это ни отрицал. – Я поднимусь в вашу спальню. Я останусь там до конца дня, если понадобится. Подумайте и приходите ко мне.

Она встала на диван, оторвала ладонь Майкла ото лба и поцеловала его. На сей раз это было иначе, она словно дала волю дракону, которого сжигало желание. Она расслабилась и превратилась в соблазнительницу, понимая, что победила, и желая, чтобы Майкл еще какое-то время помучился.

Когда она закончила поцелуй, он выглядел потерпевшим поражение. Она отвернулась, чтобы не видеть этого выражения лица. И почувствовала себя виноватой. Спрыгнув с дивана, она побежала вверх по лестнице.

Его кровать была аккуратно убрана. Была ли тому причиной привычка, которую он приобрел в армии, или же кровать убрала одна из горничных? Вдруг шевельнулась ревность, и Оливия постаралась убедить себя, что забота горничной о нем этим и ограничилась.

В течение долгих минут снизу не доносилось никаких звуков. Наконец Оливия услышала звук открываемой двери, а затем дверь прикрыли.

Он ушел! Она спрыгнула с кровати и выглянула в окно. Она могла бы и открыть его, но опасалась, что кто-нибудь ее увидит. Она хотела заняться с Майклом любовью, но совсем ни к чему, чтобы об этом знал весь свет.

Гаррет не поверил, думала она, распластавшись на кровати. Он еще узнает, насколько она верна своему слову. Натянув на себя одеяло, Оливия вознамерилась оставаться здесь столько времени, сколько потребуется. И с этой мыслью заснула.

Майкл был уверен, что Бог обречет его на пребывание в преисподней, если он пойдет дальше поцелуя; Бог сотворил человека и должен понимать, что Майклу этот единственный поцелуй нужен как память. Он сможет переживать этот момент так часто, как того пожелает.

Он направился в сторону Пеннсфорда, преисполненный решимости проложить границу между ним и искушением, пытаясь сосредоточить внимание на чем-то другом, а не на мысли о том, насколько провоцирующей может быть невинность.

Никогда, ни разув жизни он не хотел девственницы, не хотел быть мужчиной, который дает первый урок. В чем причина, что Оливия, в которой еще так много от девочки, с такой неистовой силой влечет его к себе?

Он не мог дать ответа на этот вопрос, что уже само по себе было редкостью. Когда он проходил мимо дома викария, входную дверь неожиданно открыл его преподобие Драммонд.

– Мистер Гаррет! Вы могли бы задержаться на секундочку и помочь мне? Я собирался послать в замок за Большим Сэмом.

Обрадовавшись, что может отвлечься, Майкл выяснил, что нужно помочь викарию освободить место для книжного шкафа. Стены комнаты были полностью заставлены шкафами. Комната была наполнена светом настолько, насколько позволял прохладный весенний день, а также стопами книг, которые находились не только на письменном и обычном столе, но и на полу, и на стульях.

Первым делом Майкл передвинул письменный стол в центр комнаты, ближе к окну. Это необычное решение позволило поставить вдоль стены невысокий застекленный шкаф.

Мистер Драммонд попросил еще повесить гравюру, а может, это был офорт в классическом стиле.

– Это изображенная Хогартом сцена суда святого Павла, – объяснил престарелый викарий. – Я привык к тому, что здесь висит другая картина, изображающая падение распутника, пока миссис Блэкфорд не сказала, что многие сочтут это скорее побуждением, чем предупреждением.

– Не приходится сомневаться, что это мудрое решение, – сказал Майкл.

– У нас есть херес, молодой человек. Миссис Блэкфорд ушла в замок, чтобы переговорить с каменщиком по поводу починки нашей дымовой трубы.

Майкл решил, что миссис Блэкфорд вряд ли одобрит употребление хереса в такое время суток. Но наполнил бокалы, поставил их на письменный стол и убрал книги с одного из стульев.

Майкл узнал несколько изданий «Эдинбург ревю». Интересно, что Уильям Хэзлит может сказать такого, что способно вызвать интерес викария? Или Эдмунд Берк. Майкл увидел два романа и пришел в еще большее недоумение.

– У вас богатая коллекция книг и журналов, – отважился произнести Майкл.

– Мистер Гаррет, вы еще больше удивитесь, узнав, откуда я черпаю душевный подъем. Это « Гордость и предубеждение». Уже сам заголовок заставляет обратиться к молитве.

На рисунке Роулендсона была изображена лавка, торгующая джином. Изображенный мужчина был не в самом лучшем своем состоянии.

– Я прожил весьма безбедную жизнь. Непристойные картинки Роулендсона помогли мне стать гораздо более верным служителем Бога.

– Нет сомнения, – согласился Майкл, заинтригованный весьма уникальным взглядом мистера Драммонда на жизнь.

Судя по всему, викарий был расположен к разговору, а Майклу требовалось отвлечься. У него был один, в общем, пустяковый вопрос, на который он хотел получить ответ.

– Скажите, ваше преподобие, каково происхождение фразы «глупые Галаты»? Библия называет их «не смысленные Галаты».

– Да, сын мой, называет. Но если вы внимательно читали греческий вариант, то видели, что это слово переводится как «глупые».

«Не является ли своеобразный перевод разновидностью ереси» – задался вопросом Майкл.

– Я обсуждал это с герцогом и писал архиепископу, но никто в Кентербери, похоже, не хочет думать об этом моменте. Так что перевод «глупые Галаты» употребляется в моем личном обиходе.

Удивительно. Этот тихий викарий очень оригинален. Хотел проверить пределы церковной иерархии, в которую верил. Мерион тоже заслуживает уважения. За то, что позволяет подобное свободомыслие в приходе, который он контролирует.

– Ну да ладно, молодой человек, ведь вы не за этим пришли сюда сегодня. Думаю, вы пришли ко мне из-за леди Оливии.

Однако Майкл не приходил с визитом к викарию. Это викарий позвал его сюда.

– Она чудо.

– Это так, ваше преподобие.

– Ее братья, за исключением герцога, имеют репутацию любителей жить на широкую ногу, заставляя свет кланяться их желаниям. Не знаю, почему никто не видит того же самого в Оливии.

«Это святая божья истина», – подумал Майкл и кивнул.

– Оливия не позволит житейским превратностям вмешаться в то, чего она хочет от жизни. Я думаю, она способна отказать даже старухе с косой, если таковая существует, сказав, что еще не ее время.

«Был момент, когда эта старуха оказалась в опасной близости», – подумал Майкл.

– Когда я вижу результаты ее упрямства, я думаю, что это можно назвать добродетелью. – Мистер Драммонд потер подбородок и помолчал, собираясь с мыслями. – Я часто думал, что Оливию лучше было бы назвать Мартой. Ибо подобно Марте из Нового Завета Оливия постоянно делает что-то для Господа Бога. Она использует свои кулинарные способности для того, чтобы позаботиться о людях независимо от их положения или возраста. И это срабатывает, потому что во всех ее рецептах кроется частица любви. – Викарий подался вперед. – Она нуждается в том, чтобы вы были рядом.